нибудь кто-нибудь все равно попадется, и уж тогда...
«Тогда» — это когда? Впереди блеснула полоска реки, а вряд ли покосы и пастбища лежат на берегу. Хорошо хоть, что в стороне за кустами раздался женский смех. Иванов подъехал поближе, спешился и пошел красоваться.
Уже у самой воды он понял свою оплошность. В реке купались девки да бабы, причем — это сразу бросилось в глаза — ни одна из них не имела купальника. То ли их здесь еще не изобрели, то ли пляж был женский. Богатырь так и застыл с разинутым ртом и четвертью первача в руке.
Тут-то его и заметили купальщицы.
Поднявшийся истошный визг заставил Антошку ретироваться прочь, словно в реке были не представительницы прекрасного пола, а стая злобных драконов.
Теперь искать кого-нибудь полностью расхотелось. Иванов машинально приложился к бутыли, закашлялся, пустил слезу, но кое-как отдышался и направил коня к деревне. Вроде и не далеко она была, но солнце светило вовсю, и Иванов доехал не то пьяный, не то дурной, не то и то, и другое вместе. Хорошо хоть, что доехал и даже сумел добраться до ставшего родным сеновала.
Очередное пробуждение состоялось ближе к вечернему возлиянию. На этот раз народу у деда Савелия собралось относительно немного. Бабы посмеивались, лукаво поглядывали на своего защитника, мужики сохраняли степенность. Поначалу Антошка чувствовал себя слегка не в своей тарелке, но стакан регулярно наполнялся и выпивался, закуска тоже своевременно уничтожалась, а скованность потихоньку исчезала.
Попутно Иванов сделал маленькое открытие. Оказывается, его соседка справа была достаточно привлекательной. Дабы проверить себя, Антошка опорожнил очередной стакан, повернулся и сразу понял свою ошибку.
Соседка была не просто привлекательной, а очень красивой. К тому же на губах у нее гуляла многообещающая улыбка, что придавало обладательнице дополнительную прелесть.
Слово за слово, случайное касание, тост во здравие, после которого Глаша стала совсем прекрасной, смешки, хихиканье, совместный поход на сеновал... Жизнь прекрасна!
Жаль, что того же не скажешь о пробуждениях!
С восходом солнца Антошку разбудила жажда. Привычно болела голова, поташнивало, мучила слабость. А тут еще рядом, бесстыдно разметавшись во сне, валялась полноватая баба с крупным некрасивым лицом. Откуда?
Антошке пришлось здорово поднапрячь память, прежде чем удалось восстановить окончание вчерашнего вечера. Правда, вчера Глаша блистала красотой, а сегодня... Или подменили?!..
Похмелье мешало обдумать эту тему как следует, и Иванов решил, что тут не обошлось без магии. А что? Мир, где водились драконы, а основным оружием был обыкновенный меч, по всем законам не мог обходиться без колдовства. Так же как по всем законам роль Иванова, как пришельца из другого мира, была в нем судьбоносной. Следовательно, какие-то злые чары должны обязательно противодействовать Антону, но так как до решающей схватки еще далеко, то для начала ему гадят по мелочам. К примеру, превратив к утру случайную красивую партнершу во внешнее подобие свиньи. Так сказать, подложив свинью в постель.
На этом запас умозаключений иссяк, а вскоре Антошка опять погрузился в сон, так и не утолив жажды.
Когда он проснулся вторично, никакой Глаши рядом не было. Вероятно, отправилась на работу, так и не решившись разбудить усталого богатыря. Или догадалась о наведенной порче и постеснялась своей новой, далеко не прекрасной внешности.
Впрочем, рядом объявился Савелий с дежурным жбаном браги, и Антошке стало не до размышлений о причудах женской красоты.
5
Дни промелькнули незаметно.
По утрам Иванову было паршиво и страшно. Зато по вечерам мир становился светлым, драконы — беспомощными, а сам себя Антошка воспринимал непобедимым богатырем. Меч так и просился в руку, но рука была занята стаканом, да и Змей, на свое счастье, находился где-то далеко. Потому и бороться приходилось лишь с выпивкой, закуской и собственным языком. Деревенские знали о предстоящей схватке и не жалели для своего богатыря ничего. К примеру, закуски на столе постоянно было столько, что Иванову удалось сберечь на черный день все свои консервы.
