Берри осторожно ощупал свободной рукой повязку:
— Мне что, в живот попали?
— Считайте, что вам никуда не попали. Пуля прошла, не задев ни одного из жизненно важных органов. Героям везет. Я к вам еще зайду. — Хирург еще раз выглянул в окно. — Дивный вид, сам бы век лежал.
Болтливый врач наконец ушел. Том задремал.
Его разбудили голоса. Он чуть-чуть приоткрыл глаза. Над ним склонились хирург и еще двое. Он узнал обоих по фотографиям — его честь мэр господин мэр и комиссар полиции. Он догадался, почему они здесь — ведь врач сказал, что он ведь герой.
— Кажется, он очнулся, — сказал хирург.
Мэр улыбнулся. Он был закутан в пушистый шарф, на голове — каракулевая шапка. Нос у него был пунцовый, а губы обветрились. Комиссар тоже улыбнулся, но не вполне уверенно. Он просто не очень хорошо умел улыбаться.
— Благодарю вас, патрульный… э-э-э?… — Мэр вопросительно покосился на комиссара.
— Берри, — подсказал комиссар.
— Благодарю вас, патрульный Берри, — сказал мэр. — Вы совершили героический поступок. От имени всех жителей нашего города выражаю вам искреннюю благодарность.
Он протянул руку, и Берри не без труда пожал ее. Рука мэра была холодна как лед. Затем он пожал руку комиссара.
— Блестящая работа, Берри, — сказал комиссар. — Департамент гордится вами.
Оба выжидающе уставились на него. Все ясно: лучшее украшение героя — скромность.
— Я просто выполнял свой долг. На моем месте любой сотрудник поступил бы так же.
— Поскорее выздоравливайте, патрульный Берри, — сказал мэр.
Комиссар попытался подмигнуть ему. Ужасное зрелище: подмигивать комиссар умел еще хуже, чем улыбаться. Но Берри уже понял, что сейчас услышит.
— Мы с нетерпением ждем вашего скорейшего возвращения на службу,
Благодарность и скромность, напомнил себе Берри. Потупив глаза, он произнес:
— О, благодарю вас, сэр, большое спасибо! Я всего лишь исполнял свой долг…
Но мэр и комиссар уже шли к дверям. За дверью мэр сказал:
— Он выглядит гораздо лучше меня. Держу пари, он и чувствует себя гораздо лучше, чем я.
Берри закрыл глаза и вновь задремал. Проснулся он оттого, что хирург легонько щелкнул его по носу.
— К вам какая-то девушка, — сказал он. В дверном проеме стояла Диди. — Десять минут, — сказал доктор и вышел.
Диди подошла к нему. Лицо у нее было очень мрачное. Было заметно, что она с трудом сдерживается, чтобы не расплакаться.
— Доктор сказал, что раны не опасные. Это правда?
— Кости целы.
На глаза у нее навернулись слезы. Сняв очки, она поцеловала его в губы.
— Я правда в порядке, — сказал Берри. — Очень рад, что ты пришла.
— Как же я могла не прийти! — нахмурилась Диди.
— А как ты узнала, где я?
— Об этом все знают. По радио и по телевизору только о тебе и говорят. Очень больно, Том?
— Герои никогда не чувствуют боли.
Диди на мгновение замялась:
— Слушай, я должна тебе кое-что сказать. Я знаю, ты рисковал жизнью… Прости, Том, но оно того не стоило.
Нет, это выше моих сил, подумал Берри и попытался перевести разговор.
— Незадолго до тебя приходили мэр и комиссар полиции. Меня повысили. Теперь я детектив.
— Тебя могли убить!
— Это моя работа. Я коп.
— Ты бы погиб за миллион казенных долларов!
— Там были люди, Диди, не забывай, — мягко сказал Берри.
— Давай не будем об этом сейчас. Мы не на равных, ты ранен…
— О чем «об этом»?
— Я хочу, чтобы ты, когда поправишься, бросил эту свинячью работу.
— А я хочу, чтобы ты, когда я поправлюсь, бросила своих придурков-революционеров!
— Если ты не видишь разницы между поддержкой репрессивного режима и борьбой за свободу и равноправие…
— Диди, давай не будем. Я знаю, у тебя есть убеждения. Но и у меня они тоже есть.
— Охранять существующий порядок — вот твои убеждения? Ты же говорил, что постоянно терзаешься сомнениями из-за своей работы!
— Ну не то чтобы терзаюсь, но сомнений безусловно, хватает. Только это вряд ли они отобьют у меня желание остаться копом. — Он потянулся к ее руке. Она не отдернула руку. — Я люблю свою работу. Не все в ней, конечно. В ней и правда немало грязи. Но ведь кто-то же должен…
— Они промыли тебе мозги, — медленно сказала Диди. Глаза ее потемнели, но она по-прежнему не отнимала у него свою руку. — Они наговорили тебе кучу дерьма, и ты купился на него!
В дверях появился хирург:
— Извините, время истекло.
— Я считаю, что нам лучше больше не видеться, — сказала Диди. Она резко встала, быстро пошла к дверям, затем остановилась и оглянулась.
Он отчаянно искал какие-то примиряющие слова, но вдруг понял, что не хочет их произносить. Их роман затянулся. Надо смотреть правде в глаза.
— Смотри сама, Диди, — сказал он. — Подумай хорошенько и решай.
Том не видел, как она вышла: над ним опять склонился хирург.
— Минут через десять-пятнадцать может появиться боль, — предупредил он.
Берри подозрительно покосился на врача: в каком это смысле «может появиться»? А, это он про
Лонгмэн
В девять часов Лонгмэн не выдержал и снова включил телевизор. Все примерно то же самое: о скрывшемся преступнике никакой новой информации, полиция принимает все меры к его обнаружению. Лонгмэн выключил телевизор и пошел на кухню, сам не зная зачем. Беспокойство гоняло его по квартире. Он снова надел на себя пояса с деньгами — кровать явно не самое подходящее место для полумиллиона долларов, — потом надел плащ.
Какой же у него уродливый обеденный стол, весь в царапинах и каких-то подтеках. Ничего, теперь он может себе позволить новую клеенку. Или даже новую квартиру — в любом уголке страны, в любой части света. Возможно, Флорида? Солнце круглый год, шорты, рыбалка…
Полмиллиона долларов. Не многовато для тебя, Уолли Лонгмэн? Я думал, твоя норма — всего четверть миллиона. Он впервые за последнюю неделю улыбнулся, но улыбка тут же слетела, лишь только он вспомнил, как из туннеля выносили три трупа под брезентом. Три покойника и всего один уцелевший — везунчик Уолтер Лонгмэн.
Он не жалел никого из них, кроме Райдера. Уэлком — тот просто животное, а Стивер… тоже животное, натасканный волкодав, обученный выполнять простейшие команды. Впрочем, о Райдере он тоже особо не жалел. Они никогда не были друзьями. Коллеги — так будет правильнее. Он искренне уважал
