— Кроксли... — сказал Дерри. — Где это?
— Уотфорд, — объяснил я. — По столичной линии. Прямиком без пересадки до Феррингтон-стрит.
— Флит-стрит нужна своя станция метро, — мрачно заметил Дерри. — Чтоб не тащиться до этой дурацкой Феррингтон-стрит. Это же добрые три четверти мили отсюда.
— Если так, то мы быстро управимся, — начальственно резюмировал Люк-Джон. — Считаю мы все должны присутствовать.
Дерри украдкой взглянул на миниатюрную карту метро, вклеенную в записную книжку.
— Кроксли... Следующая после Уотфорда. Что же это за место?
В Уотфорде у меня когда-то была девушка. Вторая. Я мотался по столичной линии, а Элизабет жила под впечатлением моей сверхзанятости в «Блейз». Грех и предательство — столь хорошо знакомые мне попутчики. От Уотфорда до Вирджиния-Уотерс, оттуда — еще куда-нибудь...
— Тай, — отрывисто окликнул меня Люк-Джон.
— Да?
— Похороны в два тридцать. За час, я думаю, доберемся.
— Я пас, — ответил я. — Должен заняться статьей для «Тэлли». Дня два еще уйдет на интервью.
Он пожал плечами:
— Я полагал...
— Ну и до какой отметки глубины ты успел добраться? — спросил Дерри. Он сидел, закинув ноги на стол. По вторникам в воскресной газете работы не было.
— До семейства Ронси. До Тиддли Пома.
Дерри фыркнул:
— А-а, предполагаемый фаворит...
— Собираешься на него ставить? — с интересом спросил я.
— Не думаю. Он выиграл несколько скачек, но до настоящего класса ему далеко.
— А Берт здорово его разрекламировал. Прямо-таки драматический призыв к публике не упускать своего шанса, пока есть возможность. Писал он в прошлый четверг. Видно, сразу после того как в календаре напечатали список, а в газете заметка появилась в пятницу. Ронси показывал мне вырезку. Сказал, что Берт звонил ему сильно пьяный.
Люк-Джон вздохнул.
— То-то и оно, — решительным тоном заметил Дерри. — Нет смысла ставить на лошадь, раз ее так превозносит Берт.
— Почему?
— Все эти перспективные фавориты и победители Берта никогда не выходили на старт.
Люк-Джон так напряг шею, что на ней, словно веревки, выступили крупные сухожилия, и крепко растер кадык.
— Э-э, безусловно, риск есть всегда...
— Ты что, серьезно? — спросил я Дерри.
— Конечно. Очень жаль твою статью в «Тэлли» и все такое прочее, — усмехнулся он, — но гарантирую: к моменту ее выхода в печать ты узнаешь, что Тиддли Пом не допущен к скачкам.
С растерянным видом он вертел в руках резинку, а Люк-Джон молча перебирал какие-то бумаги на столе. По спине у меня поползли мурашки.
— Дерри, — наконец вымолвил я, — ты в этом уверен?
— О чем ты?
— Что Берт Чехов всегда рекламировал не выходящих на старт фаворитов.
Дерри пару раз щелкнул резинкой.
— Если уж быть окончательно точным, а именно этого ты, видимо, от меня и добиваешься, то могу сообщить, что Берт рекламировал гораздо больший процент нестартеров, чем все остальные журналисты вместе взятые. И придерживался этой тактики. Иначе говоря, занимался этим последовательно весь прошлый год. Он до небес превозносил какую-нибудь лошадь, всем советовал ставить на нее, а потом — бац! За день-другой до скачек ее вычеркивали из списков.
— Никогда не замечал! — отрубил Люк-Джон.
Дерри пожал плечами.
— Таковы факты. Если хочешь знать, подобную ерунду устраивал еще Коннерсли из «Санди Хемисфер». У него была гадкая привычка хвалить лошадей, чья кличка начиналась на К, как и его фамилия. Мания величия, не иначе.
— Что ты нам голову морочишь? — сказал Люк-Джон.
Дерри покачал головой:
— Не воображай, что я сижу здесь с закрытыми глазами. Я газеты читаю!
— Схожу-ка я, пожалуй, за своей машинкой, — неожиданно произнес я.
— А где она?
— В ремонте.
Машинка была готова. Я забрал ее и двинулся вниз по улице, к редакции Берта. В лифт и наверх, в его отдел. Через людный коридор к двери. Остановка у стола помощника спортивного редактора, завсегдатая скачек и знакомого по бару парня.
— Тай! Что привело тебя в стан врага?
— Берт Чехов.
Мы поболтали немного о том о сем. Помощник явно что-то скрывал. Это было заметно по его уклончивому взгляду и скованной жестикуляции. Смерть Берта, сказал он, потрясла, глубоко огорчила его. Он добавил, что всем сотрудникам будет страшно не хватать Берта, газете тоже будет не хватать его, что все они воспринимают эту смерть как огромную потерю. Он лгал. Я не стал его разоблачать.
— А можно взглянуть на газетные вырезки с его статьями? Я хотел бы перечитать некоторые из них.
Помощник редактора любезно заметил, что мне, пожалуй, нечему учиться у Берта, но разрешил. Он занялся своими делами, а я пошел в угол, к полке с архивами, покопался там и нашел три коричневые картонные папки с материалами Берта.
Затем я извлек машинку из футляра и сунул ее в дальний неприметный уголок. Три папки отправились в футляр, хотя мне пришлось здорово прижать крышку, чтобы она закрылась, и я тихо и незаметно покинул здание вместе с краденым добром.
Люк-Джон и Дерри вытаращили глаза.
— Где ты раздобыл это, скажи на милость? И на кой шут они тебе сдались?
— Дерри, — сказал я, — давай теперь попробуем доказать, что Берт всегда указывал на лошадей, не стартовавших в крупных скачках.
— Он рехнулся, — недоверчиво пробормотал Люк-Джон.
— К сожалению, нет. И если я прав, то «Блейз» стоит на пороге получения той самой скандальной информации, который привык пробавляться. На пороге тиражного бума. И все благодаря спортивному разделу.
Заинтересованность Люка-Джона сразу подскочила с нуля до десятки.
— Тогда не теряй времени, Дерри. Раз Тай говорит «скандал», значит, скандал!
Дерри пристально взглянул на меня.
— Трюфели ищут по запаху, а. Тай? — Он спустил ноги со стола и безропотно принялся за дело, сверяя прогнозы Берта с реальным положением вещей. На столе росла куча каталогов, и список постепенно удлинялся.
— Ну хватит, — заявил он наконец. — Вот оно, все так и есть. В папках материалы за последние три года. Первые полтора года доля разрекламированных участников и неучастников скачек была приблизительно равной, как и у нас всех, бедолаг. Потом вдруг он целиком переключается на лошадей, которых обязательно снимают перед самым стартом. И все, заметьте себе, были записаны на большие скачки, когда ставки поступают по почте. — Дерри был явно в недоумении. — Вряд ли это просто совпадение. Я чувствую это. Но не вижу, в чем смысл.
— Тай? — спросил Люк-Джон.
