Крахоборов задумался. Засмотрелся на Юрия, а тот, прекрасно понимая, что для внимательного взгляда его фигура ничего привлекательного представлять не может, тем не менее откровенно показывал себя: развалился, откинулся, ногу даже на ногу задрал, отчего встопорщилась лишенная пуговиц и молнии ширинка.
– Ох и страшен ты, брат! – сказал, налюбовавшись, Крахоборов.
– Уж какой есть, – улыбнулся Юрий.
– Ты мой брат, – сказал вдруг Крахоборов. – Мы потерялись, а теперь нашлись.
Юрий поперхнулся дымом.
– Ты мне не надо! У меня братьев не было! И сестер тоже! И отца!
– И матери! – добавил Крахоборов.
– Мать была, не надо мне! Была, но померла от...
– Это неважно, – перебил его Крахоборов. – Была ли, не была ли, главное – я твой брат, и мы нашли друг друга. Ты мой старший брат. Я обязан тебя уважать. Я обязан отплатить тебе за то, что ты защищал меня, маленького, от хулиганов.
Юрий глядел в сторону, ему стало не по себе.
– Ты выпей, – сказал ему Крахоборов. – За встречу, брат!
Юрий выпил. Крахоборов улыбался. Юрию это не нравилось. Но он привык подыгрывать людям. И сказал:
– Ну, я пойду, братан. Ты у нас вон какой стал, а я... У тебя своя дорога, у меня своя...
– Я тебя теперь не брошу! Ты что? Нашлись и теперь потеряемся опять? Ни в коем случае! Пошли!
Он повел Юрия в номер. По пути заглянул к горничной, что-то сказал ей, кивая на Юрия, дал ей денег. Она заторопилась: «Конечно, конечно!» – и поспешила куда-то.
В номере Крахоборов приказал Юрию раздеваться и лезть под душ.
– Я щас милицию вызову, – сказал Юрий с тоской.
– Сам вызову, – ответил Крахоборов. – Зачем ты в мой номер забрался?
– Никто не забирался... Люкс, что ли? – тянул время Юрий. – Две комнаты. А ты один. Зачем две комнаты?
– В одной я, видишь ли, сплю, – терпеливо, как брату, объяснил Крахоборов, – а в этой посетителей принимаю, гостей. Она так и называется – гостиная. Давай в душ, в душ! Смывай вековую грязь, братец!
Нет, Юрий вообще-то мылся, но как люди, по субботам, в бане. В субботу с утра пил совсем мало, щеткой чистил верхнюю одежду, а в самой бане куском хозяйственного мыла в укромном уголке в тазике стирал единственные свои носки и трусы, которые насухо отжимал, чтобы на теле были не совсем мокрыми. Зимой из-за этого приходилось высиживать после бани, ждать, пока все подсохнет, а то и простудиться ведь недолго. Главное, мылся он один, сам по себе, никем в бане не знаемый, потому что друзей и знакомых он давно добровольно лишился, новых не заводил, с сожителями коммунальной своей квартиры тоже не общался, он мылся, не нарушая уединенности своего существования, а тут словно под наблюдением, хоть этот странный человек и за дверью. Да еще и не по своей воле...
Он закрылся, вместо душа, опять-таки чтобы потянуть время, стал напускать воду. Льется, наливается, колышется, зеленоватая...
На стеклянной полке шампуни всякие, мыло разных сортов.
Он чувствовал, что влопался в какую-то историю. Ему было нехорошо. Может, разыграть сердечный приступ? Не поверит. Человек жесткий, по глазам видно. Не поверит или врачей вызовет, а те уличат...
Юрий вздохнул, разделся и полез в ванну.
Через несколько часов Юрий сидел в новехоньком спортивном костюме, который ему был великоват, неприлично ярком, по его мнению, красном, с желтыми полосами. На мягком диване возвышалась стопка рубашек, носков и прочего белья, на кресле лежали друг на друге два костюма, светлый и черный (все это ему пришлось примерить, потея так, что хоть заново мойся), на ногах у Юрия были кроссовки, а возле ног еще и туфли, кожаные, красивые, собаки, жаль только – не лакированные.
Мало того, недавно являлась девица в голубом фартучке и постригла его, и опять Юрий потел, поскольку по случаю жаркого дня под кофточкой у этой блондинки не было того, что у женщин на этом месте быть должно. Этого самого... Бюстгальтера, в общем. (Юрий это слово с детства считал неприличным. А «лифчик» еще неприличней. И вообще, почему-то есть одежда, не имеющая приличных названий. Те же трусы. Или колготки. «Колготки» не столько, правда, неприличное, сколько глупое какое-то.)
– Понравилась она тебе? – спросил Крахоборов, когда парикмахерша вышла в ванную комнату помыть- почистить инструменты.
– Ничего, – сказал Юрий.
Тогда Крахоборов – в ванную. Вышел не скоро, минут через пять, с выражением на лице подтверждения своих мыслей относительно жизни.
Оказывается, он договорился, что парикмахерша придет в гости в десять вечера.
– Зачем? – спросил Юрий.
– Ты ей понравился.
– Иди ты.
– Не ругайся. Ты старший, я с тебя должен пример брать.
И вот Юрий напряженно смотрит телевизор, не понимая, что там показывают, и думает о блондинке.
Женщины у него не было лет семь.
Он и не нуждался. Он рассуждал так: что есть беда и неприятность для человека? Это когда нет, чего хочется, или утрачено, что было.
Ни с той, ни с другой стороны беды и неприятности для Юрия нет: утраченные женщины утрачены без сожаления, их толком и не бывало, а хотеться их – не хочется. Чем меньше хочется, тем вообще лучше. Без желаний нельзя, без желаний человек не человек. Но ты не распыляйся, ты выбери из многих желаний одно-два, и тебе будет хорошо. Юрий выбрал желания выпить вина, поспать и не в труд посидеть, собирая деньги с добрых людей. Эти желания выполнялись, чего ж еще?
Теперь же вот думай, тревожься... Надо было сразу этому придурку, братцу названому и незваному, сказать, что он, это самое... Он и не может уже, наверно. Семь лет, а то и больше, не шутка. Но не сказал. Постеснялся, что ли? Дурак...
Пришедши, блондинка стеснялась не меньше Юрия. Крахоборов помог Юрию раздвинуть диван, пожелал счастья и ушел в другую комнату. Блондинка выключила свет.
– Быстрей, что ль! – сказала она Юрию.
Юрий разделся, залез на диван.
Она легла рядом. Руки и ноги ее были холодны, грудь мягка. Притиснулась к плечу Юрия.
– Ну?
– Чего? – спросил Юрий.
– Х-хосподи! – прошипела блондинка. – Разлегся...
Проверила рукой интерес Юрия к себе и совсем рассердилась.
– Почему у тебя изо рта воняет так? – спросила.
– Зубы, – извинился Юрий. И тихо добавил:
– Ты полежи, а потом уходи. Не надо ничего.
– Ага! – отозвалась она. – За такие деньги! Придется отрабатывать, уродище ты мое.
Она стала отрабатывать деньги, которые – наверное, немалые! – дал ей Крахоборов, но зачем? кто его просил? что ему с этого? если б себе, а то... Блондинка-то ничего... Симпатичная... Юрий случайно коснулся рукой ее груди и отдернул руку. Но заставил себя осмелеть и уцепил за грудь, то есть взял ее, аккуратную, в горсть.
– Ну-ну, – одернула блондинка. – Еще синяки мне оставь. Что я мужу скажу? Вот мы уже и разогрелись,
