мальчика «наш приемыш».
— Сан мне и сейчас нравится, — потирая руки, вос-клицал Виардо. — Я докажу, что мальчик духовно ни в чем не уступит нам. Вот увидите!
За воспоминаниями и размышлениями незаметно прошло два часа. Иван встал, прошелся по поляне. Почувствовав голод, взглянул на свой не совсем погасший костер. В голове возникла шальная мысль: а не попробовать ли жареного мяса? Не выращенного из белков, а естественного мяса.
Низко над саванной пролетала стая гусей. Иван поднял ствол пульсатора. Негромкие хлопки выстрелов — и три птицы беззвучно упали в траву. Однако разрешат ли ему пиршество? Искра в небе тлела тихо и спокойно: такая возможность для путешественника во времени, вероятно, допускалась. Иван пошел за гусями, но на краю поляны остановился, устыдившись собственной кровожадности. Стоял, вглядываясь в низину, куда свалились птицы. Минут через десять трава там заколыхалась и очнувшиеся гуси поднялись в воздух.
«Перекусить можно и на горе», — решил Иван, вспомнив о галетах в кабине. Но вместе с мыслями о кабине начало закрадываться неясное, глухое беспокойство. Он мог допустить какой-то промах, не сделать что-то очень важное… Но что — никак не вспоминалось. Видимо, сказывались последствия хроношока.
Иван нетерпеливо посматривал на гору, проклиная колдуна за медлительность. Но лишь около полудня дым над горой начал таять. Судя по времени, Ленивый Фао спускается сейчас в стойбище.
Яснов быстрым шагом направился к горе. Столкнуться с каким-нибудь крупным животным он не боялся. В жаркий полдень все зверье пряталось в холодке — в рощицах, в камышах. Иван и сам на минуту остановился в тени одинокой сосны, чтобы перевести дух и вытереть взмокший лоб. И тут вспомнил о кабине все. Она была искусно вмонтирована в небольшой пещере в скале. Эта хитроумно замаскированная машина времени так и называлась — «Скала». В состоянии хроношока вход в нее он, вероятно, не закрыл…
У подножия горы Иван с трудом пробрался сквозь высокий густой кустарник и стал подниматься на седловину. Здесь росли редко расставленные сосны и березы, под ногами шуршали опадающие листья. Белели под солнцем гранитные останцы — островерхие скалы, похожие на зубы гигантского дракона. Они стояли в ряд, как солдаты в строю. На правом фланге самый главный солдат — машина времени «Скала».
Так и есть! Вход в кабину не закрыт — скала чернела зевом пещеры. К счастью, туда никто не заходил. Стоило какому-нибудь крупному животному, хотя бы рыси, забрести в пещеру, как «Скала» моментально среагировала бы на биополе, закрылась и унесла в будущее…
Иван заглянул в пещеру, где в полутьме тускло поблескивали приборы пульта.
Смятый и непригодный гермошлем он швырнул в угол, взял с полки пару галет. С правой стороны «Скалы» отыскал небольшой красноватый выступ-кнопку. Нажал ее — и неровные края пещеры бесшумно сомкнулись. Шва не видно. Цветом, шероховатой поверхностью «Скала» идеально копировала гранит. Теперь она ничем не отличалась от рядом стоявших скал.
Времени до заката еще много. Из любопытства Иван поднялся на вершину — в святилище колдуна. Отбрасывая тени, высились затейливо выточенные стихиями гранитные громады — «духи Фао». Под большой березой еще дымился костер. Рядом камень, до блеска отполированный задом Ленивого Фао. Если бы сейчас Яснову сказали, что восемь лет спустя сам он станет Ленивым Фао, Иван, махнув рукой, рассмеялся бы над этой неудачной шуткой.
На краю вершины, на скате, обращенном в сторону саванны, Яснов нашел уютную полянку, не затененную деревьями. В чистом небе тихо светилась искорка, говорившая о том, что опасности здесь нет. Иван и сам знал это. Он догадывался, зачем послали его сюда почти за сутки до встречи с мальчиком, — для адаптации.
