был неведом и горячим чаем, требовал немедленно подать ему то, что обещали.
Во втором ящике стола, действительно оказалась маленькая сумка. И в ней, действительно был термос и три бутерброда. Два с сырокопчёной колбасой и один с сыром. Вот только это было ещё не всё. Ещё в этой сумке лежал пистолет и две пачки денег. Одна наших, русских, а вторая — зеленая, с мужиками в париках. А что вы хотели, конец девяностых — начало двухтысячных… Смутное время.
Соблазн был велик. Взять деньги и ствол, наказать обидчиков и скрыться в совершенно неизвестном направлении… ИЛИ… Или стать человеком. Выучиться, получить образование, научиться постоять за себя и… И потом, эти люди… первые, кто отнеслись к ней, как к человеку.
И Рита положила на место то, что было предназначено не ей, молча, съела два вкуснейших бутерброда, запила крепким сладким чаем… Не таким чаем, что давали в интернатской столовке. Тот чай пах отвратительно и был явно разбавлен содой. А настоящим, крепким, чёрным чаем.
Бутерброды подействовали на детский мозжечок, и тот стал вырабатывать эндорфин. Чай согрел и взбодрил. Рита собрала пальцами крошки со стола, отправила их в рот и пошла смотреть награды, которые стояли в стеклянном шкафу.
На наградах были разные надписи. Например: «Закрытый чемпионат силовых ведомств по боевым искусствам. Первое место.» или «Чемпионат сотрудников КГБ СССР по самбо».
В общем, Рита вышла из «тренерской», счастливой. Раньше, она думала, что счастье это когда на тебя не кричат, не бьют и дают спокойно спать. Сейчас, она поняла значение этого слова совсем по-другому. Счастье, это когда тебе дают свободу выбора и принимают твой выбор. Принимают тебя такой, какая ты есть…
— Простите, а как вас зовут, — она подошла к тренеру и взяла его за руку.
— Алексей Алексеевич, — тренер оценивающий посмотрел на Риту, — Жду тебя завтра, к четырём…
Она пришла к «без пятнадцати четыре». И скромно села у двери. Прямо на асфальт. Без пяти четыре, подъехал серебристый Мерседес и из него вышел Алексей Алексеевич. В дорогом спортивном костюме, кроссовках, которые она видела только во сне. Под мышкой черная сумка. Та самая, в которой лежали бутерброды и прочие интересные вещи.
Он подошёл к Рите, потрепал её волосы и спросил:
— Не испугалась придти. И не взяла чего не надо…
— У своих брать не хорошо, — она хлопнула огромными чёрными глазюками.
— А с чего это я своим-то стал? — усмехнулся тренер.
— Не знаю. Чувствую…
— Чувствует она… Ладно, первый урок ты сдала на отлично. Посмотрим, что будет дальше…
Результаты она показала не через два месяца, а через три недели. К Рите подошли те самые старшие и снова предложили выпить портвейна.
Итог: две сломанные руки и нос.
Нос был сломан у неё. А руки у старших. Дальше последовал привод в милицию, и о тренировке в этот день пришлось забыть. Да, и похоже, в следующие. Попахивало распределением в спецшколу, только не в ту, которую обещал тренер, а в банальную детскую колонию.
Сей Сеич появился тогда, когда она уже и не ожидала, около одиннадцати вечера. Из «обезьянника», в котором она сидела, входную дверь было видно отлично. Он прошёл к дежурному, показал какую-то красную «корочку», тихо что-то ему сказал и указал на КПЗ.
Тот встал «СМИРНО» и пожав плечами ответил:
— Да как же? Вы мне хоть расписку оставьте, что забираете…
Сей Сейч ответил ему тихо, но по виду дежурного было понятно, что расписки он не получит. Он грустно опустил голову и пошагал к «обезяннику».
— Милованова, на выход! — он лязгнул замками и отворил скрипучую дверь.
