— До какой еще свадьбы? От тебя рыбой воняет!
— А то! Он ее сожрал почти всю. Еле выдрали.
— Иди умойся и приведи себя в порядок! — строго приказал Кулаков. — И чтоб в зале я тебя не видел!
— Есть! — по-военному отозвался охранник.
Кулаков с коробкой направился к выходу.
— Во, не успели магазин открыть, а уже несут! — сказал кто-то из толпы.
Кулаков на провокацию не поддался и торопливо зашагал к своей машине.
Он отвез Максима не за два квартала, как просил зам, а за четыре — подальше от греха. Кот в коробке присмирел и не подавал признаков жизни.
Кулаков остановил машину около мусорных баков, выставил коробку на асфальт.
— Эй, парень, ты живой? — спросил Кулаков.
Из коробки не доносилось ни звука. Кулаков осторожно открыл коробку. Максим смотрел на него горящими огнем зелеными глазами и нервно бил хвостом. В следующее мгновение он резко выпрыгнул из коробки и юркнул между мусорных баков. Кулаков вздрогнул.
— Тьфу ты, мать твою, бывают твари! — Кулаков сел в машину и быстро уехал.
Через час, после небольшого фуршета в честь открытия супермаркета, именитые гости сели в свои красивые машины и разъехались по делам, а в магазин хлынула толпа уставших от ожидания покупателей. Торговый зал и широкая галерея второго этажа, где теперь располагались мебельный, ювелирный, парфюмерный, обувной, меховой, тряпичный и прочие отделы, быстро заполнились людьми, и началась обычная для супермаркета работа. Пищали кассовые аппараты, гремели металлические тележки и корзины, хлопали дверцы ярко освещенных холодильников с напитками, длинноногие девицы в строгих черных костюмах зазывали на рекламную распродажу эксклюзивной косметики из Англии, из мини-пекарни, находящейся в торговом зале первого этажа за стеклянной, ярко разукрашенной рекламой перегородкой, выкатили многоярусную тележку с первой выпечкой. Дети припали к стеклам, с открытыми ртами глядя на плывущие к прилавку румяные, мягкие, дышащие жаром булочки с корицей, изюмом и маком. Дразнящий сдобный запах быстро распространился по огромному залу, заполз в подсобки, цеха и склады, и около стеклянной перегородки мгновенно выстроилась длинная шумная очередь, состоящая в основном из детей и пенсионерок.
Люди, цепляясь друг за друга металлическими корзинами, бродили между прилавков, брали в руки холодные упаковки с полуфабрикатами: замороженными овощами, пельменями, варениками и прочей снедью, читали надписи, изучали ценники, переговаривались, обсуждая качество товара. Кто-то уже наполнил свою тележку всякой всячиной и вез ее к кассе, где его ждала приятная неожиданность — гренадерского роста усатая контролерша вместе с широкой улыбкой вручала каждому солидному покупателю просроченную банку острого кетчупа.
Сзади супермаркет был огорожен высоким металлическим забором с раздвижными воротами и кирпичной проходной, в которой за стеклянной перегородкой сидел вооруженный карабином охранник. В углу стояли три монитора, на них в любой время суток была одна и та же статичная картинка — периметр забора. Лишь изредка картинка оживала — к забору пристраивались то бродячие собаки, то подвыпившие мужики.
Кот Максим крадучись подбежал к воротами и протиснулся в узкую щель между проходной и металлическим столбом. Он пронесся по пандусу и шмыгнул в полуоткрытую дверь подсобки. Максим забрался под металлический стеллаж и решил немного выждать.
— Уважаемые господа, через десять минут наш супермаркет закрывается, убедительная просьба поторопиться с выбором покупок, — прозвучал из динамиков приятный женский голос.