«Прошла не совсем гладко», — подумал Иван, ощупывая шишку на голове. Но все же он вписался в эпоху, даже аборигены причислили его к своему миру, назвав его Урхом.
Яснов теперь знал, кто такой Урх, — дух болот и топей. Люди племени часто топли в болотах, поэтому дух считался духом сильным и коварным.
Солнце уже перешагнуло через зенит, и жара ослабила свои душные объятия. Саванна оживала. В бархатисто-зеленых волнах трав проплывали стада антилоп, в воздухе мелькали птицы, а совсем недалеко от горы пасся табунок лошадей. Иван слышал их всхрапывание, одна из лошадей тревожно заржала, подзывая к себе расшалившегося жеребенка. На шее этих мирных животных не хватало лишь позвякивающих колокольчиков, чтобы получилась совсем уж идиллическая картина.
«Рай», — усмехнулся Иван, погружаясь в благодушное состояние, сходное с приятным полусном. И вдруг насторожился. Сзади послышался тихий шелест травы, словно слабый ветерок коснулся сухих былинок. Но интуиция никогда не подводила Ивана.
Темное, сосущее чувство угрозы вкрадывалось в душу. Он взглянул на небо и вздрогнул: искорка полыхала багрово-тревожным огнем, предупреждая об опасности.
Иван стремительно вскочил на ноги, но обернуться не успел. Тугая толстая петля обвилась вокруг шеи с такой силой, что дыхание пресеклось, а в глазах поплыли радужные круги. Иван пошатнулся, с холодным ужасом понимая, что теряет сознание…
Сан
Сан не знал и не мог знать, что наступил последний день в его жизни. Не подозревал он и того, что уже давно за ним пристально наблюдают сыны Будущего.
Спозаранку, когда мать и маленькая сестренка Лала еще спали, Сан выскочил из теплой, душной землянки и окунулся в густой туман, стлавшийся над берегами Большой реки. Сквозь белесую пелену размытым, тусклым пятном светился костер, зажженный еще вчера в честь праздника осенней добычи. Сан побежал туда, тихонько повизгивая, когда босые ноги касались обжигающе холодной росистой травы. Он сел у огня и, снова повизгивая, теперь уже от удовольствия, совал потрескавшиеся от цыпок ступни почти в самое пламя.
Согрелся Сан и только тогда услышал по другую сторону костра тихий говор, потом громкие восклицания и хохот. Мальчик обогнул огромное праздничное кострище и пристроился к кругу взрослых. В середине сидел Джок, и Сан догадался, почему мужчины поспешили собраться у костра. Джок с группой молодых охотников только что вернулся из похода. Далеко в саванне они углубляли и маскировали прошлогодние ямы-ловушки. Зимой туда часто попадали лоси и олени. Ямы маскировались каждую осень и обязательно ночью, чтобы звери и птицы ничего не видели и не разнесли весть о ловушках по всей саванне.
Люди племени любили слушать Джока. Рассказывал он о разных случаях на охоте интересно, живо, подмечал смешные подробности, иногда, правда, и присочинял.
Сейчас Джок повел рассказ о таинственном и страшном случае прошедшей ночи. На полпути к стойбищу они решили передохнуть у костра. И тут к ним тихо подкрался дух болот и топей.
— Урх? — спросил Рун и уставился на Джока острыми, недоверчивыми глазками. — Урх на сухом месте? Шел к костру?
Молодые охотники, участвовавшие в ночном походе, закивали головами, подтверждая, что Джок говорит правду.
— Урх стал человеком неизвестного племени, — сказал один из них.
— Потом заговорил, как наш охотник! — воскликнул другой. — Он хотел заманить нас в трясину, но мы…
Джок прервал своего товарища и начал рассказывать, как он сражался с Урхом.
Когда не хватало слов, он вращал глазами, жестикулировал, потом вскочил на ноги и стал размахивать своей страшной палицей. Джок показывал, как его палица, способная переломить лошадиный хребет, отскакивала от головы Урха, словно от скалы. И все же ему удалось оглушить и свалить духа в болото.
— Урха! Самого Урха! — восхищенно зашептали охотники.
Сан слушал Джока, затаив дыхание. По его спине, облитой жаром костра, пробегали холодные
