запад, в Нормандию, то на восток, в Бургундию, туда, где положение становилось особенно острым. И каждый раз он привозил кардиналу подробные сведения о том, что он видел и слышал. А он был чертовски пронырлив и наблюдателен, этот гасконец…
Но так уж получилось, что народ не оказал серьезной поддержки знати, и Мазарини стал одерживать победу за победой. Он уже полагал, что одолел всех своих врагов, но торжество оказалось преждевременным: в 1651 году постановлением парламента Мазарини объявили вне закона, лишив его всего имущества.
После этого кардиналу пришлось искать убежища в Кёльне.
Имя Шарля д’Артаньяна к тому времени уже было хорошо известно, но по-прежнему все его имущество составляли видавший виды плащ да острая шпага. Только теперь Мазарини оценил верность гасконца, не оставившего его. Он был бы рад одарить его чинами, поместьями, золотом, но именно сейчас ничего этого у него и не было.
В этой критической обстановке Мазарини проявил лихорадочную активность, вербуя себе сторонников. Д’Артаньян был в курсе всех его дел и замыслов и, рискуя жизнью, продолжал выполнять его поручения.
Только в 1652 году в стране удалось восстановить хоть какой-то мир. В 1653 году достигший совершеннолетия Людовик XIV вновь привел опального Мазарини к власти, и вместе с ним в Париж с триумфом вернулся и д’Артаньян.
После этого кардинал выполнил свое обещание, и наш герой без всякой платы за это получил нашивки лейтенанта полка Французской гвардии.
Только он собрался отправиться в полк и принять командование, как вновь последовало поручение: последний очаг сопротивления феодальной знати, город Бордо, продолжал упорно держаться. Осада хорошо снабженной припасами крепости грозила затянуться, но д’Артаньян справился с этой миссией блестяще: переодевшись нищим, он сумел проникнуть в город и уговорить его защитников сдаться.
Сразу после взятия Бордо он получил звание «привратник Тюильри». Тюильри — это королевский дворец, и так называемым «привратником» здесь мог быть только дворянин с очень большими заслугами. Должность эта была непыльной, и единственная обязанность ее обладателя заключалась в том, чтобы регулярно получать жалованье.
Но д’Артаньян опять засобирался в свой полк, и опять ему не удалось доехать до места назначения. По приказу Мазарини он вынужден был снять плащ и ботфорты и облачиться в черную сутану. Под видом священника он отправился в Англию, чтобы разведать замыслы вождя Английской революции Оливера Кромвеля. Поездка реального д’Артаньяна в Англию, по-видимому, и натолкнула Александра Дюма на сюжет романа «Двадцать лет спустя».
Мазарини придавал особое значение миссии д’Артаньяна. Когда после доклада вчерашний «священник», звеня шпорами, вышел из кабинета кардинала, он уносил документ, удостоверяющий, что лейтенант и «привратник Тюильри» теперь является еще и «смотрителем королевского птичника». Звучит, конечно, забавно. Но д’Артаньян охотно принял это почетное звание, благо никто не требовал от него лично убирать клетки пернатых. Эта новая должность при дворе принесла ему тысячу ливров ежегодного дохода и обеспечивала служебную квартиру при дворце.
Однако это было так скучно, и наш герой вскоре опять отбыл в свой полк. К своей радости, он встретил там своего старого друга Исаака Порто. Порто тоже стал лейтенантом.
И опять начались траншеи, опять лихие атаки, пушечные залпы и утомительные переходы. Но Порто и д’Артаньян любили эту жизнь среди порохового дыма и бивачных костров. Оба они благоговели перед маршалом де Тюренном. Они понимали, что ими командует поистине великий полководец, а де Тюренн, в свою очередь, ценил бывших мушкетеров и вскоре произвел обоих в капитаны.
Став капитаном, д’Артаньян вернулся в Париж. В 1657 году король Людовик XIV восстановил роту мушкетеров. Он хотел создать самое великолепное подразделение в Европе, которое сопровождало бы его во время пышных выездов, встречало иностранных послов, развлекало кавалеров и дам ярким зрелищем парадов и учений. Кроме того, мушкетеры должны были быть готовыми быстро и без огласки выполнять любые поручения короля.
