-- Элен, он очень занятый человек.
-- Он сказал, что его карьера крайне ревнивая любовница, -- прохрипела она. -- И что мне теперь делать?
Мне понравилось сравнение Ларри, но он мог бы обойтись и без него.
-- Элен, послушай. Я думаю, ты богата. Ты заслуживаешь кого-то более подходящего по возрасту.
-- Это глупо. Я заслуживаю его.
-- Даже если ты настолько глупа, что хочешь его, то у тебя все равно ничего не получится. Его жизнь настолько связана привычками, что он просто не может приспособиться к жене. Проще заставить Метрополитен-опера петь в рекламе.
-- Я попробую, -- решительно сказала она и завела машину.
Когда я вошел, Лари стоял ко мне спиной. Он смешивал коктейли.
-- Слезы, -- спросил он.
-- Ни одной.
-- Хорошо, -- сказал он. Я не уверен, что он на самом деле так думал. -- Мне всегда противно, когда они плачут, -- он всплеснул руками. -- Но что я могу поделать? Моя карьера крайне ревнивая любовница.
-- Я знаю, она сказала мне. И Беатрис говорила. И Дженис говорила. И Эдит говорила, -- перечень явно приносил ему удовольствие. -- Элен, кстати, сказала, что не отстанет от тебя.
-- Правда? Как глупо. Ладно, мы еще посмотрим.
Когда Господь был настолько же далеко на Небесах, насколько Элен была обеспокоена, когда она была уверена, что вернется обратно в Буффало настоящей нью-йоркской знаменитостью в течение нескольких недель, я, как ее отец, пригласил ее пообедать в мой любимый ресторан. Похоже он ей понравился, потому что я видел ее там время от времени уже после нашего разрыва.
Она всегда была с людьми, похожими на Лари, и я сказал ей, что она заслуживает человек своего возраста. Также казалось, что она выбирает людей милых и пустоголовых, подобных себе. С ними обеденные часы наполнялись вздохами, долгим молчанием и туманной атмосферой, которую часто по ошибке принимают за любовь. Естественно, Элен и ее спутник находились в плачевном положении. Я уверен, что им даже не приходило в голову придумать о чем. С Лари такой проблемы никогда не было. Было понятно, что говорить должен он, а если он замолкал, то это было красивое, эффектное молчание, которое она запоминала и не нарушала. Элен прекрасно знала своих спутников и когда они обращали ее внимание на счет, она нетерпеливо и с пренебрежением показывала, что для нее это чепуха. Естественно, так и было.
Когда мы оказывались в ресторане в одно время, она игнорировала мои кивки. Я полагаю, она считала меня частью интриги, участником плана Лари, чтобы ее унизить.
Через некоторое время она появилась с молодым человеком своих лет, который заплатил за ее обед. И наконец, по совпадению, которое удивило нас обоих, она обнаружила, что сидит за столиком рядом со мной и откашливается.
Я больше не мог продолжать читать свою газету.
-- Как удивительно, -- сказал я.
-- И как вы поживаете? -- холодно спросила она. -- Продолжаете насмехаться?
-- Да, еще как. Как тебе известно, садизм сейчас в моде. В Нью-Джерси он уже легализован, Индиана и Вайоминг на подходе.
Она кивнула.
-- В тихом омуте черти водятся, -- загадочно произнесла она.
-- Ты имеешь в виду меня, Элен?
-- Себя.
-- Вижу, -- растерянно ответил я. -- Ты хочешь сказать, что все не так просто? Я согласен, -- я действительно был согласен. Невозможно, чтобы Элен так просто сдалась.
-- Не так просто для Лари, -- ответила она.
-- Ох, перестань, Элен, ты несомненно выше этого. Он самодовольный и эгоистичный, поддерживает свой живот ремнем.
Она показала свои руки.
-- Нет, нет, расскажи мне только про открытки и дверные звонки. Что он сказал про них?
-- Открытки? Звонки? -- я тряхнул головой. -- Они ни слова о них не говорил.
-- Естественно. Замечательно, отлично. Ну, просто отл.
-- Извини, я запу и у меня важ свид, -- сказал я вставая.
-- Как это?
-- Я сказал, что я запутался, Элен. Я попробую все узнать, но у меня нет времени. У меня важное свидание. Счастливо, дорогая.
Свидание было с зубным врачом и, когда этот страшный визит закончился и день подошел к вечеру, я решил найти Лари и спросить его про открытки и телефонные звонки. Был вторник, четыре часа пополудни, и Лари наверняка был у своего парикмахера. Я вошел в салон и занял место рядом с ним. Его лицо было в пене, но это точно был Лари. Многие годы никого, кроме него не было в этом кресле в четыре часа во вторник.
-- Подстригите, - сказал я парикмахеру и обратился к Лари, -- Элен Спаркс говорит, ты знаешь, что в тихом омуте черти водятся.
-- Хмммм? -- ответил Лари сквозь пену. -- Какая Элен Спаркс?
-- Твоя бывшая ученица, помнишь? -- Это была давняя уловка Лари, делать вид, что он ничего не помнит, и насколько я знаю, он говорил это честно. -- Она занималась два месяца назад.
-- Тяжело держать в голове всех выпускниц. Малышка из Буффало? Оптовые бакалейщики? Помню. А теперь шампунь, - обратился он к парикмахеру.
-- Конечно, мистер Вайтмен. Естественно сейчас шампунь.
-- Она хочет знать про открытки и звонки в дверь.
-- Открытки и звонки, -- задумчиво пробормотал он. -- Нет, никто не звонил, -- он хрустнул пальцами. -- А! да, да, да, да. Можешь передать ей, что я уже свихнулся от них. Каждое утро я получаю от нее открытку по почте.
-- Что она пишет?
-- Скажи ей, что почта приходит, когда я утром ем яйца, которые варю четыре минуты. Я кладу почту перед собой на стол, ее открытка сверху. Я доедаю яйца, жадно хватаю открытку. И что? Рву ее на две части, потом на четыре, потом на шестнадцать и выкидываю эту небольшую метель в корзину. Наступает время кофе. Я понятия не имею о том, что она пишет.
-- А звонки?
-- Это наказание страшней, чем открытки, -- он засмеялся. -- Фурия в аду ничто, по сравнению с брошенной женщиной. Итак, каждый день в половину третьего, как только я начинаю репетировать, происходит что?
-- Она отрывает тебя от земли пятиминутной канонадой звонка?
-- У нее не хватает смелости. Каждый день я слышу один короткий, даже незаметный биип, потом переключается передача и глупый ребенок уезжает.
-- Тебя это не беспокоит, да?
- Беспокоит? Она была права, когда считала меня чувствительным, но она недооценила мою приспособляемость. Это беспокоило меня первые пару дней, но сейчас я замечаю это не больше, чем шум трамваев. Мне действительно надо было минуту подумать, прежде чем понять, о чем ты меня спросил.
-- У этой девочки глава налиты кровью.
-- Лучше бы она приберегла эту кровь для своих мозгов. Кстати, что ты думаешь про мою новую студентку?
-- Кристину? Если бы она была моей дочерью, я бы послал ее в школу сварочников. Она из тех, кого учителя в начальной школе называют слушателями. Учителя ставят их в угол, просят отбивать такт ногами и закрыть свои маленькие рты, пока весь класс поет.
