очи начальства.
Теймур Ибрагимович Гусейнов был, как всегда, черноглаз, седоус и язвителен.
- Что же это вы, батенька, Никита Борисович, так завозились? Какой-то Саммерс! Тоже мне, эскадра!
- Живым хотелось взять главаря, Теймур Ибрагимович. - Корсаков сидел в салоне 'Андрея Боголюбского' и с удовольствием наблюдал, как адмирал набивает трубку. Сигар Гусейнов не признавал, считая баловством и переводом табака, но к слабостям окружающих относился терпимо, и в пальцах Никиты уже тлела благородная 'Анатолия'.
- А отчего же обязательно живым? Форсу ради или нашлась солнцеокая и луноликая пери, которой вы непременно возжелали сделать подарок? А цветочки либо, там, конфеточки не пробовали?
- Ох, говорила же мне упомянутая 'солнцеокая и луноликая', что по скорости распространения сплетен флот уступает только борделю и монастырю, а я, дурак, посмеялся… - покачал головой Корсаков.
- Вот и зря посмеялись. Интересно, однако, она у вас курс прокладывает: бордель, монастырь, флот… Мне аж завидно, - ехидно улыбнулся Гусейнов и тут же посерьезнел: - Шутки шутками, а я ведь тут не просто так оказался. Только вы в подпространство ушли - вызов. Да откуда! С Кремля! Сам князь Цинцадзе, не кто-нибудь. Как эта планетка в сферу интересов Ираклия Давидовича попала - не знаю, только мне было велено идти сюда на форсаже и на месте приглядеть, что да как. Дескать, Никита Борисович человек молодой, горячий, помчался сломя голову, а дело непростое. Вот так-то. Что скажете, Никита Борисович, непростое дело?
- Средней паршивости. Налет пиратской эскадры на планету, эвакуация трех тысяч детей на спешно переоборудованном транспорте. Погнались, конечно. Четыре фрегата шли за ними от Бельтайна и еще два ждали у зоны перехода. Корветы сопровождения - семь малышей! - приняли бой и, кстати, выиграли его. Во всяком случае, транспорт был очищен от абордажных капсул и готов уйти в подпространство на маневровых, но тут появились мы. Чего я не понимаю - как планета, о ВКС которой легенды ходят, осталась совсем без защиты. Одна орбитальная крепость и - на момент нападения - один боевой пилот, вот эта самая… гм… пери. Кстати, если я правильно понял, послать сигнал бедствия было именно ее идеей.
- Вот даже как? Я вам так скажу, Никита Борисович: умная женщина - редкая драгоценность. И опасная. М-да. Она хоть хорошенькая?
Корсаков извлек из футляра кристалл с записью:
- Желаете посмотреть в статике или в динамике, Теймур Ибрагимович?
- В динамике, конечно! Что мне статика…
Никита ухмыльнулся и включил воспроизведение. На экране возник борт транспортного корабля, усеянный абордажными капсулами, и корвет, проносящийся над самой обшивкой. Капсулы исчезли, сметенные выхлопом маршевых двигателей, транспорт остался неповрежденным. Показ остановился. Гусейнов медленно положил трубку в пепельницу:
- А ну-ка, еще раз! И помедленнее!
Корсаков повиновался. Адмирал покачал головой и несколько преувеличенно вздохнул.
- Ну, Теймур Ибрагимович, что скажете? - не удержался Никита. - Хороша?
- Ах, - темпераментно всплеснул руками Гусейнов, - свет очей! - и снова потянулся за трубкой. - А в статике что?
Голографический снимок из досье капитана Гамильтон занял место кораблей. Адмирал всмотрелся, пошевелил губами, то ли систематизируя кресты и звезды, то ли просто считая невозможным для занимаемого положения выражать эмоции вслух, одобрительно покивал и решительно подтвердил:
- Красавица.
- Это еще что, - сказал Корсаков, убирая кристалл обратно в футляр. - Если хотите, я вам перешлю копию того курса, который она для 'Александра' рассчитала. Навигаторы преклоняются, штурмана благоговеют, Дубинин грозится лучшей водкой поделиться…
- А что ж не привели, Никита Борисович? Хоть бы познакомили. Или боитесь, что старик Гусейнов не так уж и стар? - насмешливо прищурился командующий.
