битву — не знали, кто из них победит сегодня. Ни те, ни другие не ставили трофея [2] — не знали, кто из них победил вчера.
К концу дня послали друг к другу глашатаев. Договорились не начинать сегодня боя, потому что тела убитых еще лежали на земле непогребенные. В этот вечер они уносили своих убитых воинов и хоронили их.
По горным дорогам Парнаса по направлению к Дельфам шел знатный мессенский гражданин Тисис. Он славился в Мессении человеком, сведущим в гаданиях. Поэтому именно его послали мессенские власти к дельфийскому оракулу спросить у божества: как им поступать и что сделать, чтобы спасти Мессению?
В Мессении наступила тяжелая пора несчастий. Поборы на содержание войска, набеги спартанских отрядов — все это расстроило хозяйство и ослабило страну. Жить стало трудно.
А тут еще началась какая-то страшная эпидемия: по стране пошла болезнь, похожая на чуму… Цветущая долина, озаренная синим сиянием неба и моря, стала безысходно печальной. Даже рабы не хотели больше жить здесь и тайком уходили в Лаконику.
Города Мессении застывали в безмолвии. Большая часть их жителей переселилась на гору Итому, где еще не было болезней и куда еще не добирались враги. Там стоял маленький городок, названный по имени горы Итомой. Мессенцы расширили его стены, сделали новые укрепления, хотя Итома, стоящая на неприступной высоте, уже сама по себе была крепостью.
Что делать дальше? Ни царь Эвфай, ни старейшины, ни народное собрание не могли решить. Пусть это решит Аполлон. Пусть он откроет их судьбу.
После многих дней пути Тисис вступил на узкую тропу, сжатую отвесными темно-серыми и рыжими скалами, которая вела к святилищу Аполлона. Было раннее утро, хрустальные звезды потихоньку гасли над вершинами Парнаса.
Вместе с Тисисом к Дельфам поднимались и посланцы других царей и стран спросить о грядущем у светлого бога. Шли люди, застигнутые бедой. Шли посланные с дарами. Шли желающие принести жертву богу и попросить для себя его милости. Мычали украшенные лентами и цветами предназначенные для жертвы быки…
Узкое ущелье раздвинулось, серые скалы отошли в стороны. Открылась долина с холмистыми склонами, на которых кудрявились серебристо-зеленые оливковые рощи. В глубине долины острым блеском сверкал ручей. Еще один поворот дороги — и перед глазами идущих среди грозных утесов встали Дельфы, святилище Аполлона.
Храм бога, с мощными дорическими колоннами, стоял на площадке, как бы вырубленный в отвесной скале. Когда-то в давние времена Аполлон убил здесь страшного Пифона. Бог мстил за свою мать Латону, которую преследовало это покрытое чешуей чудовище. Когда Аполлон, златокудрый и лучезарный, явился сюда с серебряным луком и с колчаном, полным золотых стрел, в ущелье было темно и мрачно. Пифон, свиваясь кольцами, выполз из ущелья, и скалы сдвинулись со своего места — такой он был тяжелый. Увидев Аполлона, Пифон раскрыл свою адскую пасть и хотел проглотить его. Но Аполлон натянул тетиву своего серебряного лука, и смертоносные золотые стрелы сразили Пифона. Чудовище рухнуло мертвым. Аполлон зарыл его здесь же, в ущелье. Он и сейчас лежит там без жизни, без движения. Но смрадное дыхание его все еще поднимается из ущелья. Здесь, где зарыто чудовище, Аполлон поставил храм и основал прорицалище, чтобы люди могли узнавать волю его отца — Зевса.
Тисис совершил все положенные обряды, омылся в кристально-сверкающем ручье, принес богу жертву, передал жрецам свои вопросы к божеству. И стал ждать ответа.
В храме, в тайном, закрытом помещении, зияла расщелина скалы. Из этой расщелины поднимались одуряющие испарения — те самые испарения гниющего тела Пифона, как думали греки.
Над расщелиной стоял золотой треножник, на котором было устроено сиденье для жрицы- прорицательницы.
