чтобы его имя стало известным, вы понимаете?
Мистер Дюпон снова сел на место. На его худом личике было написано разочарование.
– Да, – произнес он после минутного размышления, – это справедливо. – Он встал. – Поговорите с ним, а я постараюсь увидеть вас завтра.
Ролло вопросительно посмотрел на него.
– Но вы мне все-таки не сказали, что он должен сделать для вас.
– Скажите ему, что я желаю присутствовать при ритуальных церемониях. Это все следует держать в самом строгом секрете. Необходимо, чтобы церемонию осуществлял мастер зомби, настаивайте на этом пункте обязательно. Я щедро заплачу.
Ролло порылся в кармане, достал карандаш и записал на бюваре «мастер зомби». Он никогда такого не слышал и даже не мог представить, что оно означает.
– А сколько вы готовы заплатить? – спросил он. – Простите меня за любопытство, но сумма, большая для некоторых, может показаться незначительной для других.
Мистер Дюпон кивнул.
– Десять тысяч фунтов, – проговорил он. – Но за такую сумму я потребую блестящих результатов.
Взгляд Ролло затуманился. Безусловно, этот маленький человечек стоил того, чтобы его приручить.
– В четверг? В это же время? – сказал Дюпон, вставая. – Тысяча фунтов для вас за мое знакомство с ним и десять тысяч ему за работу.
Ролло с каменным выражением лица ответил:
– Договорились!
Мистер Дюпон протянул руку.
– Могу я получить обратно свою визитную карточку? – осторожно спросил он. – Я передал ее, чтобы получить возможность пройти к вам.
Ролло, не задумываясь, вытащил из кармана сложенный вдвое билет и протянул его маленькому человечку. Это далось ему с определенным трудом, но инстинктивно Ролло чувствовал, что игра стоит свеч. Если маленький человек потеряет к нему доверие, он никогда больше не увидит его, а Ролло жаждал увидеть его снова.
Мистер Дюпон направился к двери. Они слышали его шаги по коридору, ведущему в ресторан.
– Он просто сумасшедший, – сказала Селия. – Ты видел его глаза?
Ролло ответил ей, пожимая плечами:
– Я тоже подумал, что он не в своем уме, но он богат…
Сьюзен Хэддер спустилась по авеню Шафтесбери и остановилась на углу Хэннан-стрит, пропуская такси, шедшее к Лейсчер-сквер. Какой-то мужчина проговорил из тени:
– Привет, малютка! Мы, кажется, направляемся в одну сторону?
Сьюзен не обратила на него внимания и, когда красный светофор сменился зеленым, пересекла улицу в направлении Пиккадилли. Она слышала подобные слова раз восемь в течение этого часа, и она сама была виновата в этом. Ей надо было остаться дома. Дома? Она представила себе маленькую комнату на последнем этаже старого здания на Филизи-стрит. Это никак не могло называться домом. До сегодняшнего вечера для нее это было лишь местом, где она хранила свои вещи и спала, но сегодня оно оказалось единственным, что у нее осталось на свете. Домашний очаг, который казался еще несколько часов тому назад таким реальным, исчез после появления письма. Но она не хотела сейчас думать об этом письме. У нее еще будет время подумать об этом позже. Она сможет читать его и думать о нем все вечера до самой смерти. А в этот вечер она не хотела думать о нем.
Но она не могла больше блуждать по улицам. Становилось уже поздно. Она бродила уже больше двух часов, и ноги у нее начали болеть. Она знала, что, если вернется в свою «меблировку», вдали от шума и движения улицы, от реклам, от рокота толпы, она обязательно снова начнет думать. В эту ночь такое состояние было для нее невыносимым. А это как раз и ожидало ее, если она вернется туда. Она знала, что ей придется рано или поздно решиться, но хотелось как можно дольше оттянуть предстоящие мучения. Она устала.
Человек, который заговорил с ней, шел следом на небольшом расстоянии. У него была странная походка. Можно было подумать, что одна нога у него короче другой. Сьюзен не нужно было оглядываться, чтобы убедиться, что он идет сзади. Но она не боялась. Ей было неприятно, что он принимает ее за уличную девку.