- Я бы привел, - помрачнел Корсаков, - но она сейчас в лазарете, а с доктором Тищенко спорить…
- Это верно, Станислав Сергеевич человек серьезный. А почему в лазарете? Что там такое, что сам Тищенко до сих пор не справился?
- Видите ли, бельтайнские пилоты используют в бою такую химию, что Тищенко при одном упоминании волком смотрит и рычит, спасибо, хоть не кусается. А у химии есть ограничение: при малейшем кровотечении или недавнем повреждении кожи ее использовать нельзя, даже если кошка поцарапает. Так что несколько дней в месяц бельтайнки - у них пилоты исключительно женщины - воевать не могут. А я уже говорил, боевой пилот на планете был один-единственный, в лице мисс Гамильтон. Остальные - пенсионеры-резервисты. Детей надо было спасать, других кандидатур попросту не нашлось, вот капитан и наплевала на запреты. Вы бы видели ее нательный комбинезон, выжимать можно было. Насилу откачали.
- Дела, - Гусейнов встал, прошелся по салону, остановился возле иллюминатора, побарабанил пальцами по стеклу.
- Да тут другое плохо, Теймур Ибрагимович. По их уставу за такое расстрел полагается. Если она своим медикам попадется до того момента, пока уже нельзя будет по составу крови точно определить, что там было, чего не было…
Адмирал пристально вгляделся в собеседника, понял, что тот и не думал шутить, и тихонько помянул шайтана.
- То-то я смотрю: вроде бы раньше Никита Борисович в адмиральскую каюту гостий не зазывал… Расстрел? Боевой офицер принял неравный бой с превосходящими силами противника, спас - сколько? Три тысячи? - детей, и за это ему не ордена и дворянство, или что там у них, а смертная казнь?! За нарушение пункта устава?!
- Уставы кровью писаны, ваше высокопревосходительство, вам ли не знать… - поморщился Корсаков.
- Знаю. Устав - дело хорошее, правильное дело, но в данном случае… я вас всецело поддерживаю, выручайте капитана. Икра-то у вас есть? Нету? А гостью после кровопотери чем потчевать собрались? Эх, молодо-зелено…
Когда час спустя Корсаков, нагруженный черной икрой и десятком доставленных аж с самой Земли гранатов (Гусейнов утверждал, что настоящие, правильные гранаты растут только на родине его предков) добрался до 'Александра', ему доложили, что Джерайя Саммерс арестован и требует суда. Смертельно уставший Никита, пробормотав что-то вроде: 'Каков наглец!', заявил вахтенному, что отправляется спать, а что делать с Саммерсом - пусть решает мисс Гамильтон. Запереть мерзавца, выставить охрану и пускай посидит, поразмыслит над своими перспективами. Оставив эскадру Гусейнова улаживать дела с захваченными кораблями и их командами, 'Александр' и 'Борис', уже никуда не торопясь, двинулись к Бельтайну.
Проснувшись, Корсаков первым делом наведался в рубку. До планеты оставалось около четырех часов хода. С 'Глеба' сообщили, что спуск детей на поверхность начался и проходит без осложнений. 'Сент- Патрик' прошел около пятнадцати процентов пути. Сопровождающие штурмовики двигаются в режиме автопилота. Каперанг Якубович испрашивает разрешения по окончании высадки детей оставить на орбите количество штурмовиков, идентичное сопровождающим 'Сент-Патрик', и выдвинуться навстречу транспорту: автопилот автопилотом, но люди устали. Разрешение тут же было дано. Сообщение от премьер-лейтенанта Донахью лично для адмирала: 'Медики встретили у трапа'. Ответа не требуется.
Разобравшись с текущими делами, Никита поинтересовался местонахождением старшего помощника и ничуть не удивился, услышав, что Петр Иванович в лазарете, навещает капитана Гамильтон. Поражаясь самому себе, он не стал задерживаться в рубке ни секунды сверх действительно необходимого, и при первой же возможности отправился туда же. Первое, что Корсаков услышал, войдя в указанный куда-то спешащим медтехником коридор, был взрыв хохота. Он остановился, не дойдя до открытой двери, и прислушался:
- Ну сами посудите, Петр, - обращение к старпому по имени почему-то неприятно кольнуло контр- адмирала, - как должен поступить истинный джентльмен, если у пьяной в дым красотки отказывают ноги в
