площади с фонарями. Стало видно, что она чем-то заставлена, но очертания предметов были размытыми в рассеянном розовом свете.
— Самые бессмысленные и вредные обитатели Эмомира, его позор и крест — позеры, эмо-киды. Не понимаю, почему Королева так благоволит к ним и всячески их культивирует. Эх, моя бы воля… — Кот вздохнул.
— Чем же они так плохи? — спросил Эгор.
— Пустые бесполезные кривляки, возвели в культ собственные чувства, собственно говоря, их у них не так и много: любовь и страдания. И устраивают из них постоянные спектакли. Для наших с Королевой целей вполне хватило бы трудолюбивых барбикенов, а еще эмо-киды считают, что созданы по образу и подобию Создателя.
— Неплохо, — вставил клоун. — А ты небось считаешь, что Создатель — это Кот с большими усами? О, майн Кот!
— Бред, — обиделся Кот. — Я просто не люблю трупозеров и бездельников. Счастья они приносят королевству с гулькин нос. А любви расходуют немерено.
— Меня в наших эмо-кидах больше всего бесили их показушные суицидальные попытки. Вещь отвратительная и заразная. Пошкрябают запястья, заляпаются кровью и гордо выставляют фотки в Интернет: вот какие мы крутые. Бе-е… Гадость. В Эмомире тоже так? — спросил Эгор.
— Ну у нас ни фоток, ни Интернета нет. Да и красоваться не перед кем. Но конечности свои целлулоидные эмо-куклы все равно периодически режут. Зачем? Спросите у Мании.
Мания скривила рот.
— Я все слышу, но объяснять ничего не буду. Все равно не поймете. Вы не знаете, что такое быть живой куклой…
— Да все мы знаем, — вмешался клоун. — Вы просто беситесь с жиру, а вернее, от его отсутствия. Вам ужасно скучно — жизнь не оказывает вам достаточного сопротивления, вам не нужно выживать, бороться с голодом и холодом. Вот вы и придумываете себе искусственную опасность, бросаете вызов толпе. Но здесь, в Эмомире, вы сами толпа и поэтому полностью деградировали. В Реале девяносто процентов эмо — тусовщики, тринадцати-, шестнадцатилетние подростки, девочки, которым нравятся розовые тряпки и плюшевые мишки. Эмо-кор они не слушают, слишком страшно и громко. То ли дело смазливая музычка от милашек из «Tokio Hotel». А все эти резаные вены — ритуал выпендрежников. Взять бритву, пару раз чиркнуть по руке, заснять это и гордиться собой — гораздо проще, чем быть личностью и что-то создавать, сопротивляться лжи и пытаться изменить этот мир, пусть хотя бы проявлениями личных чувств.
— Так, отлично! — не вытерпела Мания. — Все, что ты сейчас сказал, не имеет никакого отношения к Эмомиру. Это у вас в Реале происходит вся эта чушь. Это у вас эмо — субкультура, а у нас — это единственная культура. Мы здесь единственные разумные создания, не считая продажных отщепенцев барбикенов, этого говорящего животного, ну и Королевы, естественно. Для нас «паззер» — это звучит гордо! А вены мы режем, чтобы убедиться, что мы живые, чтобы не забыть, что есть другая боль, кроме душевного страдания.
— Звездострадальцы! — буркнул клоун.
— А хоть бы и так, — согласилась Мания. — В нашей жизни нет ничего важнее любви, мы ищем ее, верим, влюбляемся, любим. Теряем ее — страдаем, находим — радуемся.
— А между делом демонстрируете друг другу нелепые эмо-наряды. Жертвы пубертатной моды, навязанной вам из другого мира. Где ваша внутренняя свобода? — не успокаивался Тик-Так.
— Ты опять сбиваешься на реальный мир, клоун. Это у вас эмо- субкультура — разделение на два лагеря. Один считает, что эмо — это музыка с корнями в вашингтонском хардкоре и стиль жизни, наполненный искренними эмоциями. А второму наплевать на музыку, для него эмо — это мода, одежда и эпатаж. Ради моды эти вторые готовы зарабатывать анорексию и резать вены. У нас же все не так, мы — органичные эмо, мы сотканы из эмотронов, и в каждой нашей клетке звучит эмо-кор, мы — эмо-куклы, созданные для любви и страданий, и нам не нужна никакая философия. У нас свои проблемы. Мы не растем и не стареем, не рожаем детей, розово-черный мир вокруг нас не кормит, и мы полностью зависим от Реала, откуда мы черпаем и нашу любовь, и другие эмоции, которыми питаемся. В вашем мире любовь — это действие, процесс эфемерный и неуловимый, но счастья, как и страданий, она приносит людям гораздо больше, чем та, материализованная, которой здесь, в Эмомире, пользуемся мы. Вот в чем проблема. Понятно?
— Не очень, — сказал Эгор, который отвлекся от разговора, разглядывая странную площадь, на которую они вышли. Она была квадратная, гигантских размеров и вся уставлена пустыми застеленными кроватями. — Что за бред?
— Это Спальный район, сир. Извини, Эгор, сбился. — Кот смутился и тут же набросился на куклу: — Мания, ты же понимаешь, что невозможно разобраться в той околесице, которую ты нагородила. Вот, например, про музыку — она звучит у вас внутри, но ты все время в плеере. Зачем?
