Лидия Чарская
БОСОНОЖКА НИНОН
I
В одной из комнат дорогой петербургской гостиницы, на кушетке, стоящей напротив камина, лежит, кутаясь в пушистый мех тибетской козы, молодая девушка.
Яркое пламя камина освещает ее лицо, некрасивое маленькое смуглое личико с большими, точно испуганными, черными глазами и капризными линиями рта.
Это — прибывшая накануне в Петербург знаменитая Ninon, юная танцовщица-босоножка, о призде которой столичные газеты оповестили торжественно своих читателей, как о приезде «знаменитости».
Действительно, Ninon уже успела приобрести заслуженную громкую известность своими оригинальными и своеобразными танцами…
Приехала она в холодный Петербург прямо из Испании, где в это время уже зрели апельсины, миндаль и гранат, и из знойной южной весны попала в мокрую, дождливую, неприветливую петербургскую погоду. Немудрено, что она все зябнет, что ей холодно.
Приехала Ninon в обществе своей постоянной спутницы и учительницы танцев, донны Анжелики, по приглашению директора одного из петербургских театров, с тем, чтобы выступить перед новою публикою.
Когда кто-нибудь спрашивает о происхождении Ninon донну Анжелику, последняя отвечает, что мать Ninon была Француженка, отец испанец.
Этому охотно верят. Смуглое личико с большими черными глазами само говорит за южное, не русское происхождение девушки. Притом Ninon танцует с таким жаром, с таким воодушевлением, вносит столько огня в свое исполнение, что сразу точно чувствуется, что она южанка.
Так не танцуют на холодном севере. Не даром имя молоденькой босоножки-плясуньи уже успело облететь чуть ли не полмира. И несмотря на юный, очень юный возраст, Ninon уже пользовалась громкою известностью всюду, где интерсовались танцами.
II
— Ты что же долго намерена так валяться? А твои утренние упражнения? Или ты забыла о них? — раздается крикливый голос донны Анжелики.
Несмотря на свое испанское происхождение, донна Анжелика великолепно говорить по-русски.
Ninon устало поднимает на свою учительницу грустные глаза.
— Дайте мне полежать еще немного… Мне что-то нездоровится нынче. И потом, такая тоска! — говорит она тихим молящим голосом.
Но донна Анжелика резко поднимает Ninon с кушетки, схватив ее за руку.
— Вставай, вставай! Нечего нежничать. Пора на работу. Не забывай, ведь сегодня твой первый выход в России, в Петербурге… Ты должна понравиться публике, чтобы получить у здешнего директора ангажемента на несколько вечеров на будущий год… А русских труднее расшевелить нежели испанцев, итальянцев и французов. Нужно исключительно хорошо плясать, чтобы понравиться им.
Донна Анжелика говорит всегда так, точно сердится. И глаза у нее притом округляются, как у птицы, а лицо краснеет от волнения.
Ninon знает прекрасно, что директор театра, в котором она выступит в качестве танцовщицы, заплатил донне Анжелике большие деньги за все три выхода «знаменитой босоножки», как величали ее расклеенные по городу трехаршинные афиши. Необходимо оправдать его доверие и покорить своим искусством холодную, избалованную петербургскую публику.
Ninon медленно направляется на середину комнаты, бросив меховую шаль на кушетку. Теперь она в одной коротенькой греческой тунике. Босые ножки ее тонут в пушистом ковре.
Донна Анжелика берет скрипку в руки и поднимает смычок.
— Внимание, Ninon, внимание!
Но Ninon не надо предупреждать: с первыми звуками музыки, она вся преображается. Усталое личико оживляется сразу и вдохновенно поднимается кверху… Румянец опаляет худенькие смуглые щеки. Горят, как звезды, черные глаза…
Донна Анжелика хорошо играет на скрипке. Ее смуглая рука, вооруженная смычком, извлекает из инструмента, то плачущие навзрыд, то радостно ликующие звуки. Ninon — вся внимание, вся вдохновение и восторг… Она то птицей носится по комнате, едва касаясь босыми ножками ковра, то застывает в позе с красивым жестом закругленных над черной головкой рук, и только ноги ее, вернее ступни, выделывают на одном месте изумительное па…
В дверях комнаты показывается коридорная прислуга, горничные, лакеи… Затаив дыхание, они следят за пляской Ninon.
Цены в театре слишком высоки для бедых людей, а посмотреть знаменитую маленькую плясунью так хочется!..
Но вот оборвалась струна на скрипке. Донна Анжелика опускает смычок. Ninon замирает в последней позе танца, снова поднимает и набрасывает на себя мех, и уютно устраивается на кушетке. Ей хочется отдохнуть до вторых упражнений, которые будет проходить с нею через полчаса ее учительница и госпожа.
И, пользуясь минутой отдыха, Ninon с усталым видом закрывает глаза.
III
— Кто вы?
— Испанка.
— Где, вы родились?
— В Гренаде.
— Сколько вам лет?
— Шестнадцать.
— Который из ваших танцев вы любите танцевать больше других?
— «Танец жизни».
Вертлявый господин в пенснэ спешно набрасывает ответы Ninon в своей записной книжке, те самые ответы, которые ей раз навсегда продиктовала ее учительница.
А на уста так и просятся иные… Но, сохрани Бог, их нельзя говорить…
Уже вечер. Скоро надо ехать в театр. Нарядная комната гостиницы ярко освещена электрическими лампочками. Донна Анжелика, при помощи горничной, укладывает за ширмой театральный костюм Ninon.
Вот раздается ее резкий голос:
