невелик, и они грабили в основном побережья. В «Описи государственных документов» Венеции сохранилось письмо губернатора острова Занте (так итальянцы называют греческий Закинф), датированное 1603 годом, где он жалуется на британских пиратов, серьезно подорвавших венецианскую торговлю тем, что «они выходят в море даже в середине зимы и в самую бурную погоду благодаря маневренности своих кораблей и мастерству своих моряков».
Будучи в массе своей отчаянными сорвиголовами, рыцари удачи не забывали, однако, и о своей безопасности. Выдумки их в оборудовании баз и убежищ были неистощимы. Они знали природные особенности своего региона, как никто другой. Уже упомянутый Роберте, например, сообщает, что на острове Парос, где они базировались, секрет входа в бухту, прегражденного большим подводным рифом и старой затопленной насыпью, был известен только им. Между двумя соседними островами - Парос и Антипарос - пираты умудрились построить подводную стену с несколькими узкими проходами, также державшимися ими в строжайшей тайне.
Подобные базы, настоящие крепости, были рассеяны по всему Средиземноморью. Пираты, говорит Роберте, «заполонили своими гребными лодками все уголки Киклад и Морей (мыс на юго-востоке Пелопоннеса.-
Природные особенности и географические условия еще со времен Одиссея превратили в пиратскую базу остров Мальту, и эта репутация сохранялась за ней вплоть до нашего века.
«Маленькой Мальтой» называли французские пираты остров Иос на протяжении всего Средневековья. Это была не пиратская база в обычном значении слова, это был их дом: достаточно указать, что большинство церквей на острове было построено на благочестивые пожертвования пиратов. Жители Иоса и Мелоса служили лоцманами у французских капитанов и высоко ценились за детальное знакомство с берегами Сирии и Египта.
Восточный мыс острова Сапьендза высотой двести семнадцать метров с отходящей от него на полкилометра к северу отмелью глубиной менее десяти метров долгое время назывался французами Наблюдательной Вышкой Пиратов: здесь они завлекали к себе в засаду беззащитные критские корабли, державшие путь в Левант, но нередко завершавшие его у Сапьендзы.
Английский адмирал Спрэтт, чьим лоцманом и проводником у побережья Кипра был бывший пират капитан Маньяс, отмечает множество мест, где с успехом могли бы орудовать пираты. «Терпеливый и добрый» проводник адмирала охотно обращал его внимание на такие места, обнаруживая при этом исключительное знание местности не только Крита, но и близлежащих островов Касос, Карпатос и Кастелоризон (или Мейисти)...
Население защищалось как могло. Города и селения отодвигались как можно дальше от береговой линии за какой-нибудь холм или лесок. Иногда для вящей убедительности в том, что это морское побережье необитаемо, на нем сооружались несколько домов, создававших иллюзию пустынного места, или ставился на якорь безобидный на вид одинокий корабль. Это были ловушки для пиратов.
Тот, кому довелось проехать хоть раз по прибрежной железной дороге Южной Италии, не мог не обратить внимание на целый ряд уединенных маленьких станций и марин (пристаней) на берегу. Многие из них разрушены, иные сохранились в жалком состоянии, другие исчезли после войны или, напротив, уступили место современным постройкам. Все они слились теперь с жилыми массивами. Но еще в начале нашего столетия эти станции и марины располагались на расстоянии трех-десяти миль от городов и селений, закладывавшихся в гористой местности вдали от побережья. Каждый город или крупный поселок учреждал постоянные круглосуточные пункты наблюдения за морем, и если дозорные замечали неизвестное судно, они немедленно давали об этом знать дымом днем и огнем ночью. Эти ловушки были хорошо пристреляны, и если какой-нибудь малоопытный пират клевал на приманку, дело кончалось для него скверно.
Около 1500 года жители Мелоса после долгого преследования поймали одного неудачливого турецко го пирата на своем побережье и медленно поджаривали его на костре в течение трех часов. Это практи ковалось повсеместно и вполне легально. Известен случай, когда паша Морей самолично доставил в Лепанто приказ сжигать всех ловцов удачи, промышляющих в Адриатике. Англичане в XVI веке ввели у себя ставшее обычным наказание для выловленных пиратов: их подвешивали на берегах рек и морей так, чтобы пальцы ног слегка касались воды.
