– Говори что хочешь, но мы тебя голодным не отпустим. И давай не спорить.
Незнакомец еще раз взглянул на отца.
– Я серьезно говорю.
– От куска хлеба с сыром, я, конечно, не откажусь, – уступил тот, – и от луковички, если не жалко.
– Разоримся и на луковичку. У тебя какая специальность?
– Слесарь, токарь. Только это когда было, еще до войны. Женился – и сразу в окопы. А когда вернулся, определили стажером и через год с месяцем уволили.
– Героев мы уважаем.
– На жизнь никаких денег не хватало. Пришлось выметаться, а жену отправить к родным. С тех пор мотаюсь без работы.
– Беда, что и говорить.
– Главное – никак не могу войну из себя вытравить. Я ведь на Марне был и на Сомме.
– Аэропланы, танки, наблюдательные шары, – оживился мальчик. – Вы их видели?
– Если на Сомме, то там одна грязь и слякоть. Там некогда было глазеть по сторонам, приходилось все время смотреть под ноги. Нас больше утопло, чем погибло от пуль.
– А воздушные бои были? – спросил мальчик. Раскинув руки, он загудел, как шмель, обежал вокруг и спикировал на землю.
– Не до аэропланов нам было, – покачал головой незнакомец.
– Беги и скажи матери, что я иду, – велел отец и извиняющимся тоном пояснил незнакомцу:– В голове одни глупости. Не вылезает из книг.
– Слов таких нет – рассказать, что там было.
В конце улицы они остановились у здания клуба.
– Погоди минутку. От пинты пива, я полагаю, ты не откажешься?
Миновав швейцара, он канул в шумные недра и вскоре появился с большой запотевшей кружкой.
– Забыл спросить: против горького пива не возражаешь? Осторожно, благоговейно слизнул незнакомец пену, сползавшую по стенке, и, закрыв глаза, посмаковал.
– Спаси и сохрани вас господь, – сказал он. Он по-другому это сказал, отметил про себя мальчик, чем говорит мистер Уиллис в воскресной школе, когда дает благословение. Зато незнакомец сказал это от души.
Мальчик был еще на середине рассказа, когда в дом вошли отец и его спутник.
– Что нового? – спросила мать опасным голосом, который ее сын хорошо изучил.
– Это мистер Форсайт, – представил отец своего спутника. – Он ищет работу.
– Неужели? – спросила она.
– Я пригласил его закусить с нами, – сказал отец, аккуратно опуская кружку на большой обеденный стол.
– Еще ничего не готово. И на такую ораву не хватит.
Подхватив свою кепку, незнакомец двинулся к двери.
– Я, пожалуй…
– Ты, пожалуйста, садись, – сказал отец тоже опасным голосом. Он отобрал у незнакомца его кепку и повесил ее на гвоздик за дверью. – Намажь, мать, ему пару кусков хлеба.
– Я вообще-то спешу. Мне еще надо приткнуться в какую-нибудь ночлежку в Барни.
– В ночлежку! – фыркнула мать, клочком газеты застилая тумбочку у окна.
– Может, лучше скатерть?
– Не валяй дурака, – сказала она и унеслась на кухню. Отец взял кружку и перенес ее на тумбочку.
– Присаживайся, – пригласил он.
– Может, не надо?
– Наплюй. Бери кружку. В горле-то небось пересохло. Ты прости: она хоть и брехливая, зато не кусается. Сердце у нее доброе, она только снаружи такая.
– Это видно.
– Нет, правда, она хорошая баба. Но что-то в его голосе заставило мальчика пожалеть отца. Мать стремительно вошла в комнату и поставила перед незнакомцем тарелку с хлебом и маленьким куском сыра.
– Это что такое? – темнея лицом, спросил отец. – Это что за отруби? Тогда сыру дай по- человечески.
– Я сделала на свой вкус. А хлеб домашний.
Но даже мальчик видел: что-то не так. Каждый кусок незнакомец проглатывал через силу, а потом тщательно прополаскивал рот пивом.
