Ильдар, да братья Ермолаевы – Штык и Пластырь – бывшие волейболисты.
Среди импортных гостей сразу бросался в глаза Стивен Сигал с расквашенным носом. Сиг, завидев приконвоированного Пепла, что-то пробубнил, тыча пальцем. Его болтовню никто переводить не стал.
– Свой товарняк он мимо нас прогнал, – Шрам выпустил сигарный дым колечками. – Давай, Пепел, стравливай теперь свой баллон.
Пепел пожал плечами и рассказал, как происходило на самом деле. Все же оказалось, переводчик имелся. Он высовывал лисью мордочку из строя цветастых рубашек импортных парней (почти все или латиносы) и шевелил губами в такт Пепловским словам.
– ...Только в одной точке нестыковка, – первым подал голос татарин Ильдар. – Этот шайтан Сигал плетет, что Пепел его оттолкнул от крана, а Пепел стоит на обратном. Кому поверим, братва?
Из зарубежных рядов просочился очкастый тип, выюлил к ногам босса. Как бомжа чуешь за версту, так и в этом типе издали угадывался адвокатишка. Он залопотал на языке, похожем на английский. Забугорный переводчик поспешил отрабатывать зарплату:
– Йе, синьор Лопес говьорить, мистер Сигал его сьобственность и есть большой деньги. Капитал, банк, инвестицион. Андэстенд? Лицьо мистер Сигал есть товарни знак, йе. Тьеперь продать тьолько дьошево, андэстенд ми? Кто дать разница в цена?
– Ни фига себе заява! – воскликнул Михрюта и от избытка чувств, хлопнув по спинке стула, слегка погнул алюминевую трубку.
– Синьор Лопес, йе, влошить в фильми мистер Сигал много мильон долларс. Андэстенд?
– Предъява понятна, – сказал брат-волейболист Штык. – Так и переведи.
– Еще переведи, – добавил другой брат, Пластырь, – что мы верим своему кенту так же железно, как он своему. Потому выходит ничья.
– Может, монетку кинуть на правоту? – пошутил за спиной Шрама Ридикюль.
Пепел молчал, но глаза не прятал. Он свое сказал, теперь говорить должны те, кто старше.
– Йе, синьор Лопес, – не унимался адвокатишка, – не льубить ехать Россия с мистер Сигал. Он взать мистер Сигал по просьба рьюских амиго, йе. Длиа презентэшн, длиа висьоки рейтинг турнир. Синоьор Лопес есть огорчить от плохой дрюшба.
– Сигал сегодня выступает в клетке? – поинтересовался Ильдар.
– Ноу, ноу, – адвокат даже замахал руками.
– Тогда пусть выступит, – внес дельное предложение татарин. – Да хоть бы против Пепла. Весь сбор смахнем на покрытие издержек. Все разойдутся счастливыми.
– Ноу, ноу, – в ужасе заверещал адвокат, едва до него дошел смысл дикого рацпредложения Ильдара.
– Мистер Сигал есть великий ценность, – гордо перевел переводчик объяснение отказа.
Потом адвокат позволил себе криво ухмыльнуться, выпятить хилую грудь и что-то презрительно процедить. Толмач тоже ухмыльнулся и тоже влил в перевод презрение:
– Ви есть одна мафья, друг друг глаз клевать ноу.
– Значит так, – размочалив сигару в пепельнице, поднялся из кресла Шрам. Вышел на середину. – Раз пошли дешевые наезды всяких шестерок, разбор кончаем. Решение будет таким.
Шрам глянул на поехавшую вниз челюсть переводчика и спецом для него обошелся дальше без непереводимой игры слов:
– Никто никому ничего не должен. Форс-мажор. Невеселое стечение грустных обстоятельств. Никакого бизнеса, только личное. Личное дело повздоривших пацанов. Тем более серьезных травм ноу, значит, и проблем ноу. А за моральный облом, он же моральный ущерб, мы Сигалу-мистеру такую ляльку, то есть мисс, отвалим, что клиент забудет обо всем. Если нос нужно подлечить – отведем к лучшим лепилам, то есть к самым головастым профессорам по медицинским запарам. А Пепла нашего мы тут за перебор по- свойски сами накажем.
Монолог добросовестно перевели синьору Лопесу. После чего где-то на полминуты в апартаментах повисло молчание.
А потом впервые заговорил сам синьор Лопес. Заговорил, уставившись на Пепла. У синьора обнаружился давящий взгляд красивых фиалковых глаз и хорошо поставленный дикторский баритон.