Совершив все необходимые обряды, жрица скрылась в прорицалище. Она села на треножник, смрадное дыхание скалы охватило ее.
Одурманенная испарениями, которые поднимались из расщелины скалы, пифия пробормотала ответ бога. Жрецы записали на табличку то, что сказала пифия, а вернее, то, что они считали нужным сказать мессенскому послу, и отдали табличку Тисису.
Тисис спрятал ее под плащом и не медля отправился в обратный путь. Он знал, с каким нетерпением ждут его в Мессении. Да и самому хотелось поскорее уйти отсюда. Отвесные суровые скалы путали и давили здесь человека, внушая уверенность в близком и опасном присутствии бога. Жрецы всех религий во все времена хорошо знали, где ставить храмы своих богов.
Когда, пройдя долгий и трудный путь, Тисис вступил, наконец, на родную землю, плечи его расправились и лицо прояснилось. Он выполнил волю царя и народа. Теперь с ним уже ничего не случится. На всей эллинской земле никто никогда не тронет посланца, идущего в Дельфы или несущего ответ бога.
Но Тисис успокоился слишком рано. Когда он проходил мимо Амфеи, захваченной спартанцами, стража, стоявшая у ворот города, увидела его. Спартанские солдаты догнали Тисиса. Вопреки законам, священным для всех эллинов, они решили отнять у него табличку и узнать, что ответила мессенянам пифия.
Но Тисис, хоть был не молод, вступил с ними в борьбу. Спартанцы тотчас схватились за кинжалы. Тисис тоже выхватил кинжал. Борьба была неравной, плащ Тисиса уже во многих местах потемнел от крови. Но он продолжал отбиваться: он решил биться, пока рука его держит оружие. Лучше умереть, чем отдать врагу священные таблички, которых ждет Мессения. И когда Тисис почувствовал, что силы его кончаются, вдруг раздался неведомый голос:
— Оставь несущего ответ божий!
Спартанцы дрогнули и опустили кинжалы. В страхе оглядывались они по сторонам. Но кругом было тихо, и колючий маквис со своей густой жесткой зеленью неподвижно стоял по сторонам дороги. Кто прятался там, в зарослях? Не иначе, какое-нибудь божество, возмущенное таким беззаконием.
Тисис, несмотря на раны и потерю сил, все-таки добрался до Итомы. Он шел шатаясь, не видя света. Хотелось лечь на землю и лежать неподвижно. Но мысль, что он может умереть здесь и Мессения не получит ответа бога на свой вопрос, от которого зависит ее судьба, заставляла Тисиса идти вперед. У него еще хватило сил подняться на Итому. Он пришел к Эвфаю и положил перед ним табличку.
Эвфай ужаснулся, увидев Тисиса в крови. Но, когда узнал, кто напал на него, только покачал головой. Спартанцы теперь способны на любое вероломство — не остановились и перед этим.
Тисиса отвели домой, обмыли ему раны, перевязали, уложили в постель; Но его уже ничто не могло спасти. Раны были смертельными, и Тисис вскоре умер.
Царь Эвфай в тот же день собрал на площадь мессенян.
— Вот ответ божества! — сказал он, подняв кверху табличку.
В толпе прошло волнение:
— Читай! Читай!
И Эвфай громким голосом прочел:
— «Чистую деву от крови Эпита, взявшую жребий,
Принесите в жертве ночной мрачным богам;
Если не будет такой, взять у другого отца
Добровольно на заклание дочь отдающего».
В напряженном безмолвии выслушали мессенцы это прорицание. А потом громко заговорили:
— Все девушки из рода Эпита должны быть призваны к жребию! Боги требуют жертвы — это спасет Мессению!
И вот настал роковой час. Дрожащие девушки подходили одна за другой за своим жребием. Их матери и отцы стояли в стороне и с замирающим сердцем следили за ними. Те, что вытаскивали пустой жребий, отходили, изо всех сил скрывая радость. Если бы пришлось умереть, они умерли бы без слова. Но если