Сейч заговорил только когда они сели в его Мерседес. И сказал он всего одну фразу:
— Пропустишь ещё одну тренировку — больше можешь не приходить вообще.
И Рита поняла: любой привод в милицию, любая болезнь, любые гулянки с подругами, любая драка — и всё…
— Я поняла, Сей Сеич, — тихо сказала она.
— Завтра выйдешь на татами. Ребята будут постарше тебя. И давай договоримся сразу, что обойдёмся без переломов. А сегодня переночуешь у меня в тренерской. Нельзя тебе в интернат больше. Только со мной можно.
В тренерской раздевалке Сей Сеич сдвинул два кресла и Рита вполне на них поместилась.
— Ты уж извини, но я тут не помещусь. Я на диване… Есть хочешь?
Рита покачала головой. Она привыкла ложиться спать голодной.
— Вижу, что хочешь. Бутерброды и чай знаешь где. Завтрак будет в семь утра. Пей чай и спать, — Сей Сеич говорил, как рассерженный, но очень любящий отец, — мне ещё поговорить кое с кем надо, — он достал огромный мобильный телефон и вышел из тренерской в зал.
Пока Рита ела бутерброды, она внимательно прислушивалась. Из зала доносился тихий голос тренера.
— Здравия желаю, Алексей Александрович… Так точно… Есть у меня для вас подарочек… Сирота… Здорова… Двенадцать… Нет… Так точно… Приезжайте завтра, вместе посмотрим…
И тут Рита впервые испугалась. Она слышала много историй о том, что детей продают на органы или просто в рабство. Голова заработала с неимоверной скоростью.
«Так, он идёт… Нет уж… Меня без хрена не сожрёшь,» — Рита рванула ящик, где лежала черная сумочка, — «Подходит! Быстрее Ритуля… Быстрее, что ты копаешься! ВОТ! Как же ты заряжаешься???»
Дверь распахнулась и она, схватив двумя руками тяжёлый пистолет, резко направила его на тренера.
— СТОП! — Сей Сеич остановился прямо в дверях, — Рита. Положи железо. Оно всё равно не стреляет. Это простая зажигалка
— Ври кому другому! Сейчас продырявлю, будешь знать! — Рита решила играть до последнего. Всё равно она не знала, как снять пистолет с предохранителя, — Говори, зачем я тебе нужна! На органы меня пустить хочешь??? Или в рабство???
— Тихо, тихо, — тренер медленно подходил к Рите, покачивая поднятыми руками, — Сама подумай. Ну на какие органы… Да и рабыня из тебя… Я не бандит, Рита…
— Ага, Рита дёрнула пистолетом, — А ну, стой, где стоишь. У нас теперь всем «не бандитам» пистолеты раздают? Может и мне перепадёт парочка.
— Через две недели у тебя будет пистолет, если ты сейчас успокоишься, — Сеич продолжал подходить к ней, — Я работаю в ФСБ. В верхнем ящике стола удостоверение.
Рита покосилась на ящик и в этот момент, Сей Сеич прыгнул и перехватил у неё свой именной ТТ.
И самое главное — на ТТ нет предохранителя. Она действительно могла продырявит его в любой момент.
— Ну ты и дурная, Ритка, — тренер отряхнул спортивные штаны, — Я тебя на такую работу рекомендую, а ты в меня пистолетом.
— Ты же сказал, что он не стреляет.
— Не стреляет, — передразнил её Сеич, — Мало ли что я сказал… Значит так, этот эпизод я в характеристике указывать не буду. И ты его тоже не вспоминай…
«Смотрины», так назвал мероприятие Сей Сеич, были назначены на полдень.
— Значит так, Рита. Будь спокойна, не нервничай. Имей спортивную злость. Работай так, как считаешь нужно, в меру жёстко. Руки, ноги парням не ломай. Поняла/
Рита кивнула.
— Вот и молодец. Я рассчитываю на тебя, девочка. Не подведи дядю Лёшу. Сейчас, беги, переодевайся.
— А во что? — не поняла Рита.
