что христианство отразило и исчезновение надежды на лучшую жизнь здесь - на грешной земле, и обещало избавление в иной жизни - на небе, с самого начала создавало возможность превращения его в орудие духовного подавления масс сильными мира сего, приглушения народного возмущения.
Кто же оказался победителем в конфликте между христианством и римской державой, который растянулся по крайней мере на полтора-два столетия? Церковь и вслед за ней буржуазная историческая наука считали самоочевидным ответ на этот вопрос. Разве не доказана победа креста утверждением христианства на многие и многие века в качестве господствующего вероучения в десятках стран и для многих народов, тем, наконец, что сам Рим стал центром новой религии? Однако на деле ответ является не таким однозначным, каким кажется вначале. Ведь он предполагает, во-первых, что победившее христианство IV века было тем же первоначальным христианством, которое зародилось за два-три столетия до этого. А неверность такого отождествления очевидна - ведь первоначально христианство не имело и в помине той мощной иерархически построенной организации, которая именуется церковью и которая, собственно, и одержала победу. А если брать реальную, земную основу религии, то христианство конца I и II веков и христианство IV века во многом даже антиподы. И наконец, можно ли говорить о победе в конфликте, когда церковь пошла на службу к той самой власти, против которой боролась? Эта победа заключалась в лучшем случае в том, что церковь навязала себя в качестве союзника этой империи (точнее - убедила ее в необходимости прибегнуть к помощи еще недавно гонимого противника).
Но еще с меньшим основанием можно говорить о победе империи, хотя она в конце концов заставила служить себе своего былого врага. Союз церкви и империи не предотвратил неизбежного падения Римской державы как отражения крушения рабовладения и перехода к новой, феодальной формации. Смысл конфликта христианства и Рима менялся по мере изменения самого христианства и самой империи, а способ разрешения его определялся «разнотипностью» антагонистов, одним из которых была церковь как воплощение новой религии, а другим - светское государство. Возможность компромисса или даже союза между ними была заключена, между прочим, и в том, что для такого соглашения не требовалось территориального разграничения их владений: они могли сосуществовать в рамках одного и того же региона, совместно эксплуатировать его население.
В ходе противоборства с Римом христианству пришлось выдержать и другую борьбу. Не только в Палестине, но и вообще на Востоке объявилась тогда масса «основателей» религии. Христианство, обращаясь ко всем народам без различия, одержало победу и стало мировой религией. А все мировые религии были охранительной идеологией определенных классово-антагонистических формаций.
Раннее христианство осуждало принуждение в вопросах веры - против такого насилия прямо предостерегает Послание к коринфинянам апостола Павла (Кор. 1, VIII, 12). Несмотря на строгую дисциплину ранних общин, церковь, по крайней мере формально, не считала возможным наказывать заблуждающихся, тем более предавать их казни. Павел прямо говорит, что оружие церкви - не земное оружие (Кор. 2, X, 4). Но будущее принадлежало сторонникам насильственного внедрения ортодоксии. Блаженный Августин, не являвшийся крайним сторонником преследований, тем не менее считал, что нет более смертельной угрозы для души, чем свобода ошибаться.
Однако едва прекратились гонения на христиан, как церковь сама устремляется в первые ряды гонителей. Примирившись с Римским государством, она тем более становится непримиримой в отношении римской (точнее, греко-римской) культуры, кроме тех ее элементов, которым была отведена роль дополнительных подпорок новой религии.
«Итак, он был побежден - этот дракон язычества, побежден после того, как свирепствовал почти 300 лет против христианства. Победа была полная и совершенная…»- писал цитировавшийся выше Ф. В. Фаррар. Однако если считать конфликт лишь столкновением христианства и язычества, то «полная и совершенная» победа первого окажется на деле чрезвычайно ограниченной и географически, и хронологически. Большая часть известного тогда мира, особенно в Азии и Африке, оказалась в конечном счете вне сферы влияния христианства. Из основной части Малой Азии, со всего североафриканского побережья и из других регионов христианство в начале VII века было вытеснено исламом.
