ты мне не нужен.
Неохота было Румцайсу ссориться с новой хозяйкой, он и пошёл. Едва скрылся Румцайс из виду, Аня сунула Мане в руки берёзовую ветку и велела ей как следует подмести в пещере.
Румцайс тем временем дошёл до дуба на перепутье. Зарядил он пистолет жёлудем и грустно выстрелил в воздух.
— Аня красивая, но злая как чёрт. Что делать?
А тут ещё солнышко просунуло сквозь ветки дуба золотой палец и тронуло Румцайса за плечо.
— Что ты сделал с моими лучами, которые взял тогда?
Румцайс честно признался:
— Сплёл я из них перстенёк, да, видать, не той дал.
Солнце нахмурилось:
— Да уж, видно, не той.
Румцайс снова зарядил пистолет, чтобы с горя ещё раз выстрелить.
— Будет тебе палить, этим дела не поправишь, — остановило его солнышко. — И так глубоко задумалось, что земля погрузилась в тень, а потом снова улыбнулось: у каждого свои заботы. — Вот дуб, под которым ты стоишь, — беда мне с ним. Всё лето он прячет жёлуди под листьями, и уж как только не приходится изворачиваться, чтобы все они как следует вызрели. Не придумаешь ли ты чего?..
Румцайс подошёл к дубу и крепко крепко обхватил его.
— Кто это? — удивился дуб.
— Это я, Румцайс.
Дуб стал считать в уме, а после и говорит вслух:
— Стою я здесь уже двести семьдесят пять лет, но ни разу никто меня так не сжимал в своих объятьях.
— Захочу — ещё и потрясу тебя, — засмеялся Румцайс в бороду, — только жёлуди посыплются.
— Ты шутишь, наверное, — испугался дуб. Посмотри, они ведь совсем ещё зелёные.
И он показал все жёлуди, какие росли на нём. Тут солнышко и погрело их, чтоб они лучше зрели.
— Спасибо тебе, Румцайс, за помощь. А теперь я тебе послужу. Возвращайся спокойно в пещеру.
— И всё? А больше ничего? — не поверил Румцайс.
— Больше ничего, возвращайся спокойно, повторило солнце.
Румцайс сделал, как оно велело. Сел он на камень перед входом в пещеру, всё ещё не понимая, каким образом солнышко ему поможет. Ни по чему не видно было, что судьба его повернёт к лучшему.
Маня старательно подметала пещеру берёзовой веткой, а Аня зажимала нос, выговаривая ей за то, что она пыль поднимает. Потом подгонять её стала, приказала землю в пещере посыпать песком и мелкой галькой.
Смотрел на всё это Румцайс сам не свои и, не удержавшись, воскликнул:
— Перепутал я, не Аня мне нужна, а Маня.
— Теперь уже поздно, — сказала Аня, будто отрезала.
А солнышко стало опускаться и закатилось за горы.
И перстенёк, пока оно заходило, тускнел и тускнел, а там и вовсе погас. Аня затопала ногами:
— Ради этой медяшки согласилась я стать хозяйкой у разбойника? За эту дешёвку никто и двенадцати грошей не даст!
И — хлоп его оземь, а гама ушла по дороге в Ичин.
Никто о ней не пожалел. Румцайс потоптался немного, словно сапоги ему жали, поднял потухший солнечный перстенёк и надел его Мане на палец.
— С восходом солнца он снова засияет.
А Маня ему:
— Я его взяла бы и такой.
Румцайс вздохнул:
— Уж и не знаю, как тебя просить остаться хозяйкой у разбойника. Ты такая беленькая да чистенькая.
Но Маня утешила его:
Это дело поправимое, запачкаться никогда не трудно, особливо в разбойничьем хозяйстве.
Как Румцайс утопил дракона
Хотя его светлость князь сидел по-прежнему в башне взаперти, а княгиня ещё не изволила вернуться из Копытова, всё равно разбойничьи тропки не устланы розами.
У Румцайса кончились все жёлуди для пистолета.
Он взял мешок и говорит Мане:
— Пойду проведаю, может, новые созрели, а то мне стрелять нечем.
Дошёл он до дуба на перепутье и видит — на самом верхнем суку сидит учитель Оченько, рассматривает через увеличительное стёклышко жёлуди и что-то пишет себе в книжку. Вдруг карандашик выпал у него из пальцев. Хотел учитель его поймать, да как то неловко повернулся, нога у него скользнула. Оченько и сковырнулся с дерева. Спасибо ещё — пряжкой зацепился за какой-то сучок. Повис он на пряжке и завопил на весь Ржаголец.
Румцайс подскочил легким разбойничьим скоком к дубу, тряхнул его, и Оченько рухнул прямо ему в объятья. Учитель сперва проверил — не повредилось ли увеличительное стёклышко, затем поблагодарил Румцайса:
— Благодарю. Меня зовут Оченько, я учитель из Ичина, естествоиспытатель, химик и физик. Если вам понадобится моя консультация, вы найдёте меня в школе.
Румцайс покивал головой — ладно, мол, проводил учителя до опушки леса и указал дорогу на Ичин.
Затем вернулся к дубу. Там его ждала Маня с корзиной свежевыстиранного разбойничьего белья. Она ласково улыб нулась Румцайсу и говорит:
— Хотела я развесить бельё, да забыла в пещере защепки. Покарауль корзину, пока я за ними сбегаю.
И поспешила назад. Чтобы ждать было не так утомительно, Румцайс опёрся о ствол дуба. И то ли дуб когда-то молнией тронуло, то ли Румцайс ослабил его корни, стряхивая учителя, только стоило Румцайсу привалиться к дереву, как дуб с треском упал, и осталась от него в земле огромная дыра. Прибежала Маня с прищепками и в изумлении остановилась у края ямы. Отсюда начинался подземный ход.
— Маня, не смей туда ходить, — сказал ей Румцайс, а сам взял смолистую палку, ударил ногтем о ноготь, высек искру, зажёг факел и спустился с ним в яму.
Спустился в яму и пошёл по подземному коридору, всё дальше и дальше, сходя всё глубже и глубже.
Идёт он, а в подземелье становится всё теплее, всё жарче, словно в глубине топится огромная печка. И от печки тянет странным чадом, как будто дверцу этой огромной печки забыли притворить. Так дошёл Румцайс до самой сердцевины горы, на которой зеленел Ржаголецкий лес.
В конце подземного коридора он увидел дракона. Дракон лежал, опустив три головы на когтистые лапы, и спал. Глаза у него были закрыты, а в шести ноздрях полыхал огонь.
Румцайс быстренько погасил факел. Дракон шевельнулся, замерцал сердитым зелёным огнём, левая голова его моргнула и говорит:
— Головы-сестрички, тут кто-то есть.
Две другие головы оглядели Румцайса, и средняя сказала:
— Ого-го!
Румцайс не растерялся и тоже гукнул:
— Ого-го!
Тут все три головы заголосили хором:
