Смертельный рай

порошка, оставленного следственной бригадой. Неожиданное зрелище напомнило Лэшу последнее место преступления, и он поспешно двинулся дальше.

За гостиной через весь дом шел коридор. Справа находились столовая и кухня, слева две спальни. Лэш бросил конверты на диван и прошел в кухню, столь же прекрасно обставленную, как и гостиная. Задняя дверь кухни выходила в узкий боковой дворик, к соседнему дому.

Лэш вернулся по коридору к спальням. Он нашел детскую, всю в синей тафте и кружевах, главную спальню с ночными шкафчиками, заваленными обычным набором романов в мягких обложках и баночками с лекарствами. Тут же лежал пульт от телевизора. Третье помещение явно исполняло двойную роль — комнаты для гостей и кабинета. Здесь Лэш ненадолго остановился, с любопытством оглядываясь вокруг. На стенах висели японские гравюры, выполненные на тончайшей рисовой бумаге. На письменном столе стояли фотографии в рамках: Льюис и Линдси держатся за руки на фоне пагоды, снова Торпы, похоже, на Елисейских Полях. На каждой фотографии оба улыбались. Он редко видел подобные улыбки — самое обычное, непритворное, настоящее счастье.

Лэш подошел к противоположной стене, которую целиком занимали книжные полки. Очевидно, что Торпы были разносторонними любителями чтения. Две верхние полки были заставлены учебниками разной степени изношенности. Третью занимали профессиональные журналы. Ниже располагались несколько стеллажей с литературой.

Одна из них приковала взгляд Лэша. К этим книгам явно относились с особым почтением, с обеих концов полки стояли подпорки в виде нефритовых статуэток. Он посмотрел на заголовки: «Дзен и искусство стрельбы из лука», «Продвинутый курс японского», «Двести стихотворений времен ранней династии Тан». Полка над ней была пуста, если не считать фотографию без рамки. Линдси Торп на карусели в окружении детей, улыбаясь, протягивала руку к камере. Лэш поднял фотографию. На обороте виднелось написанное мужским почерком посвящение:

Хотел бы я быть так близко
к тебе, как мокрая юбка
девчонки-рыбачки к ее телу.
Думаю о тебе всегда.[1]

Аккуратно поставив фотографию на место, он вышел из кабинета и вернулся в гостиную.

Утренний туман снаружи быстро рассеивался, и на коврики падали косые лучи солнца. Лэш подошел к кожаному дивану, отодвинул конверты в сторону и сел. Ему уже не раз приходилось заниматься этим прежде как агенту вспомогательной следственной группы — осматривать дом, пытаясь почувствовать патологию его обитателей. Впрочем, тогда все было по-другому. Он составлял психологические портреты преступников, проникал в глубины извращенной личности серийных убийц, насильников, социопатов. Те люди, как и те дома, не имели ничего общего с Торпами.

Лэш приехал сюда в поисках ответа на вопрос, что пошло не так. В течение последних трех дней он занимался тем, что врачи называли психологическим вскрытием, проводя осторожные беседы с членами семьи, друзьями, врачами и даже с пастором. И то, что на первый взгляд выглядело как легко поддающийся диагностике случай, оказалось полной своей противоположностью. Не было никаких стрессовых факторов, обычно связываемых с суицидом, никаких попыток свести счеты с жизнью, никаких отклонений от нормы. Ничего, что могло бы стать причиной самоубийства, к тому же двойного. Напротив, у Торпов имелись все причины для того, чтобы жить. И тем не менее именно в этой комнате они написали прощальную записку, надели себе на головы чистые мешки для мусора и, обнявшись на ковре, задохнулись на глазах своей маленькой дочери.

Лэш пододвинул к себе один из конвертов, разорвал его и высыпал на диван содержимое — снимки, сделанные полицией Флагстаффа. Тонкая пачка глянцевой бумаги. Он просмотрел их: фотографии мертвых супругов, лежащих на роскошном ковре. Отложив снимки, он взял копию предсмертной записки. Она была короткой: «Пожалуйста, позаботьтесь о нашей дочери».

Рядом лежал более пространный документ: полицейский отчет с места происшествия. Лэш медленно перелистал его. Ни жена, ни муж не покидали дома в течение всей ночи, предшествующей обнаружению их трупов. Записи с камер системы охраны показали, что в это время никто другой туда не входил. Тревогу подняла на следующее утро любопытная соседка. В конце отчета шел протокол ее допроса.

ПРОТОКОЛ

Собственность полицейского отделения города Флагстафф

№ документа: AR-27

Дело №: 04И-2190

Следователь: детектив Майкл Гуэррес

Допрашивал: сержант Теодор Уайт

Свидетель: Боуман, Морин А.

Дата и время: 17.09.04 14.22

Расшифровка записи допроса

Офицер: Присаживайтесь. Меня зовут сержант Уайт, и я буду вести допрос. Назовите, пожалуйста, ваши имя и фамилию.

Свидетель: Морин Боуман.

О.: Ваш адрес, миссис Боуман?

С.: Купер-драйв, 409.

О.: Как давно вы знали Льюиса и Линдси Торп?

С.: С тех пор, как они въехали в соседний дом. Не очень долго, может, года полтора.

О.: Вы часто видели их?

С.: В общем-то, нет. Они были очень заняты: маленький ребенок и все такое.

О.: Часто ли их посещали гости?

С.: Я не замечала. У Льюиса было несколько друзей в лаборатории, где он работал. Думаю, пару раз они приходили к ним на ужин. После рождения ребенка несколько раз приезжали их родители. Пожалуй, и все.

О.: А какими были Торпы?

С.: В каком смысле?

О.: Как соседи и супруги. Что вы можете сказать о них?

С.: Очень приятные люди.

О.: Вы замечали разногласия между ними? Ссоры, разговоры на повышенных тонах, что-то в этом роде?

С.: Нет, никогда.

О.: У них бывали какие-либо проблемы, о которых вам известно? Например, финансовые?

С.: Нет, я ничего не знаю об этом. Как я уже говорила, мы редко общались. Это были доброжелательные люди, и они выглядели счастливыми. Не думаю, что когда-либо видела более счастливую пару.

О.: Что именно заставило вас пойти в дом Торпов утром?

С.: Ребенок.

О.: Прошу прощения?

С.: Ребенок. Малышка беспрерывно плакала. Раньше она никогда не плакала. Я подумала, что что-то случилось.