Она вышла на Глей-Джуаз-стрит. Это оказалось ошибкой, потому что улица была темной и часто служила местом свиданий. Человек по-прежнему шел почти рядом. Она ускорила шаг, недовольная собой, потому что покинула безопасную Пиккадилли. В нескольких шагах от нее показался бар. Не раздумывая, она вошла внутрь и хлопнула дверью перед самым носом преследовавшего ее типа. Она не обернулась, но чувствовала его взгляд, устремленный ей в спину.
В баре царила тяжелая, удушливая атмосфера. Было очень много посетителей, все столики оказались заняты. Сьюзен осмотрелась вокруг. Она видела, что посетители разглядывают ее: кто просто из любопытства, а кто и с интересом. Она все же нашла себе место и села. Столик был занят, но ее сосед не обратил на нее внимания. Этот человек читал газету, почти совсем спрятавшись за ней. Перед глазами Сьюзен был лишь развернутый лист газеты и руки в шоферских перчатках, которые ее держали.
Официантка сказала:
– Мы закрываемся.
Сьюзен посмотрела на нее и неожиданно осознала всю тяжесть своего положения. Яркое освещение и прокуренный воздух, казалось, лишили ее последних сил. Ноги у нее болели, все тело ныло от усталости.
– О! Я думала… Я бы очень хотела чашечку кофе, – попросила она.
Официантка была неумолима.
– Мы закрываемся, – твердо повторила она.
Сьюзен задумалась. Она должна хоть немного отдохнуть, она не могла сейчас вернуться на улицу. Этот тип обязательно станет преследовать ее. Но она заметила, что люди смотрят на нее, и боялась официантки, у которой был усталый и сердитый вид. Сьюзен с отчаянием подумала: «Она устроит мне сцену, если я сейчас же не уйду». Она взяла свою сумочку и отодвинула стул.
– Вы закроетесь через двадцать минут, – вдруг раздался из-за газеты мягкий голос. – Принесите ей кофе.
Сьюзен и официантка одновременно посмотрели на мужчину, сидящего за этим столом. Он опустил газету и смотрел на них мрачными серыми глазами. Официантка открыла рот, чтобы повторить, что кафе закрывается, но не осмелилась. Что-то в этом бледном лице испугало ее. Может быть, она почувствовала, что его воля сильнее ее. Ей показалось, что, если она сейчас же не принесет кофе, он, чего доброго, останется здесь на всю ночь. Она молча направилась к бару, принесла кофе. Потом ушла. Все это время, держа газету развернутой, мужчина наблюдал за официанткой. После ее ухода он что-то проворчал и снова погрузился в чтение.
Сьюзен сидела перед дымящейся чашкой кофе. У нее было ощущение, будто все смотрят на нее, и она колебалась, следует ли поблагодарить человека, пришедшего ей на помощь. По всей вероятности, он не испытывал к ней никакого интереса, потому что ни разу не взглянул на нее. Пока он наблюдал за официанткой, Сьюзен рассмотрела его, хотя козырек его кепи был надвинут на глаза. Он был в костюме шофера, очень хорошо сшитом и даже элегантном. Он был молод. Она бы дала ему лет двадцать. У него были правильные черты лица. Кожа его была очень светлой. Черные брови и ресницы резко контрастировали с его белой кожей. Особенно привлекли внимание Сьюзен серые глаза под загнутыми кверху ресницами. Это были жесткие глаза очень уверенного в себе человека. Они вселяли страх.
Она помешала ложечкой кофе, и ей захотелось, чтобы он опустил свою газету. Так просто было сразу поблагодарить его и забыть об этом. Но ставшая ширмой газета делала это невозможным или, во всяком случае, трудным. Сьюзен решила ничего не говорить. Она открыла свою сумочку и вынула письмо. Смотрела на него и вспоминала другие письма, полученные ею ранее. Предыдущие письма дышали влюбленностью, и она с грустью сказала себе, что это письмо было последним, полученным от него. Он пытался быть добрым и расстаться максимально безболезненно, но достиг лишь того, что оказался фальшивым и грубым. Естественно, она знала, что он любит свою мать, но почему он раньше не думал об
