мамин брат – с сыновьями и внуками. У Бабкиной появлялись знакомые, которые знали родственников. Они помнили Пелагею, её большую семью. Шестеро детей остались на её худеньких плечах, так как муж умер, выпив холодной воды, после жаркой работы. Он работал бригадиром коновозчиков. Оказался на строительстве по той причине, что, как единоличник, не хотел записаться в сельский колхоз. И его братья ему говорили, чтобы записался, и братья жены – Николай и Леонтий убеждали, что нельзя идти против указаний партии и товарища Сталина. Он всех слушал, соглашался, а в колхоз не шёл. Был батраком несколько лет. Знал с детства почём фунт хлеба. Не хотел опять идти в батраки к односельчанам, занявшим места у руля, руководя колхозом и селом.
Тимофей Стефанович считал, что, отдав лошадей, коров и овец в колхоз, не заработает достаточно продуктов и средств, чтобы содержать семью, а значит, ему придётся воровать. Красть не умел и не хотел, считая это большим грехом. Поэтому раскорчёвывал в горах наделы земли, получал хороший урожай.
…Земельный надел колхоз отнимал, загоняя строптивого белоруса-батрака дальше в горы. И опять он трудился, получал отменный урожай. Купил сруб дома на горе, довёл до ума. Обзавёлся пчёлами и швейной машиной. Белорус умел всё. Он даже вязал носки, шил сапоги и тулупы, выделывал кожи и катал валенцы в бане.
Последний надел не отняли у строптивого, так как в тот распадок невозможно проехать на телеге, а свой урожай Тимоша вывез на спинах лошадей. Тогда непокорного вместе с другими единоличниками отправили из села Сударушка на стройку пятилетки. Железная дорога из Барнаула до городка Риддера, а теперь это Лениногорск, была очень важна. Строили ветку крестьяне из ближних сёл и заключённые СибЛага, которых звали «сибулонцами».
А жене белоруса в то лето преподнесли один за другим три налога. Она попробовала найти справедливость в сельском совете. Ей объяснили, что коллективизация должна быть стопроцентная. Посоветовали убираться из села подобру и поздорову, так имеют права, чтобы отнимать имущество у единоличников и спроваживать их туда, где известный Макар не пас маленьких телят.
Бабушка Ивана не знала этого Макара, а поэтому уехала к деду на стройку железной дороги. Нажитое растолкала по родне, что продала, что подарила. Посадила детей, которые окончили учебный год, на телегу среди перин и подушек и повезла из большого дома, из родного села в неизвестность. Она не одна была такая. Из сёл люди бежали в города, на стройки фабрик и заводов, только бы избежать ссылки. Кто думал, что землю дали навсегда, согласно Декрета, тот ошибался. Недальновидных крестьян, не желавших идти в колхозы, агитировали, объясняя, что работать вместе – выгодно. Кулаки объясняли, что одни будут трудиться, как и раньше трудились, а другие, как и раньше, будут с похмелья маяться во время посевной или уборочной. Единоличников, воевавших с белыми, поверивших в справедливость нового строя, раскулачили – отняли всё, что они имели – сослали на поселение в дикую томскую тайгу. Иногда Ивану кажется, что если бы деда раскулачили, то он бы остался живым и они могли встретиться. Дедушка научил бы его ухаживать за пчёлами и мастерить лыжи.
Дед Ивана был унтер-офицером, служил в армии, но не стал ни белым, ни красным. Скрывался в горах и от тех и от этих. Хотя некоторое время ходил на заседания партячейки. Пелагея подумала, что муж посещает нуждающуюся вдовушку. Выследила его, и очень испугалась. Деду сказала, что его могут убить или покалечить в боях за какую-нибудь власть, а как ей одной выращивать детей? Указала деду жизненный путь: пахать, но не воевать.
Бабкина из работника архива переквалифицировалась в охранники, строящегося спортивного сооружения, которое должно было стать копией стадиона «Лужники». А вполне могла обратиться к властям, которые ведают кадрами. Получила бы распределение в ближнее село или посёлок, где ей могли дать и жильё и работу привычную но вот что ей понадобилось в нашем городе? Сама не понимала. Театрами не очень интересовалась, в кино ходила не часто. Билась мать Ивана, как рыба об лёд. Загнала и себя и сына в суровые условия жизни. Для чего? Можно произнести сакраментальное слово -- «судьба». Но ведь свой жизненный путь прокладываем сами. Жил Ваня в деревне, ну и жил бы, а вот стал горожанином, не замечая разницы. Мама хотела, как лучше, полагала, что в городе сынок будет жить высокой духовной жизнью. Что он увидел в нашем городе? Помог ли ему город стать лучше и счастливее? Незнаю. Нужно присмотреться повнимательнее.
