пропускает? Или мне можно подсунуть уже любого уголовника?
У второго помощника молоко на губах не обсохло, однако он вовсю пыжится не отстать от нынешней молодежной моды: при каждом удобном и неудобном случае изо всех сил подражает повадкам аристократов, и сам не понимает, насколько при этом нелепо выглядит. И что за молодежь теперь пошла? Ну нет для них ничего святого, нет гордости и верности своему родному сословию! Куда сгинули идеалы нашего с тобой благословенного времени? Куда вообще всё катится? Ну да ладно, что это я опять отвлекся.
Про духовников нам вообще, как ты знаешь, плохо говорить запрещено. Критике эти личности при исполнении не подвергаются, можно только ими любоваться и восхищаться: очаровательнейшее существо наш личный духовный пастырь, лицом он совсем не похож на крысу, повадками не напоминает хорька, а взгляд совершенно не бегающий и не лицемерный, и в его недвусмысленных речах нет ни малейшего намека на угрозы. При одном взгляде на него совсем не хочется обойти его стороной или вообще реже попадаться на его пути. (Не волнуйся, Память сожрёт эту правдивую информацию, на то она и Память- Беспристрастная).
Вот почти и вся наша кунсткамера, и, если бы не мой ненаглядный раб Арсений, которого судьба послала мне за все мои прошлые страдания, не знал бы я, как мне пережить и довести до победного конца этот постылый рейс.
Бомжи, конечно, пока не обнаружено, но я не так наивен, чтобы надеяться, что они не возникнут в течение рейса, хотя бы только к концу появились, и на том спасибо.
На этой оптимистической ноте твой бутончик прощается со своей гусеничечкой и идёт приводить в рабочее состояние тот сброд, который отныне именуется его командой ПРОФЕССИОНАЛОВ — ГОЛОПРОВОДЧИКОВ!
Дневник вольноуниженного из аристократов с сей поры гражданина Эола
Итак, я теперь гражданин! Хотя и вольноуниженный. Но этого никто не должен знать, так как мои личные дела касаются только меня самого и Памяти. Конечно, мне пришлось пойти на это перемещение в сословиях из-за несовместимости моих самопроизвольноформирующихся взглядов и неразрешимых противоречий со стандартами нашей «совершенной» Системы.
Так как в новом для меня сословии я не имею связей, а родичи с моим позором не смирились, приходится определяться самостоятельно и начинать с довольно низкой позиции, хорошо ещё, что мой личный коэффициент бонитировки, благодаря удачно спланированному образованию, высокий, только это меня и спасло от Колоний. Однако начало вполне приемлемое — должность на панцире, уходящем в свободное перемещение. Эта работа даст необходимый опыт и обезопасит от любопытства окружающих, поскольку численность нашего экипажа мала, состав пёстрый и экзотический, и я на фоне набранных с бору по сосенке сослуживцев и выделяться-то особенно не буду. Главное для меня сейчас — это так себя вести, чтобы никто не догадался, что я бывший аристократо. Подозреваю, что низшие нас не жалуют, и что с того, что я добровольно отказался от всех своих сословных привилегий, всё равно никто этого не поймёт, как не поняли меня мои родители и даже самый близкий друг, мой надёжный Йорик.
Я прибыл на борт одним из первых, чтобы заняться подготовкой корабля к походу в свободное пространство. Всё это время пытаюсь копировать привычки и манеру поведения остальных членов команды, хотя не всё даётся мне так легко, как ожидалось. Похоже, граждане ни во что не ставят основные правила этикета: одежда моих сослуживцев представляет собой недопустимую смесь всевозможных стилей и являет пример вопиющей неряшливости! И граждане, и рабы до обеда не снимают вчерашних комбинезонов! Цвета комбинезонов не гармонируют с днями недели и даже, как это ни кажется диким, с ростом, пропорциями фигуры и тембром голоса! Мне с трудом удается скрывать свою брезгливость, глядя на такую вакханалию безвкусицы! Зачем же тогда жить, если нет желания хотя бы прилично выглядеть? Но приходится внешне соответствовать привычкам и поведению моих коллег, иначе они догадаются, что я не тот, за кого себя выдаю. С другой стороны, я надеялся, что среди демократических сословий найдутся люди с некоторыми странными привычками, тогда и я не буду чувствовать себя белой вороной, как это было в кругу ханжей — аристо.
Я по-прежнему собираюсь предаваться главной своей вредной привычке: живописи маслом по холсту, а также рыться в Памяти в поисках древних и новых зарифмованных текстов, которых набрался небольшой сборник, переписанный мною от руки старинным грифелем, хотя понимаю, к чему, увы, может привести такое разбазаривание драгоценного невосполнимого Времени.
Теперь подробнее, пока оно ещё свежо в моей памяти, опишу своё впечатление от членов нашего экипажа.
Первый, кого я встретил по прибытии на борт, был, как и ожидалось, капитан, но его вид и поведение оказались также моим первым разочарованием здесь.
На вид Ахилл — мужчина далеко даже не второй молодости, слишком тучный и обрюзгший, с мясистым лицом и младенческой улыбкой на пухлых губах, никак не сочетающейся с цепким взглядом маленьких глазок. Чем занят полный рабочий день — непонятно, так как большую часть времени проводит в пищеблоке, дегустируя продукты и путаясь под ногами у стюарда, кстати, довольно привлекательной рослой средней жизни женщины с простым открытым лицом и классической фигурой, может быть, на мой вкус живописца-любителя, страдающей некоторыми лёгкими архитектурными излишествами в определённых ключевых местах. В общем, у стюарда внешность обычной домохозяйки, боюсь, что этот объект не представляет ни малейшего интереса для изучения и для внимания, но данная должность и не требует никаких выдающихся способностей.
Зато первый помощник капитана меня поразил, похоже, что он — яркая, незаурядная личность, в которой сразу видно галактического волка: раскачивающаяся от долгого пребывания в невесомости походка, высокая, с хорошо развитыми плечами и длинными сильными руками фигура. У него внешность человека, повидавшего всякое в этой и прошлой жизнях и пренебрегающего такими пустыми условностями, как удаление волос с лица, из-за чего ярко-рыжая щетина, это лицо покрывающая, вносит хоть какое-то разнообразие и оригинальность в скучный интерьер служебных помещений.
Ещё я, конечно, имел встречу с телесником, которым оказалась маленькая симпатичная пожилая женщина, практически старушка, что очень странно для рейса этого класса сложности. Я не рискнул спросить, чем можно объяснить такое нарушение прав свободы личности, ведь третья жизнь человека священна и неприкосновенна, но боюсь, что и дальше придётся сталкиваться со многими непонятными явлениями, смысл которых может открыться для меня позднее.
На этом заканчиваю страницу, хотя ещё не видел остальных членов экипажа и бомжи, без коих, как слышал, не обходится ни один рейс, и с которыми, вопреки моему воспитанию, я надеюсь скоро познакомиться.
Бортовой журнал панциря «КОП»
Запись первая: первый рабочий день такого-то числа такого-то года, такого-то пришествия и т. д. и т. д. (всё равно никто этого никогда не читал, не читает и читать не собирается, а для Памяти всё равно, она проглотит и не такое и не подавится!).
Опять прикидываюсь, как всегда, что веду журнал, от коей обязанности не отмазывает даже наличие рабов в экипаже, но что-то же надо писать, чтобы время этого занятия капало в валюте. Так что вот тебе, Великая и Беспристрастная: капитан — зануда, второй помощник — желторотый птенец, духовник — гнида, телесник — лицемерная старуха, стюард — та ещё штучка, зато есть на что посмотреть, и даже более того, так что светит вариант слегка развлечься, если умело взяться за дело.
