сестры Нини и Мери дружно испустили короткий крик негодования и испуга.
— Ах, скажите пожалуйста, какая неженка! Велика важность — ему прическу смяли! — хохотала Тася во все горло, бойко поглядывая на остальных детей и как бы ища у них сочувствия.
— Девочка не должна так поступать. Эго стыдно, — произнесла по-английски незаметно подошедшая мисс Мабель.
Но Тася не понимала английского языка. Да если бы и понимала, то не обратила бы ни малейшего внимания на замечание гувернантки. Она была вполне счастлива, потому что Тарочка и Митюша — её закадычные друзья — хохотали во все горло над её проделкой, в то время как Павлик и Леночка старались успокоить разобиженного Викторика.
— Дети, обедать! Обедать скорее! — послышался в эту минуту голос Нины Владимировны из комнаты.
И вся толпа маленьких гостей, в сопровождении своих юных хозяев, двинулась в столовую.
Тася первая бросилась к столу, y которого хлопотала чистенькая симпатичная старушка в ослепительно белом чепце.
— Есть хочу! Есть! Есть! Есть! — кричала Тася на всю комнату.
— Да ты бы, Тасюшка, раньше гостей рассадила, — укоризненно покачала головой няня, мельком взглянув на свою воспитанницу.
— Не твое дело, молчи, нянька! — сердито буркнула себе под нос та.
— Вы невозможная девочка! — тихо, но внушительно произнесла Марья Васильевна, наклоняясь к уху Таси.
— Вы невозможная девочка! Вы невозможная девочка! Вы невозможная девочка! — запела на разные голоса Тася, ужасно разевая рот и размахивая руками и ногами в такт песни. — Ай! Ай! Ай! — закричала она неожиданно, прерываясь, — мои любимые пирожки с капустой! Дайте мне первой! Первой мне, мне, мне, мне!
Мисс Мабель, строгая, чопорная англичанка, прекрасно воспитавшая детей Извольцевых, почти с ужасом смотрела на красную, крикливую девчонку, не умевшую вести себя за столом. Нини и Мери молча жались друг к другу. Они даже как будто побаивались этой шумной, бойкой не в меру проказницы. A брат их только бросал на Тасю презрительные взгляды и молча пожимал плечами.
— Что ты смотришь так? Выпучил глаза и смотрит, как таракан! — накинулась на него проказница. — Что мне весело? Ужасно удивительно, право. Не могу же я сидеть, как глупая кукушка, и любоваться вами. Павлик говорит, что у них в корпусе кто живее и шаловливее — того и любят больше. A вот ты зато и не мальчик-кадет, a верченая кукла на пружинах, вот ты кто!
— Тася! Тася! — укоризненно шептала на ухо сестра Леночка. — Ведь эго наши гости!
Как раз в эту минуту Нина Владимировна вошла в столовую и Тася при виде матери вспомнила, что обещала ей вести себя прилично.
Она разом подтянулась и притихла, но ненадолго. Вскоре она совсем забыла свое обещание, громко кричала и хохотала на весь стол, задевала детей, проливала воду и, наконец, дошла до того, что, свернув салфетку, изо всех сил швырнула ее в лицо Викторика.
Салфетка попала как раз в тарелку с супом и разлетевшиеся во все стороны брызги залили и нарядный военный мундирчик маленького Извольцева, и прелестные платьица сидевших по обе его стороны сестриц.
— Ловко! — прошептала, давясь от смеха, Тарочка Раева на ухо Таси, шалости которой она очень одобряла.
— Молодец, Тася, — вторил сестре толстяк Митюша.
— Тася! — строго прикрикнула мама с другого конца стола.
— Нет, это уже слишком! — произнесла, густо краснея, Марья Васильевна и тотчас же добавила суровым тоном: — Вы останетесь без сладкого сегодня.
На сладкое была подана любимая Тасина земляника.
Все дети с удовольствием принялись за вкусное лакомство.
Тася делала вид, что она решительно равнодушна к спелым вкусным ягодам и преспокойно в это время катала по тарелке хлебные шарики, или под шумок представляла своей соседке Тарочке по очереди всех детей Извольцевых.
И Тарочка, и Тася так и покатывались со смеха.
Глава V
Птицелов. — Пажик с разбитым носом
— Давайте играть в кошки-мышки!
— Или в веревочку!
— Нет, в золотые ворота. Я хочу в золотые ворота!
— В кошки-мышки интереснее!
— Нет, нет, я хочу в золотые ворота! Или же в птицелова. Да, да! В птицелова. И больше ни во что.
— Тася, уступи, пожалуйста! Ведь мы хозяева! — робко заикнулась Леночка, незаметно дергая сестру.
— Ах, вот какие глупости! — хорохорилась Тася. — Я самая маленькая из детей, a старшие должны уступать маленьким. Хочу играть в птицелова, или вовсе не стану играть ни во что!
— Ну, и не игран! Вот еще, что выдумала! Без тебя еще веселее будет! — подергивая плечами, произнес Викторик. — Несносная девчонка! — добавил он тихо, сквозь зубы.
— Ах, не надо ссориться! Пожалуйста, не надо, — произнес хромой Алеша, ласково оглядывая круг детей своими добрыми голубыми глазами.
— Давайте играть в птицелова, если ей так хочется! — предложил в свою очередь Митюша.
— Давайте! Давайте! Это превесело! — подхватила Тарочка.
И игра началась.
Тася, уже раз настояв на своем, теперь заспорила снова. Она хотела быть хозяином лавки и выпускать птиц. Да, она или будет представлять хозяина птичника, или вовсе не станет играть. A Алеша пусть будет птицеловом. — Он так смешно перебирает ногами, когда бегает! — И говоря это, она громко расхохоталась, совершенно позабыв о том, что тот же Алеша первый уговорил детей поступить по желанию Таси.
Гувернантки сидели в стороне от детей, стараясь не мешать им в их играх, и Тася снова могла командовать и кричать сколько ей хотелось.
Алеша был очень добрый мальчик и хотя слова Таси и обидели его, он постарался не показать этого.
Нини, Мери, Викторик, Тарочка с Митюшей, Лена и Павлик назвались разными именами птиц.
Тася продавала их покупателю — птицелову Алеше, который называл птиц по очереди, и если среди названных была такая, какая находилась у хозяина-Таси, Тася получала деньги, т. е. ударяла рукой по ладони покупателя в то время, как купленная птица выбегала или, вернее, вылетала из дома и стрелой неслась по дорожке сада вокруг клумбы с цветами.
Птицелов, уплатив деньги, несся за ней во всю прыть и если ему удавалось поймать птицу, то она делалась птицеловом, он же занимал её место в лавке.
Тася очень ошиблась, предполагая, что хромой Алеша будет уступать детям в ловкости и быстроте бега. Алеша, несмотря на свои хромые ноги, бегал очень быстро, подпрыгивая козликом и ловко настигая играющих. Первым он поймал Викторика, который ради своего приезда в гости надел такие узкие сапоги, что едва мог в них двигаться. Сапоги немилосердно жали, и маленький франтик еле бежал по этому случаю.
— Теперь ты птицелов! Виктор птицелов! — кричал торжествуя Алеша, поймав наконец троюродного брата.