Руководство объектом разрешило занять для временного проживания одну из раздевалок на хоккейной коробке, где встречались в доспехах на турнирах рыцари шайбы и клюшки. Женщина сложила печь, выбросив маленькую железную «буржуйку».
Ей предложили охранять ещё и хоккейную коробку. Некоторое время работала посменно. Руководство заметило, что в дежурство Бабкиной со стройки не пропадают ни доски, ни кирпичи, не сливается горючее из баков автомобилей и тракторов.
– Будешь одна работать ночью. Если не хочешь, то придётся покинуть раздевалку, – женщина согласилась. Устраивала и зарплата – полторы тысячи рублей. В деревне получала в три раза меньше. Дядя Вася перевёз пожитки Бабкиных. Так они стали жить на краю просторного пустыря в конце улицы имени Юрия Гагарина. Город наступал, подминая крохотные деревеньки своими пятиэтажными домами и широкими улицами.
Глава четвёртая.
В школу Иван ездил на автобусе. Путь был не близким. Вставал в шесть часов, пешком топал по улице Гоголя. Если не было дождя – радовался, а если шёл снег, то не особо огорчался. Ждал переполненный автобус. Успевал к первому уроку, если в пути не было длительной остановки у переезда. Сейчас автотранспорт ходит по мосту через железнодорожные пути, а тогда длинные очереди из автомобилей загибались по улице Баумана в разные стороны и стояли много времени. Последние месяцы Иван ездил в автобусах, которые следовали до аэропорта. Об этом маршруте узнал весной. Не было в салонах тесноты и толчеи. Пассажиры в шляпах и дорогих шапках, с чемоданчиками, но без узлов и сундуков. Он выходил на остановке «Кирзавод». Шёл по скрипящим доскам виадука к станции, а потом бежал в школу.
Дорога обходилась недорого. Мама давала полтинник на обед, но Иван редко тратил его полностью. Покупал булочку и торопился в тир у вокзала. Стрелял каждый день. «Тирщик» сначала радовался успехам паренька, с которым постоянно приходило пять или шесть подростков. Но то, что он получал от друзей стрелка, уходило на призы. Условия были такими: три раза попал в «самолёт», получай пупсика. Попасть в крохотную точку было не просто. Иван попадал, раздавал девочкам куколок, продолжая стрелять.
На нос самолёта нужно было работнику тира прилеплять патронный капсюль. «Сбитый» самолёт съезжал вниз по тросу, ударялся о стойку и капсюль взрывался. Иван «сбивал» самолёт, тирщик вновь его устанавливал на место, прилеплял капсюль, только делал шаг к посетителю, как Иван опять его «сбивал». Однажды он взмолился, увидев школьника с полтинником:
– Дружище, мы с тобой давно знакомы. Я потратил пару коробок капсюлей, а сколько призов ты получил?
– Вы мне пульки за деньги давали или бесплатно?
– За деньги.
– За семь месяцев вы получили от меня мамину зарплату. Я бы мог есть мороженое или пончики с повидлом… Я больше не буду стрелять здесь. Друзья мои не придут к вам, не станут соревноваться. Поеду в город. В парке есть отличный тир, хотя мне и не по пути, но там не такие призы, там интересные цели и электрические мишени…
– Ладно. Попадёшь в спичку, получишь пять пулек бесплатно. …Я даю слово, – сказал начальник тира, а школьники и, собравшиеся пострелять пассажиры, одобрительно загудели, готовя деньги.
Иван взял свою пристреленную винтовку, к которой привык. Через некоторое время, раздал приятелям призовые пульки. Он сбивал спички одну за одной. Тирщик понял, что проиграл, но крепился.
За стрельбой наблюдали и взрослые парни, которые «паслись» на вокзале, «пропалывая» чужие карманы. Они симпатизировали широкоплечему подростку, ставили на него пари. Тирщику казалось, что стрелок в бригаде щипачей играет роль приманки. Пассажиры вынимают кошельки, показывая, сколько у них денег. Начальник пневматических винтовок и свинцовых пулек решил не бузить, могут и сжечь его
