– Кто такая Розмари Барр? – спросил заместитель прокурора. – Он женат?
Эмерсон оглядел комнату: «Не похоже».
– Попытка самоубийства? – спросил командир СУОТ.
Эмерсон отрицательно помотал головой:
– Тогда бы он все таблетки проглотил. И запил бы бутылкой виски. Думаю, мистеру Барру не спалось, вот и все.
– Следует соблюдать осторожность, – предупредил помощник прокурора. – Прямо сейчас мы нарушаем его права. Его адвокат скажет, что он не способен понять права Миранды.[1]
Эмерсон позвал санитаров, и они засуетились вокруг Барра. Послушали сердце, проверили пульс, прочитали рецепт на снотворном и признали Барра вполне здоровым, но крепко спящим.
– Несите его в машину, – приказал Эмерсон.
Барра завернули в одеяло, и двое копов поволокли его в машину. Эмерсон остался в доме и начал обыск. Протертые синие джинсы он нашел в шкафу в спальне. Под ними аккуратно стояли покрытые пылью башмаки на каучуковой подошве. Плащ висел в шкафу в прихожей. Бежевый «додж-караван» стоял в гараже. Поцарапанная винтовка обнаружилась в подвале на полке среди еще нескольких. На лавке под ней лежали пять 9-миллиметровых пистолетов и коробки с боеприпасами, включая полупустую коробку обтекаемых 168-грановых патронов, «Лейк-Сити» М-852 308-го калибра. Рядом с коробками стояли стеклянные банки с пустыми гильзами. В самой ближней к краю банке было пять латунных гильз «Лейк- Сити». Банка не была закрыта крышкой, Эмерсон наклонился и понюхал. Пахло порохом. Остывшим и старым, но все-таки пахло.
Пресс-конференция окончательно похоронила ее репортаж. Для сюжета нужен преступник, который не пойман. Гуляющий на воле, зловещий, затаившийся и опасный. Нужно, чтобы было страшно. Чтобы повседневные дела вроде заправки машины или посещения торговых рядов вызывали чувство незащищенности и опасности. Так что известие о том, что убийцу нашли и арестовали еще до начала второй программы новостей, было для Энн Янни катастрофой. Ей дадут еще раз выступить по национальной сети, чтобы закрыть тему и рассказать об аресте. И назад, в безвестность. Янни расстроилась, но хорошо это скрыла – с восхищением в голосе задавала вопросы.
Шеф полиции уступил трибуну Эмерсону минут через десять. Эмерсон выдал полную информацию о личности преступника и его биографии. Голые факты. В общих чертах рассказал о ходе расследования. Ответил на вопросы. Не хвастался.
Потом говорил Родин. Окружной прокурор повернул так, будто полиция участвовала в несерьезной стычке перед боем, а настоящая работа начинается только теперь. Прокуратура все проверит и примет необходимые решения. И да, мисс Янни, он, несомненно, будет требовать для Джеймса Барра смертной казни.
Джеймс Барр проснулся в камере в девять утра в субботу с похмельным синдромом. У него сразу же сняли отпечатки пальцев и зачитали ему права Миранды сначала один раз, потом второй. Право молчать и право иметь адвоката. Он выбрал молчание. Так поступали немногие – обычно желание говорить перевешивает. Но Джеймс Барр просто закрыл рот на замок и так держал.
Эмерсон только с облегчением вздохнул. Он, правду сказать, и не хотел, чтобы Барр что-либо говорил. Он предпочитал собрать все улики, тщательно их изучить, исследовать, отшлифовать и довести до той стадии, когда можно ожидать вынесения приговора без признания обвиняемого. Признания давали защите основания обвинять прокуратуру в принуждении. Для Эмерсона они были словно глазурь на торте. Признание он хотел услышать в самую последнюю очередь. Поэтому он просто отошел в сторону, предоставив своим криминалистам завершить требующую времени и терпения работу.
Незамужняя младшая сестра Джеймса Барра Розмари снимала квартиру в центре. Вечером в пятницу и утром в субботу она смотрела новости и услышала, как детектив произнес имя ее брата. Сначала она подумала, что это ошибка, но он повторил имя несколько раз. Розмари разрыдалась.
Потом она заставила себя успокоиться и заняться делом.
Розмари работала секретаршей в юридической фирме. Зарплата не впечатляла, но имелись нематериальные выгоды. Одной из них было обещание бесплатно вести правовые дела сотрудников и членов их семей. В основном имелись в виду завещания и разводы. Вести дела совершеннолетних братьев-снайперов, которых обвиняли в наделавших много шума расстрелах горожан, не предполагалось. Но она знала брата и знала, что он не мог этого сделать.
Розмари позвонила домой партнеру, на которого работала. Он специализировался на налогах, поэтому позвонил юристу фирмы, который вел судебные процессы по уголовным делам. Тот позвонил партнеру-администратору, который созвал всех партнеров на общую встречу. Встречу провели за обедом в загородном клубе. Сначала обсуждался вопрос о том, как тактичнее всего отказать Розмари Барр. Фирма занималась делами иного рода, подобные дела не были ее специализацией. К тому же это могло сказаться на ее репутации. Тут все сошлись. Но Розмари Барр была хорошим сотрудником и проработала у них не один год. Они знали, что денег у нее нет, и предположили, что у ее брата их нет тоже. По Конституции ему полагался адвокат, но они были не очень высокого мнения о государственных защитниках. Так что перед ними встала нешуточная нравственная дилемма.
Ее разрешил юрист по уголовному праву. Его звали Дэвид Чапмен, и он прекрасно знал окружного прокурора Родина. Он пошел в курительную комнату и позвонил по сотовому тому домой. Между двумя юристами состоялся обстоятельный и откровенный разговор. После этого Чапмен вернулся к столу.
– Мертвое дело, – сообщил он. – Брат мисс Барр виновен целиком и полностью. Дело Родина будет читаться как учебник. Нам пришлось бы лишь ходатайствовать о смягчении приговора. Если мы добьемся пожизненного вместо эвтаназии, это уже будет большой победой.
– Вы бы хотели этим заняться?
– Да, при таком раскладе.
– На каком основании ходатайствовать о смягчении?
– Он ветеран войны в Персидском заливе. У него какой-нибудь запоздалый посттравматический синдром.
Партнер-администратор повернулся к партнеру по налогам:
– Скажите своей секретарше, мы сделаем все возможное, чтобы помочь ее брату в трудный час.
Барра перевезли из полицейского участка в окружную тюрьму до того, как его сестре или Чапмену удалось с ним поговорить. Местечко было не из приятных. В камеру запихивали по трое, охранников не хватало. Новичков называли кильками, и выживали они кто как мог.
Килька Барр пробыл в тюрьме два часа, а затем его отвели под конвоем в комнату для допросов. Он увидел стол и два привинченных к полу стула. На одном из них сидел мужчина. На столе стоял диктофон.
– Меня зовут Дэвид Чапмен, – представился он. – Я защитник по уголовным делам. Юрист. Ваша сестра работает в моей фирме, она попросила помочь вам.
Барр ничего не сказал.
– Обвинения очень серьезные.
Барр не ответил.
– Вам объяснили, в чем вас обвиняют?
Барр не ответил.
– Как я вам помогу, если вы сами не хотите себе помочь? – сказал Чапмен.
Барр молча смотрел на него. Потом наклонился вперед и заговорил первый раз со вчерашнего дня.
– Не того взяли, – сказал он и повторил еще раз: – Не того взяли.
– Так расскажите, кто тот, – отреагировал Чапмен.
