свернул и вскоре добрался до спуска. Несколько прыжков вниз — с камня на камень — и он в северном лесу.
Кусок в полторы квадратных мили — место его охоты. Дальше — Черта. Подступишь близко, сторож в ошейнике заорет, станет по мозгам балабанить, — голова затрещит, из глаз искры посыпятся. До того, как Мерло проклятую балабанку прибавил, еще куда ни шло, можно было запросто вплотную подступить к Северной Черте, а то и пересечь, да еще и в запретную зону углубиться мили на полторы. Там — небольшое озерцо-болотце, которое любят килуны.
Но теперь до него не доберешься. Атака на мозг начинается футов за восемьсот до Черты, и с каждым шагом усиливается, превращаясь в яростный долбеж. Проклятые правила!
Ухо ловит шорохи, но нет — чавканье, хрюканье, взвизгивание и уханье килунов ни с чем не спутаешь: это не килуны, это ветер шумит в ветвях.
Вперед, на север. Сознание сосредоточено, только краешек разума мусолит мысль о дяде Огине: он будет горд, если удастся притащить желанную добычу.
Снова шорохи. Где-то ворочается, зарываясь в листву, косуха. Сигурд быстро, бесшумно перемещается вбок, уходя с подветренной стороны. Косуха остается сбоку, до нее шагов двести. Надо обойти, подобраться ближе, чем на сто футов — тогда догнать ее будет делом нескольких секунд. Обыкновенно косуха успевает вскочить и сделать не больше трех прыжков, как Сигурд накрывает ее сверху.
Сигурд зол на косуху. Ему нужен килун, но ведь и косухой поступиться нельзя. Косуха — она тоже мясо. Однако, гоня ее, он всполошит все зверье в округе.
Ближе, чем на сто футов. А потом убьет ее голыми руками.
Сигурд замедляет шаг, рыскает взглядом: где след? Всюду буки и дубы, чем дальше в лес, тем толще слой перегнившей листвы, а в нем то там, то сям — проклятые сухие ветки: громко хрустят, ежели наступить. Мягко прыгая с камня на камень, Сигурд углубляется в чащу. Чувства в нем угасают.
Тело послушно, прыжки все длиннее, руки цепко хватаются за толстые ветви буков: он пролетает над поваленными деревьями и не выдает себя ни единым шорохом. Приземлившись на лысом взгорке, замирает. Минуту-другую стоит в бесстрастном ожидании.
И снова отчетливый треск. Верно, косуха не больно крупная. Копошится в ложе, на ночлег укладывается. Теперь уже до нее футов сто с лишним…
Килун на время забыт. Все внимание на косуху. Рот наполняется слюной. Ближе, ближе…
Сигурд перепрыгивает на небольшой камень, снова застывает на минуту, опять прыгает, — и так, пока не подкрадывается к затаившейся в кустах косухе настолько близко, что ухо начинает слышать ее дыхание. И тут оно становится тише, — косуха тоже что-то чует.
Скачок!
Стволы деревьев бросаются навстречу.
В темных зарослях — движение. Косуха неуклюже поднимается на ноги, кидается прочь.
Вон пятачок пространства перед валуном, — там он накроет жертву. Прыжок… Еще…
И в этот миг громкий треск веток где-то справа — (Килун!!!) — заставляет резко свернуть с намеченного пути. (Килун! — он несется, ломая сухие кустарники! Огромный вепрь!)
Косухе невдомек, как ей повезло: она по-прежнему мечется по темному лесу, натыкаясь на стволы буков и колючие заросли, ранит себе грудь и ноги, но на самом деле она уже вне опасности — охотник захвачен новой погоней.
Килун чуть дальше, чем в первый миг показалось Сигурду: рвется вглубь леса, снося кусты и сухолом на пути.
Сигурд теряет секунды, чтобы одолеть осыпь и выйти на одну линию со зверем — и вот уже промежуток больше.
Он мчится быстрей, на бегу выхватывает из-за пояса нож. Прыжки все шире, но и килун со всех ног драпает: верно, ему уже случалось попадаться бигемам, а может, просто издали ловил их опасный плотоядный запах.
Килун-то места знает, вовремя успевает свернуть. Сигурд проскакивает поворот, налетает на шершавую глыбу. Опять несколько секунд теряется…
Сигурд продирается меж завалов камней и веток. Выемка… пригорок… поваленный ствол. И вот земля становится ровнее, деревья — выше, а просветы между ними — больше.
Сигурд усиливает скачок. Наконец-то! — цель видна: впереди мелькает зад вепря.
Быстрее… Нет, опасно: это лес, не равнина. Но вот лес редеет, просматривается на добрых полторы сотни шагов, теперь можно поднажать.
Расстояние между охотником и жертвой стремительно сокращается. И вдруг в голове три коротких всплеска, один за другим: это первый, предупредительный толчок. Через три сотни футов он повторится, а еще через три в голове разразится бойня.
Сигурд крепче перехватывает рукоять ножа. Удар должен быть точным. Единственным! На такой скорости бить надо только наверняка. Нож — в цель, а сам — прочь от летящей кубарем туши.
Еще сто пятьдесят футов, — килун уже близко, — тяжко стучат по земле копыта, дыхание надрывисто.
Кроны дубов и буков густо смыкаются над головой, — темно в лесу.
Чтобы не врезаться в невидимую преграду, Сигурд на секунду сбавляет скорость, но тут же становится ясно: он упустил момент для прыжка.
Снова просвет, — состояние скачка на пределе.
Всплески!
Впереди — Черта. Впереди — черный тоннель. Впереди — запретная зона.
Снова темно, нельзя прыгнуть, промах может стоить жизни.
Гравий летит из-под килуньих копыт, бьет по крышке.
Просвет, — килун огромен, — он устал, — пора! — в атаку!.. Прыжок! — мгновение подошвы ощущают твердую волну спины, — рука хватает толстую шерсть на загривке, — ярость! — удар! — длинное лезвие входит в бок чуть позади передней ноги, — волна проваливается в пустоту, чтобы тут же встать на дыбы, — рука скользит по шерсти, — Сигурд отталкивается и взлетает, хватается за ветвь, — его перебрасывает, переворачивает, он летит навстречу тьме, а под ним с ревом проносится смертельно- раненый вепрь.
Толчок, неудачное приземление, но он все еще в скачке, он успевает кувыркнуться — прямо через купол крышки: опасный трюк, на секунду мозг становится доступен наблюдателям сверху, ежели они там есть.
Сигурд раздирает рукав, царапает кожу и налетает на поваленный ствол. Сбоку обрывается визг килуна.
В следующий миг по всему лесу разносится тяжелый вздох — это дождь ударяет по лиственной крыше.
Сигурд вскакивает на ноги. Темно… Килун может быть жив… Подранок еще опасней. Добро бы светильник включить, уши проверить: коли жив, то прижаты. Нет, нельзя: вспышку могут засечь через дыру в облаках.
Жив еще… тяжело, прерывисто дышит.
Сигурд перепрыгивает через килуна, находит рукоятку: цела, не погнута. Он подтягивает нож, — еще два коротких тычка и резкий рывок. Тело килуна сотрясает судорога. Сигурд отскакивает на несколько шагов, его охватывает теплая радость: он завалил килуна!
Удача!
2
Дождь шуршал в кронах, но еще ни одна капля не упала на землю.