– Один гаучо гонял свои коровьи стада. Среди тупых коров он возомнил себя торреро. Он выпросил мулету и шпагу, вышел на арену и его задрал первый же задрипанный бык, – вот о чем говорил синьор Лопес, и это коряво переводил завозной толмач. – Никто тебе не поверит, амиго, что ты победил самого Стивена Сигала, зря надеешься. Зато ты отныне обречен сидеть на своем коровьем поле, шагу с него не ступишь, это я тебе обещаю. Да и зачем тебе куда-то еще, амиго? Только среди коровьих лепешек ты герой. Медяк тебе цена в иных местах. Что скажешь, гаучо?
Если бы Пепел не знал, что такое гаучо, он выхватил бы выкидуху. Но Пепел был осведомлен насчет «гаучо», ведь с разными клиентами доводилось пересекаться за карточным столом, и потому ответил лишь словами:
– Если я гаучо, то ты всего лишь бычара. – Вряд ли, конечно, Лопес схватил потаенную подстилку Пепеловских слов. Впрочем, это были не все слова русского, – Я б тебе, амиго, советовал языком чесать поаккуратнее, не у себя. У нас за бурый базар любой ответить может. Будь он хоть весь в пушках и перьях, будь он хоть король, хоть барон.
– Храбришься, – дослушав перевод, растянул пухлые губы в недобрую улыбку синьор Лопес. – Если б мне было не жаль выбрасывать деньги на ветер, я бы выкупил твою жалкую жизнь с потрохами.
– Ну попробуй, амиго.
Взгляд у смуглого пахана был, конечно, тяжел, но Пепел держал его на все сто.
– Смелый? – зачем-то спросил, продолжая скалиться, работающий под дона Карлеоне синьор. – Так приезжай ко мне на ранчо в Аргентину. Или, хочешь, в мой швейцарский замок? Или в мой личный мексиканский городок. Или в мою польскую усадьбу. Или на мой остров в Карибском море. Или по своему выбору. Я везде тебя встречу, амиго.
– Может, и заеду как-нибудь, – пообещал Пепел. – Разговор договорить. Только шестерок побольше при себе держи.
– Как-нибудь? – чуть не обрадовался Лопес. – Зачем «как-нибудь»? Жизнь мою хочешь? Я тебе могу ее предложить, мне не жалко. Могу предложить ее прямо сейчас, бери. Больше никогда не предложу. Если ты мужчина и не бросаешь слов на ветер, бери мулетту и выходи на арену. Я люблю корриду, амиго. Ты назвал меня быком, а себя торреадором, ну давай, заколи этого быка, попробуй...
Пепел заводился, потому что его заводили. Может, этот Лопес по жизни был рожден игроком и ему, как алкашу стакан, требовались новые азартные игрища, когда старые уже прискучили. Короче, как бы там ни было, а распалять, доводить до бешенства, и подписывать на свои бредни Лопес умел...
– Почему?! – кричал Димон на кухне. – Почему ты не стал отмазываться?! Почему не отошел на шутках?
Наверное, потому, что люто возненавидел Пепел тогда маленького жирного Лопеса и, едва замаячил хилый огонек надежды наказать этого цыганско-латинского царька, как Пепел ринулся мотыльком на этот огонек. И, как мотылек, угодил в полымя.
– Кто он такой этот Лопес? – спросил вдруг Пакет.
– Да, ясно, кто. Поставляет кокаин по разным странам. К нам тоже притащился не на мордохлест любоваться. Это уж так, попутно. Он заявился сюда прощупать тему поставок наркоты в Россию-матушку и через Россию-матушку. Ну, а лишние деньги Лопес вливает во всякие мероприятия с честным бизнесом типа Сигаловских боевиков. И Лопес счастливо лопается от уверенности, что нет на его резьбу своего болта...
– Думаешь, ты будешь этим болтом? Да он тебя прихлопнет на первой же станции. У него ж подвязки по всему земному шару. Во что ты влез, Пепел!?
– Ну, если по-другому до него не добраться, – Пепел сковырнул пробку с очередного пузыря водки. – А добраться очень хочется...
Добраться до смуглой глотки синьора Лопеса действительно очень и очень хотелось. Но добираться придется окружным путем. И вот почему... Потому что Лопес подбил Пепла на страшный, странный, невозможный спор. Сергей должен совершить путешествие вокруг земного шара и вернуться в Питер