Разумеется, пираты знали о хитростях прибрежных жителей ничуть не хуже тех, кто на них рассчиты вал. Это был поединок Швейка с Фельдкуратом. Вопрос стоял - кто кого.
Еще до середины прошлого века на многих побережьях (например, в Калабрии или в Каталонии) создавалась цепь дозорных вышек или башен-крепостей, расположенных с интервалом от трех до пяти километров, и весть о нападении пиратов долетала в глубь материка или острова в считанные минуты, все небоеспособное население спешило укрыться внутри этих башен вместе со скотом, а мужчины создавали ополчение и старались продать свою жизнь и свободу как можно дороже. Эти ополчения организовывались по корабельному принципу: каждый заранее знал, с чем он должен явиться к месту сбора и как действовать в бою. Точно так же и в современных деревнях жители каждого дома знают свои функции на случай пожара.
Развалины таких башен можно сегодня увидеть на многих плодородных островах Средиземного моря: на Аморгосе, Андросе, Астипалее, Китносе, Корсике, Косе, Крите, Леросе, Сардинии, Серифе, Сифносе (здесь их свыше десятка), Сицилии, Скиатосе, Скопе-лосе, Фасосе. Есть они и на побережьях Сирии, Малой Азии и других - везде, где можно было ожидать нападения с моря.
Иногда роль таких башен-крепостей выполняли монастыри и церкви - преимущественно те, что располагались на скалистых кручах. Однако ореол святости мало помогал при нападениях пиратов. В 1403 году мавры разграбили женский монастырь, утопавший в садах между морем и городом Террачина на западном побережье Италии. В 1612 году совершенно обезлюдела долина, расположенная южнее легендарной Трои на побережье Малой Азии, напротив острова Тенедос (Бозджаада).
Остров Самос, лежащий на перекрестье путей между Египтом, Грецией и Малой Азией и служивший пиратам судоремонтной базой, был так ими разграблен, а жители настолько терроризированы бесчинствами и вымогательствами, что в конце концов лишился всего своего населения: в середине XV века самосцы по предложению генуэзцев, оказавшихся не в состоянии их защитить, всем скопом перебрались на остров Хиос.
Доведенные до нищеты и отчаяния, береговые жители сами зачастую обращались к пиратскому промыслу. Известно много случаев и в Средневековье, и в Новое время, когда грабились потерпевшие крушение суда, а их пассажиры обращались в рабство теми, у кого они искали помощи и защиты. Так поступали, например, в начале XVII века майноты, жившие на юго-востоке Пелопоннеса у зловещего мыса Малея, где морское дно усеяно обломками кораблей. Пролив Эла-фонисос, отделяющий Малею от острова Китира, и пролив Китира дальше к югу, разделяющий острова Китира и Антикитира, издревле славились как места пиратских засад, недаром венецианцы именно здесь устроили военно-морскую базу для защиты своей торговли. Но и они не сумели совладать с майнотами. Если среди захваченных ими пленников оказывались представители разных вер, майноты продавали христиан туркам, а турок христианам, регулируя таким образом цены на свой товар. Кончили майноты тем, что от похищения детей и грабежа потерявших управление судов перешли к прямому пиратству. На своих длинных маневренных лодках, вмещавших до сорока человек, вооруженных мушкетами, они захватывали любые купеческие корабли, независимо от их размеров. Судя по описаниям, их тактика была той же, что и у мавританских пиратов: мгновенный абордаж и короткий палубный бой с участием всей команды, кроме двух-трех гребцов, удерживавших лодку там, где это было нужно.
Пиратской деятельности несомненно способствовал и произвол властей, сквозь пальцы смотревших на любые действия, если они приносили им доход.
Венецианцы слали бесконечные депеши своему дожу о том, что турки покровительствуют английским
