— Подними пистолет! — заорал на нее Морни. — Показывай!
Она нагнулась под стул, подняла пистолет, обнажила зубы.
Через щель между портьерами направила пистолет в комнату, в сторону двери.
Морни не сдвинулся с места, не издал ни звука.
Рука блондинки задрожала, пистолет запрыгал в воздухе. У нее тряслись губы, рука упала.
— Не могу, — выдохнула она. — Хотела выстрелить в тебя, но не могу.
Морни быстро шагнул к портьере, оттолкнул блондинку и ногой отбросил пистолет примерно туда, где он и лежал.
— Все равно ты не могла бы выстрелить, — хрипло сказал он. — Не могла. Смотри.
Он выхватил носовой платок и, нагнувшись, опять поднял пистолет. Нажал на что-то, и затвор открылся. Сунул правую руку в карман, потом, перебирая кончиками пальцев по металлу, стал крутить в руке патрон. Потом загнал его в цилиндр. Еще четыре раза повторил ту же операцию, захлопнул затвор, затем снова открыл его и повернул до определенного положения. Положил пистолет на пол, оторвал от него руку с носовым платком и выпрямился.
— Ты не могла в меня выстрелить, — хмыкнул он, — потому что в пистолете был только один пустой патрон. Сейчас он опять заряжен. Цилиндры на месте. Из пистолета стреляли один раз. И теперь на нем твои отпечатки пальцев.
Блондинка молча смотрела на него измученными глазами.
— Забыл сказать тебе, — мягко добавил он, — что я протер пистолет. Хотел, чтобы на нем обязательно были твои отпечатки пальцев. Они и так были, я уверен, но теперь знаю точно. Понятно?
— Ты меня выдашь? — тихо спросила блондинка.
Он стоял ко мне спиной. Темный костюм. Надвинутая на глаза фетровая шляпа. Из-за нее я не видел лица. Зато живо представил себе улыбочку, с какой он произнес:
— Да, мой ангел, выдам.
— Ясно, — сказала она и пристально посмотрела на него. На ее подвижном личике хористки неожиданно появилось мрачное достоинство.
— Я тебя выдам, мой ангел, — медленно проговорил он, смакуя каждое слово. — Одни меня пожалеют, другие надо мной посмеются, но моему делу эта история не повредит. Ничуть не повредит. Тем моя профессия и хороша, что небольшой скандал ей даже на пользу.
— Значит, теперь я нужна тебе только, как реклама. Ну и, естественно, как ширма, чтобы тебя самого не заподозрили.
— Совершенно верно.
— И какой же, интересно, у меня мог быть повод для убийства? — опять совершенно спокойно спросила блондинка. Она по-прежнему пристально смотрела на него и говорила с таким нескрываемым отвращением, что он не понял, к чему она клонит.
— Не знаю. Какая разница? Что-то вы с ним замышляли. Эдди видел, как ты встретилась в городе, в Банкер-Хилле, с каким-то блондином в коричневом костюме. Ты что-то ему передала. Эдди отстал от тебя и увязался за ним. Блондин зашел в дом поблизости. Эдди хотел еще за ним последить, но ему показалось, что парень его заметил, и Эдди пришлось убраться. Что все это значило, я не знаю. Знаю только, что вчера днем в том же самом доме убили молодого парня по имени Филлипс. Что ты на это скажешь, дорогая?
— Ничего не скажу. Не знаю я никакого Филлипса. И, как ни странно, я не убиваю людей просто так, забавы ради.
— Но ведь Венниера ты убила, дорогая, — сказал он почти ласково.
— О да, — протянула она. — Конечно. Но мы заговорили о поводе для убийства. Ты уже его придумал?
— Легавые сами придумают, — уронил он. — Ну, скажем, любовная ссора. Мало ли.
— А может, дело в том, что когда он напивался, то становился похож на тебя. Чем не повод для убийства?
— А-а! — промычал он и втянул в себя воздух.
— Только красивее тебя. Моложе, живот меньше. Но с такой же отвратительной самодовольной ухмылочкой.
— А-а, — опять протянул Морни. Он страдал.
— Такой мотив подойдет? — мягко спросила она.
Он сделал шаг вперед и размахнулся. Удар пришелся по лицу, она упала и села на полу, выставив перед собой длинную ногу, приложив руку к челюсти и не спуская с него ярко-синих глаз.
— Может, ты зря меня ударил? — спросила она. — Может, теперь я не захочу признаваться в убийстве?
— Признаешься как миленькая. У тебя нет выхода. Не бойся, ты легко отделаешься. Можешь мне поверить. С такой-то внешностью. Но ты признаешься, мой ангел. На пистолете твои отпечатки пальцев.
Она медленно встала, по-прежнему прижимая руку к челюсти.
И улыбнулась.
— Я знала, что он мертв. В двери торчал мой ключ. Я готова пойти в полицию и сказать, что убила его. Но если хочешь, чтобы я взяла вину на себя, не вздумай больше прикасаться ко мне своей гладкой белой лапой. Да, я готова пойти в полицию. С ними мне гораздо лучше, чем с тобой.
Морни повернулся, и я увидел, как побелело и перекосилось его лицо, как подергивается полоска шрама на щеке. Прошел в комнату через приоткрытые портьеры. Входная дверь опять открылась. С минуту блондинка молча стояла на пороге, покосилась через плечо на труп, слегка передернулась и исчезла из моего поля зрения.
Дверь закрылась. Послышались шаги по дорожке. Хлопнули, открываясь и закрываясь, дверцы машины. Взревел мотор, и машина уехала.
31
Прошло много времени, прежде чем я наконец выбрался из своего укрытия и опять вошел в гостиную, озираясь по сторонам. Подошел к стулу, поднял пистолет, тщательно протер его и положил на прежнее место. Выложил из пепельницы на стол три окурка со следами ярко-красной помады, отнес их в уборную и спустил воду. Затем поискал глазами второй стакан с ее отпечатками пальцев. Не нашел. Недопитый стакан отнес на кухню, сполоснул и вытер кухонным полотенцем.
Теперь самое главное. Опустился на колени на ковер перед стулом, подобрал пистолет и вложил его в свисающую над стулом застывшую руку. Отпечатки пальцев неразборчивы, но они есть, и это не отпечатки пальцев Лоис Морни. Покрытая мелкими трещинами резиновая рукоятка с отбитым краем слева, под затвором. На ней отпечатков нет. На правой стороне ствола отпечаток указательного пальца, на спусковой скобе еще два пальца, за камерой слева, на плоской части, отпечаток большого пальца. Более чем достаточно.
Напоследок еще раз оглядел гостиную.
Притушил свет в плафоне. Даже вполнакала лампочка все равно ослепительно освещала восковое лицо покойника. Открыл входную дверь, вынул из замочной скважины ключ, протер его и вставил обратно. Закрыл дверь, протер замок и пошел к машине.
Вернулся в Голливуд, запер машину и направился через стоянку к входу в Бристол-апартментс.
Услышал в темноте хриплый шепот. Кто-то произнес мое имя из припаркованной на стоянке машины. В окне небольшого «паккарда», над крышей маячило длинное непроницаемое лицо Эдди Прю. Он был один. Я облокотился на дверцу машины и заглянул внутрь.
— Как живешь, сыщик?
Я бросил под ноги спичку и выпустил дым ему в лицо:
— Кто выронил счет на поставку стоматологического оборудования, который вы мне дали вчера вечером? Венниер или кто-то еще? — спросил я.
