светится изнутри.
Мафусаил бросился в дом и выбежал из него уже с колчаном и луком.
- Не надо, ничего этого не надо, - шептала плачущая Мелхиседека и ласкала всех счастливыми лучистыми глазами. - Поймите, ничего этого не надо. Енох вернулся! - Последние слова Мелхиседеки слились в одно с криком из овчей пещеры:
- Мне страшно! Верните меня на землю! Неужели вы не понимаете, что мне очень страшно!
6. - Мне страшно!..
Сепфора крикнула:
- Мафусаил, разбуди Гаидада и всех мужчин! Надо перенести Еноха.
Когда его внесли в дом, дети разных возрастов высыпали из всех комнат.
Енох не видел колготящихся возле него людей, но различал их голоса. Он смотрел вглубь себя, где удалялся свет, хранящий тайну, которую еще надо было передать людям.
Радость, овладевшая Мелхиседекой, казалось, разлилась по всему дому. Он наполнялся любовью. Люди хватали друг друга за руки, целовали друг друга, целовали Еноха, подпрыгивали, как дети. Енох на миг приоткрыл веки - все тут же утихли и склонились над ним. Еноху стало душно. А веки отяжелели и снова опустились.
- Енох, отец мой, - проговорил Мафусаил, - ты слышишь нас? Ты узнаешь нас?
- Енох, муж мой, - сказала Сепфора, - ты слышишь меня?
- Енох, брат мой, - умоляла плачущая от радости Мелхиседека, - если ты слышишь нас, дай нам хоть как-нибудь знать это.
Веки Еноха дрогнули. Все переглянулись со сдерживаемой радостью.
- Тише! - шепотом умоляла Мелхиседека. - Он хочет что-то сказать.
- Тихо! - Строго приказал Мафусаил толкущейся в дверях детворе.
- Ты узнаешь нас? - спросила Мелхиседека, низко склонившись над Енохом. Он хотел ответить ей, но не мог вспомнить нужных слов. Но ему надо было хоть что-то сказать, чтобы они поняли, что он их помнит и рад своему возвращению из пророческого будущего, и Енох на его языке внятно сказал:
- Нуклеиновая кислота каждого из вас несет в себе запись жизни. Анализ вашего ДНК обнаружит и мое существование.
В бормотании Еноха не было ничего, доступного пониманию.
- Бредит, - растерянно сказал Мафусаил. - Мелхиседека, приготовь отвар... Ему надо уснуть.
- Да, да, - прошептал Енох, - уснуть, а завтра я все вспомню.
Мелхиседека бросилась из комнаты, пытаясь думать об услышанном. Енох успокоился. Его наконец поняли. И главное, переполох и суета улеглись, перестали шуметь. Но заснуть он не мог. Его воображение еще превращало радиоволны в световые картины на аспидном исподе век. Он видел вселенную в виде разноцветного яйца.
- Мне тяжело привыкнуть. Я как бы держу при себе и прошлое, и будущее, - тихо, с усилием говорил Енох, не открывая глаз. - А завтра - завтра я все вспомню и все расскажу вам. Мне надо предупредить... Мне надо предупредить всех людей... - Енох сделал усилие и открыл глаза. Он хотел еще раз взглянуть на людей, дыхание которых чувствовал. Про себя он отметил, что подумал: 'Так пахнут рожденные женщиной'.
Ангельский мир точно просвечивался через обстановку дома, а местами, где вещи и люди совершенно растаяли, не оставив даже прозрачных водянистых очертаний, мир света казался более реальным, чем тот, в котором жили обступившие Еноха люди. Из света вышла похожая на ангела женщина в белом, поправила накидку на голове. В руке она несла скорлупу с дымящейся жидкостью. Запахло травами. Женщина попросила Еноха сделать глоток, и Енох узнал ее кроткий голос. Это она говорила: 'Енох, брат мой'.
'Это не ангел - это моя сестра', - подумал Енох, еще чуть-чуть и он вспомнил бы ее имя. Пока на исподе век он видел ее ДНК, почти идентичную его собственной.