В этой роте д’Артаньян получил чин младшего лейтенанта. На первый взгляд это выглядит понижением, но младший лейтенант у королевских мушкетеров — это было, как сейчас говорят, значительно «круче», чем капитан во Французской гвардии. К тому же служба в элитной роте мушкетеров приносила неплохой доход. Вскоре д’Артаньян даже начал называть себя графом, а весной 1658 года его назначили командиром (капитан-лейтенантом) роты. Эта должность в те времена соответствовала генеральской. Фактически он занял бывшее место господина де Тревиля. Впрочем, это была не совсем та же самая должность. Под началом де Тревиля находилось около ста человек, рота же д’Артаньяна состояла из трехсот мушкетеров. Все это были аристократы из самых известных семей Франции, и все они имели одинаковых серых коней, поэтому их и называли «серыми мушкетерами» или мушкетерами д’Артаньяна.
Рота эта представляла собой небольшой армейский корпус, в котором имелись свой аптекарь, свой священник, свой хирург, свой кузнец, свой оружейник, свой казначей, много барабанщиков, шестнадцать младших бригадиров, четыре бригадира, один комиссар по наблюдению за поведением, шесть квартирмейстеров, один корнет и один капрал.
Рота разделялась сначала на две, а затем на четыре бригады (сейчас мы сказали бы, на четыре взвода). Такое разделение позволяло мушкетерам в полной мере играть свою двойную роль: роль элитной роты и роль парадных войск. Пока две или три бригады бросались туда, где в Европе раздавалось пусть чуть слышное бряцание оружия, оставшиеся находились в Сен-Жермене или Версале для охраны его величества. Таким образом, во время войны, когда мушкетеры включались в состав армии, один отряд всегда оставался там, где был король.
Именно под командованием д’Артаньяна мушкетеры постепенно стали чем-то вроде офицерской школы, где наиболее видные дворяне обучались военному искусству. В роту вступали обычно в возрасте шестнадцати-семнадцати лет, и через три-четыре года обучения в роте можно было, имея средства, получить должность лейтенанта и зачастую даже капитана в полках обычных войск. Те, кто предпочитал остаться в роте, входили в состав «стариков», то есть в некую группу избранных, включавшую пятьдесят два наиболее старших по возрасту мушкетера.
Это элитное формирование вызвало в Европе массу подражаний.
Д’Артаньян был на вершине счастья. Сбылась мечта юноши, который когда-то, полный надежд, прибыл в Париж из далекой Гаскони.
Теперь д’Артаньян жил в роскошном доме на улице дю Бак, напоминавшем дворец и величиной и убранством: мало кто в Париже обладал таким количеством ярких ковров, как новоявленный граф д’Артаньян.
Д’Артаньян со всей очевидностью теперь был доверенным лицом короля, следуя часто личным устным указаниям монарха. Его репутация была настолько безупречна, что, подчиняясь, ему верили на слово. Д’Артаньян горделиво выставил на всеобщее обозрение «свой герб». Он был разделен на четыре поля: на первом и четвертом серебряном поле были изображены черные орлы с распростертыми крыльями; на втором и третьем поле на красном фоне — серебряные замки с двумя башнями по бокам. Разумеется, некоторые завистливые придворные подняли шум, утверждая, что он незаслуженно присвоил себе имя и титул, которые ему не принадлежали. Дальше — хуже: после смерти д’Артаньяна претензии его семьи оспаривались через суд. Конечно, незаконность присвоения графского титула не вызывает сомнений, однако то, как бесцеремонно произошло это облагораживание позаимствованного имени, наводит на мысль, что гасконец никогда не позволил бы себе ничего подобного, если бы не был уверен в том, что король его за это не осудит.
Еще одно историческое и одновременно авантюрное событие в карьере д’Артаньяна — это арест зарвавшегося временщика Николя Фуке, хранителя-расхитителя государственной казны.
Николя Фуке — это не плод выдумки де Куртиля, а реальный государственный деятель. Он был интендантом сначала в Дофинэ, потом при армиях в Каталонии и Фландрии, а во время гражданской войны — в Париже. В этой последней должности он воспрепятствовал конфискации имущества кардинала Мазарини и содействовал его возвращению в столицу.