— Я — элита, могу себе позволить слушать то, что хочу и люблю, помимо того, что звучит внутри.
— И что ты слушаешь? — спросил Эгор, остановившись у одной из кроватей и присев на ее розовое байковое покрывало. Клоун плюхнулся рядом. Кот и кукла сели на кровати напротив.
— «Saosin» — самый рульный эмо-кор.
— Слово какое-то китайское. Очередная подделка. Ты лучше, Маня, про любовь нам подробнее расскажи. — Тик-Так болтал короткими ножками, не достающими до земли. — Во что она в Эмомире материализуется — в игрушки из секс-шопа, в морских порнозвезд, в разорванные в клочья сердечки?
— По-разному, красный эротоман. Бывают такие сладкие щенки с розовым носом и языком, которым облизывают тебя с ног до головы. Чистый, наивный и добродушный щен, который любит тебя бесконечно и бескорыстно с того момента, как увидел. А может быть, и свинья с бесстыдным розовым пятачком…
— Свиньи самые чистоплотные животные в мире.
— Прости, клоун, я образно и вовсе не хотела тебя обидеть.
Тик- Так возмущенно хрюкнул.
— То есть влюбленные пары просто заводят собачку или свинку? — спросил озадаченный Эгор, и между камнями у его ног бойко повылезали уже подзабытые грибы удивления.
— Можно сказать и так. Легко ошибиться и найти не свою любовь. Или неправильно за ней ухаживать. К тому же все надо делать вдвоем. Ну и самое главное, любовь — единственная из воплощенных эмоций, которая может умереть. Иногда очень неожиданно и без всяких предпосылок. В Эмомире не счесть кладбищ любви, а эмо- кидов, которые чаще всего хоронят свою любовь и большую часть времени проводят на могилах своих любовей, называют трупозерами.
— Круто, — присвистнул клоун. — Только я не понял, вы сексом- то занимаетесь? У вас вообще пиписьки есть? В детстве меня страшно мучил этот вопрос: есть ли у кукол пиписьки?
— Фу-у — сказал Эгор, — детский сад какой-то. За кроватью рядом с ним вырос и расцвел стыдливый розовый куст.
— Все у нас есть, — сказала ничуть не смутившаяся Мания, — все как у людей, даже лучше. Показать?
— Давай, — обрадовался клоун, захлопав в потные ладони.
— Не надо! — Эгор даже вскочил. — Верю!
— Ну и дурак, — обиделся Тик- Так.
— Все у нас есть, — тихо повторила кукла, — кроме счастья. Простого человеческого счастья — забирают его у нас.
— Ну, не все так грустно, — подключился к разговору давно молчавший Кот. — Это жизнь. Королевство должно пополнять запасы валюты. Богатеет Королевство, богатеете и вы. Счастье слишком эфемерная и редкая субстанция, даже для Эмоми-ра. Здесь нет денег, и единственной ценностью для торговли с другими мирами является счастье. Королевские фрейлины, эмо-фарфаллы, день и ночь трудятся, собирая пыльцу счастья на свои крылышки. Хранится счастье в запечатанных сосудах в казне Королевы и ждет тебя, о Эмобой.
— Кстати, Маня, у людей счастье тоже долго не задерживается. Не парься, — успокоил куклу клоун.
— Будь счастлива, — подпел ему Эгор и осекся.
— И вообще, нечего тут нюни разводить. Забирают у них счастье! — противным голосом сказал Кот. — Все равно что деревья страдали бы из-за того, что кислородом, который они выделяют, дышат все кому не лень. Потребляют углекислый газ — выделяют кислород. Вы потребляете любовь — выделяете счастье. Правда, слишком мало и очень редко.
— Вот урод, — сказала Мания, и из ее дырок-глаз покатились круглые черные слезы.
— А я вот ничего не потребляю, — испуганно сказал Эгор, с сочувствием глядя на куклу.
— И не потреблял? — строго спросил клоун.
— Ну разве что пару раз, как все. Фу! Ты опять меня запутал. Не потребляю здесь. Ничего не ем, не пью, и спать не хочется. Ты-то, клоун, уже тонну моих эмоций сожрал.
Кот всплеснул лапами в ярких браслетах: — Эгор, ты идеальное создание. В тебе уже все есть. Ты можешь менять этот мир, а в будущем и мир реальный, подробней обо всем тебе расскажет Королева. А я лишь преданный хвостатый паж ее. А насчет слова «спать» — в Эмомире такого понятия нет. Во сне не спят, понимаешь?
— С трудом. Но если это сон, то есть ли у него конец?
— Конечно есть, и обязательно счастливый.
— Отлично. — Эгор повернулся к кукле. — Мания, ну хватит плакать. А то я не выдержу и присоединюсь. Скажи лучше, чем так хорош этот твой «Saosin», который ты слушаешь и который увековечила на своей груди?
Кукла сразу перестала плакать.
— Ты что, не знаешь? Странно. «Saosin» — это не только группа, это еще и мудрое китайское изречение, которое означает примерно следующее: «Держи свое сердце закрытым, потому что ничто не вечно. Не привязывайся к чему-либо, потому что это что-либо уйдет в конце концов и разобьет твое сердце».
Эгор похлопал себя по пустой груди:
— Это правда. Услышать бы пораньше. Хотя я ни о чем не жалею. Только очень хочу вернуться и увидеть Кити, одним своим глазком.