Поздние покупатели, однако, не торопились. Они неспешно примеряли одежду, обувь, приценивались к спальным гарнитурам, нюхали пластмассовые пробки от туалетной воды, бродили по торговому залу первого этажа с пустыми корзинами, копались в холодильниках, разглядывали упаковки, брали товар, потом снова выкладывали его, вызывая у продавцов и кассиров плохо скрытое раздражение. А как иначе? Сейчас эти люди наконец-то что-нибудь выберут и уйдут, разъедутся по своим уютным домам и квартирам, будут готовить ужины, примерять обновки, крутиться перед зеркалами, будут есть, пить, мыться, смотреть телевизор, заниматься любовью или еще чем. А тут, после их неспешного ухода в десятом часу, еще дел невпроворот: нужно сдать деньги, убрать скоропортящийся товар, спрятать золото в сейф. У каждого — свое. А, не дай бог, недостача… Пока развяжешься со всем этим дерьмом, пока доедешь до дому…, а любимый сериал уже кончился, и от мужа пахнет водкой, и дети опять не выучили уроки. Разве это жизнь? Нет-нет, это, конечно, жизнь! Потому что потом будет неделя законных выходных, когда можно отоспаться, проследить за мужем и детьми, постирать, погладить, приготовить. А продукты по закупочной цене? Хоть немного экономии в семейный бюджет. Впрочем, говорят, на оптовых еще дешевле.
Когда супермаркет опустел, в торговом зале появились уборщицы с пластиковыми ведрами и швабрами. Они разбрелись по залу и галерее и принялись за дело. Через месяц Евгений Викторович обещал привезти импортную полировочную машину, так это когда еще будет! А пока — по старинке, по-простому: ведро, швабра и руки. Впрочем, пол в супермаркете был гладкий и ровный, как ледовый каток. Такой мыть — одно удовольствие.
Тетя Валя, уборщица с тридцатилетним стажем, ловко орудовала шваброй, вымывая нанесенную покупателями грязь. Она тихонечко напевала себе под нос: “Ты не шей мне, матушка, красный сарафан…” Вдруг ей показалось, что на нее кто-то смотрит. Тетя Валя подняла голову и увидела на холодильнике со стеклянной дверцей кота Максима. Он призывно мяукнул.
— Максим?! — удивилась тетя Валя. — Ну, чего пялишься? Жрать хочешь?
— Ух ты, здоровый какой! — заметила кота молодая уборщица Саша. — Вы его знаете?
— Как не знать! — улыбнулась тетя Валя. — Он тут еще при гастрономе жил. При хозяйственном жил. При арендаторах. Лет двенадцать уж прошло. Прямо как домовой!
— Кыс-кыс, иди сюда! — позвала Максима Саша.
Максим спрыгнул с холодильника, осторожно приблизился к Саше. Уборщица достала из кармана новенького халата завернутый в целлофан бутерброд с колбасой, отломила маленький кусочек, положила перед котом. Максим понюхал колбасу, брезгливо дернул передней лапой и отправился восвояси.
— Ты посмотри, паразит, не ест! А дорогая ведь — молочная! — удивилась Саша.
— Он такой — привередливый, — улыбнулась тетя Валя.
— Максим, — снова окликнула кота Саша.
Кот замер и оглянулся.
— Ты начальству на глаза не попадайся, а то шапку сошьют, — наставительно сказала ему Саша.
Кот повел ушами и пошел своей дорогой. Сашиного совета он, однако, послушался: ни директор, ни его зам, ни начальник охраны Кулаков Максима больше не видели. Жил он в подсобке под стеллажами, иногда появлялся в бухгалтерии, чтоб поспать на сейфе с деньгами, иногда спускался по пандусу, чтобы пощипать жиденькой травы вдоль забора, разгуливал ночами по супермаркету и чувствовал себя вполне вольготно. Женщины его обожали, и всякая норовила погладить.
Моющие средства
На письменном столе, заваленном тетрадями, учебниками, атласами, ручками, карандашами и прочими принадлежностями, выдающими школьный возраст хозяина, запиликал электронный будильник. Повторяющийся, нудный, режущий уши сигнал мог бы поднять мертвого из могилы, однако темноволосая, коротко стриженая девица пятнадцати лет преспокойно спала под теплым одеялом, уткнувшись носом в подушку; правой рукой она обнимала плюшевого кролика с завязаными узлом ушами. Косые глаза кролика бессмысленно смотрели в потолок. Наконец, будильник сдался и замолк. Но тут же распахнулась дверь и на пороге комнаты возникла мама Нина Владимировна — растрепанная женщина в длинной майке с надписью “Титаник” на груди.
— Аня, у тебя совесть есть?
— Угу, -промычала во сне девица.
— Немедленно вставай!
За дверью послышалось шуршание, щелкнул выключатель. В прихожей усатый мужчина надевал обувь.
