Вот и край посадочной полосы виден с белыми продольными полосками, указывающими критические пределы бетонки…
Самолет тряхнуло.
И сразу перегрузка бросила членов экипажа вперед, заставив их почти повиснуть на пристяжных ремнях.
Это командир, пуская по полосе черные от горелой резины колес следы и замедляя бег самолета, включил все тормоза.
До вышки не доехали метров триста.
Там их уже поджидали шесть крытых брезентом «Урала» и с два десятка военных в камуфляже.
* * *
Хочеш пiдкрiпитися – з’пж «Твекс»! «Твекс» це заправка калорiями на важ день.[3]
– Активисты антикушмовского оппозиционного движения «Пора» собрались на слет, сообщает агентство «Взгляд».
Гулко громыхали подковки десантных ботинок.
– Швыдче, швыдче, хлопцы, – покрикивал майор, нервно наблюдавший за разгрузкой. Нервным он был от присутствия здесь двух особистов, что, дав майору инструкции, стояли теперь возле одного из «Уралов» и молча курили.
– Швыдче, швыдче, Петренко, твою мать, ты шо!
Но ребята и без того бегали очень и очень быстро. Быстрее некуда!
Уже четвертый «ЗИЛ» загрузили, двадцать гробов осталось.
Двадцать…
– Еп твою!
Порядок муравьиной цепочки, когда груженые муравьи бегут одним ручейком, а негруженые – рядом, в единый миг расстроился и рассыпался вдруг. Кто-то споткнулся, чья-то нога зацепилась за какую-то хреновину, солдат упал, упал муравей, несший свою ношу, на него другой солдат-муравей, а на них третий, четвертый…
Четверо солдат покатились по рампе, а вместе с ними два обшитых голубой тканью гроба.
Ткань лопнула, гроб с грохотом развалился на две части.
– Петренко! Еп твою, зараза, мать!
Выбираясь из кучи-малы, неуклюжий и не любимый начальниками Петренко еще раз споткнулся и грохнулся прямо на вывалившиеся из гроба мешки.
– Робя, дывыся, да тут мешки какие-то, да ошметки, мля! – услышал он чей-то голос, но страшнее было то, что он увидел прямо перед носом. Он лежал лицом к лицу с чьей-то окровавленной головой, его нос угодил прямо в беззубый рот трупа.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а! – Петренко вскочил, отряхиваясь и матерясь.
Майор дрогнул, напрягся и кинулся к рампе, чтобы глянуть, что там такое. Что за бардак?!
– А ну все от груза прочь! – раздалось вдруг позади. – Я сказал, всем кругом марш и от рампы!
Это кричал один из особистов. Он уже выпрастал пистолет из подплечной кобуры и теперь, придав и без того устрашающему своему лицу еще более резкое выражение, гнал всех от развалившегося гроба.
– Майор, подойди сюда, – приказал второй особист, – солдат своих построй спиной к самолету, пока мы сами тут порядок не наведем, понял?
«Чего уж не понять!» – мысленно вздохнул майор и тут же криком и пинками принялся подгонять своих грузчиков:
– Взвод, в две шеренги становись!
– Там голова, голова оторванная, там много голов в гробах! – шептал провинившийся Петренко.
– Разговорчики в строю! – рявкнул майор.
* * *
– Презервативи «Вiзит». Ми за безпечний секс.[4]
– Лидер оппозиционной фракции «Наша Украина» встретится в следующем месяце с Хавьером Саланой, сообщает интернет-портал «Украинская новость».
Шесть «Уралов» выехали с аэродрома на шоссе и мрачной колонной направились в сторону Киева.
Шесть «Уралов», по десять гробов в каждом, всего шестьдесят.
– Ты видал, в одном гробу нога какая-то в ботинке, да еще ошметки, – вытаскивая из пачки сигарету, сказал товарищу сержант, – а в другом какие-то пакеты полиэтиленовые.
– Кончай трепаться, – делая затяжку, ответил сержанту товарищ.
– По телевизору говорили, что в Кабуле смертники на машине с тротилом в самую американскую казарму въехали и взорвали на х…
– Слыш, а ваще, на фига мы американские гробы куда-то везем? – спросил сержант. – А вдруг это наши пацаны?
– А нах наши пацаны там? – пожав плечами, переспросил товарищ и добавил, сплевывая: – Наши ведь там уже были.
– Не наши были, а москали, – прервал разговор сидевший возле самой кабины прапорщик, – а москаль вин рази людина?
– Ну, а мы на хера туда теперь полезли, в Афган? – продолжал недоумевать сержант.
– Не трепался бы ты, – прикрикнул прапорщик, – говорил тебе майор, неприятности могут быть.
– А ну стой! Эти откуда пронюхали!
Майор резко хватанул плечо сержанта, что рулил их «Уралом».
Выезд с аэродрома был перегорожен двумя «Нивами» и микроавтобусом с надписью «Телепобачинье».
Майор резко открыл дверцу и вышел, ослепленный вспышками камер.
– Пан майор, покажите нам гробы!
– Шановний пан майор, скажите, а правда, что вы везете сто гробов?
– Товарищ майор, дайте интервью телеканалу «Интерс»…
– Шановны пану майор, а правда, что вы тоже служили в Афганистане при Советах?
– Товарищ майор, среди убитых были ваши подчиненные?
– А правда там, среди убитых, есть тело сына депутата Верховной рады?
Сердитый майор ступил на асфальт. Он вообще-то как человек до мозга костей военный привык к тому, что, когда нога его ступает на асфальт плаца, батальон замирает, а дежурный офицер, глотая от волнения слова, орет, выпучив глаза: «Смирно!» – и, пропечатав несколько шагов строевым, докладывает потом, что за время отсутствия майора в батальоне происшествий не случилось.
Майор привык к порядку. И поэтому он ненавидел этих расхристанных волосатиков с проткнутыми пирсингом ушами, губами и ноздрями, этих ВИЧ-носителей, этих проституток, которые только и делают, что сосут друг у дружки и пишут потом всякие гадости про армию, про то, как, мол, полковники и генералы воруют да дачи под Киевом строят…
– А ну, все прочь отсюда! – гаркнул майор. – Прапорщик, очистить дорогу!
– Белых, Павленко, Башков, Яшкевич, Осыченко, с оружием к машине!
Несколько солдат гулко спрыгнули с заднего борта «Урала» и, увлекаемые прапорщиком, начали теснить журналистов к телевизионному автобусу.
– Это незаконно!
– Прекратите пихаться, здесь женщины!
– Вы ответите за это в Страсбурге, майор!
Послышался характерный звук разбиваемой об асфальт дорогой фотокамеры.
Кто-то пискнул.
– Поехали отсюда, и так тошно, а теперь еще и в газеты попадем, – сплюнув на асфальт, сказал майор прапорщику и полез в свой «Урал».
– Е-аный Кушма, е-аный козел Кузюк…