Можно ли говорить о конфликте между христианством и Римом как о международном конфликте - ведь он развертывался в рамках одного государства? Это государство «не обнимало», как некогда писали историки, основную часть известного тогда жителям Средиземноморья мира (сейчас накоплены сведения о связях этого региона с Индией и другими дальними странами). Однако это был огромный особый мир, внутренние связи в котором были несравненно более важными, чем отдельные контакты с другими регионами. Есть вековые конфликты, которые находятся на грани между внутренним и внешним конфликтами. Именно таким был конфликт христианства и империи. В своем развитии он стал отражать не только классовую борьбу в Римской мировой державе в целом, но и стремление к независимости покоренных народов, неизбежно переплетавшееся с борьбой Рима против его внешних противников и в Малой Азии, и в Европе.
Христианская церковь (точнее, церкви) участвовала на протяжении почти двух тысячелетий в большинстве (хотя и не во всех) вековых конфликтов - сначала как один из основных антагонистов, а позднее - в качестве вспомогательной, но всегда значительной и влиятельной силы. И церковь при этом неизменно использовала опыт первого своего векового конфликта - ведь именно в ходе его сложилось христианское предание, в нем участвовали как легендарные, так и истинные основоположники новой тогда религии. Апеллируя к этому опыту, истолковывая его в нужном для себя смысле, церковь вместе с тем как бы мобилизовала весь моральный авторитет христианской традиции против своих противников в конфликтах совсем иного времени.
Евангельские повествования веками были привычными с детства сюжетами, в которые облекали поучения и надежды, политические симпатии и антипатии. Ими увлекались великие художники Ренессанса и крупнейшие писатели разных стран мира. Они являлись предметом научных изысканий, апологетических трактатов, оригинальных гипотез и рассчитанных на сенсацию домыслов. Через призму евангельского предания каждое время спорило и судило о своих проблемах и нуждах. Но в интересе, который сохраняла евангельская история и для людей, очень далеких от религии, сказывалась не только злободневность. Этот интерес пробуждается и нравственными исканиями, тоской по справедливости там, где пилаты и иуды порождались всем строем общественной жизни, стремлением открыть причины мирового зла. Ведь именно об этом писал Генрих Гейне, когда в памятных словах требовал ответа на извечный вопрос:
Отчего под ношей крестной
Весь в крови влачится правый?
Отчего везде бесчестный
Встречен почестью и славой?
Конфликт между империей и христианской церковью, интересовавший не только его современников, но и их далеких потомков, нашел продолжение в конфликте между империей и варварским миром, различные части которого примыкали к разным богословским школам, возникшим в бесконечных догматических спорах IV века.
В средние века католическая церковь являлась международным центром феодальной системы. Несмотря на внутренние войны, она объединяла всю Западную Европу в некое целое, которое противостояло как греко-православному, так и мусульманскому миру.
В VII столетии с возникновением ислама борьба между новой мировой религией и христианством быстро стала формой вооруженного конфликта между наиболее мощными тогда государствами. На протяжении VII и начала VIII века арабы под знаменем ислама заняли большую часть Малой Азии и Средиземноморского побережья Африки, овладели Испанией, но потерпели поражение в битве при Пуатье - в Южной Франции - и отступили за Пиренеи. Один из известных западных публицистов и историков - А. Кестлер - попытался изобразить этот конфликт, используя лексикон «холодной войны»: «В начале VIII века полюсами в мире стали сверхдержавы - христианство и ислам. Их идеологические доктрины были спаяны с политикой силы, проводимой при помощи классических методов пропаганды, подрывных действий и военного завоевания»2. Нужно ли говорить, что проведение таких искусственных параллелей, перенесение реалий сегодняшней эпохи на конфликты прошлых далеких веков способны не объяснять, а лишь затемнять суть дела.
Главными антагонистами в конфликте христианства и ислама первоначально выступали Византийская империя и Арабский халифат. Постепенно центр христианского лагеря переместился в