А потом наступило неизбежное и давно ожидаемое утро. С виду оно было вполне обычным. Так же встало солнце, даже похмелье было таким же, как всегда, но дед Савелий посмотрел так оценивающе строго, что Иванов с содроганием понял: вот оно!
— Ты на еду-то налегай! Подкрепляйся как следует. Без еды какая сила? — Дед придвинул богатырю вареную курицу, горшок с кашей и большую миску с жаренной кусками рыбой.
Никакой выпивки на столе в этот раз не было. Иванов чуть пожевал без всякого аппетита и признался:
— Всухомятку не лезет, дедушка. Да и хреново себя чувствую после вчерашнего.
— Дело тебе предстоит сурьезное. Тверезому, почитай, тебе лучше будет, — высказал свое мнение дед, озабоченно теребя бороду.
— Какие дела с бодуна? — возразил Антошка. — Тут хоть пластом ложись да помирай. Нет, дедушка, пока здоровья не подправлю, никуда я не пойду. Что я, враг себе, что ли?
Дед вздохнул, но возражать дальше не стал и притащил бутыль мутного первача. Налил гостю полный стакан, плеснул и себе, но так, на донышко.
Антошка с невольным содроганием посмотрел на самогон, но все же собрался с духом и, стараясь не нюхать, выпил залпом. Торопливо закусил соленым огурцом, отдышался и стал ждать улучшения здоровья.
Особо не полегчало, но появился аппетит, и вскоре от курицы осталась лишь груда костей. Антошка посмотрел на дело зубов своих, хмыкнул, налил себе вторую порцию и уже после нее налег на кашу и сало. Умяв на десерт половину здоровенного пирога с капустой, сыто перевел дух и наполнил стакан в третий раз.
— Пора, Ваня, — напомнил дед, кивая на лежащее на соседней лавке снаряжение.
Неприятно засосало под ложечкой, но отступать было уже поздно. Иванов напялил на себя теплое белье, толстую подкольчужную рубаху и когда-то закопченную, а теперь вычищенную местными доброхотами кольчугу. Прицепил пояс с мечом, навесил на левую руку щит и вдруг с отчаянием хватанул четвертый стакан самогонки. Конь во дворе уже нетерпеливо перебирал копытами, не догадываясь о собственной судьбе.
— Ну, Ваня, не поминай лихом, — прочувствованно произнес Савелий, даже не заметив, как Иванов не очень верными движениями засовывает в седельную сумку украденную по случаю бутыль первача. — Может, еще и увидимся. А не увидимся, так все там будем. Кто-то раньше, кто-то позже... Если подумать, то пораньше и лучше. Ждать не надо. Опять-таки старческие хвори. Да что это я? Ты, главное, не унывай. Держи хвост арбалетом. И удачи тебе, Ванюша. Не все Змею жрать, когда-нибудь и подавится.
— Ничего. И на Змея управа найдется. — Выпитое наконец-то ударило в голову, и слова прозвучали не без некоторого задора.
На удивление легко Иванов запрыгнул в седло, принял из рук Савелия копье и решительно выехал со двора.
По случаю прилета дракона никто не работал. Дети, бабы, мужики — все жители деревни стояли вдоль улицы и с самыми разными чувствами смотрели на проезжающего богатыря. Кто-то желал удачи, кто-то махал рукой, а большинство стояло просто, строго и молча, словно на похоронах.
Промелькнуло вновь ставшее симпатичным лицо Глаши, и Иванов слегка улыбнулся своим воспоминаниям.
Околица. Деревня осталась позади, и Антошка пустил Вороного легкой рысью. Солнце потихоньку поднималось повыше, и металл доспехов стал нагреваться. А тут еще целый ворох одежды, явно не подходящий к погоде, но необходимый каждому, кто носит кольчугу. От духоты Иванов опьянел еще больше, но нет худа без добра. В своем нынешнем состоянии он не испытывал даже тени страха и был готов
