— Спасибо, Мэри. Я буду бережно ее хранить.
В палате стало тихо.
— Андреа ждет, — вдруг сказала Мэри.
— Она совсем близко. — Я заставил себя улыбнуться.
Мэри тоже улыбнулась, затем взглянула на Кери.
— Спасибо вам, дорогая, за вашу дружбу. Для меня она очень многое значила.
— С Рождеством, Мэри, — прошептала Кери.
— Да благословит вас Господь, дитя, — с нежностью произнесла Мэри. — Заботьтесь о вашем маленьком семействе. — Она задумчиво посмотрела на Кери. — У вас это получится.
Разговор утомил ее. Она откинулась на подушку и закрыла глаза. Кери, как и я, с трудом удерживалась, чтобы не расплакаться. Ее щеки были влажными.
Понимая, что дальнейшее — не для детских глаз, Кери взяла Дженну на руки, и они вышли из палаты. Я задержался и гладил руки Мэри, пока еще теплые. Но надолго ли?
— С Рождеством, Мэри, — прошептал я. — Нам будет очень недоставать вас.
Ее глаза вновь открылись. Мэри приподнялась, внимательно глядя на спинку кровати, и улыбнулась. По ее щеке скатилась слеза. Она что-то прошептала, но я не услышал. Тогда я приник ухом к ее губам.
— Мой ангел, — повторила Мэри.
Я взглянул туда, куда и она, но не увидел ничего, кроме зеленого больничного халата, висевшего возле ее ног. Я с грустью посмотрел на Мэри. Она покидала нас. Покидала этот мир. Наверное, тогда я и услышал музыку. Нежную, светлую музыку из рождественской шкатулки. Вначале совсем негромкую, будто она осваивалась с пространством больничной палаты. С каждой секундой музыка становилась все громче, сильнее и радостнее. Я вновь посмотрел на Мэри. Ее изможденное лицо дышало покоем. Глаза сияли, а на губах играла улыбка. Я понял и тоже улыбнулся. Андреа пришла.
Домой я вернулся около часа ночи. К тому времени в палате появился брат Мэри, и я не посмел нарушать уединение брата и сестры в последние минуты, которые им предстояло провести вместе.
Дженна уже спала. Под елкой, где все так же перемигивались разноцветные гирлянды, Кери разложила подарки. Впервые мне было грустно смотреть на эти нарядные мешочки и пакеты. Я сел в кресло-качалку, опустив голову на руки. Я находился где-то между ангелом Мэри и маленькой гостиной. И внезапно я ощутил первый дар Рождества. Он вошел в мое сердце. Первым даром Рождества была любовь. Родительская любовь. Чистая, как первый рождественский снег, ибо так возлюбил Бог детей Своих, что послал Сына Своего, дабы все мы когда-нибудь смогли вернуться в отчий дом. Теперь я понимал, чему Мэри пыталась меня научить.
Я встал, поднялся на второй этаж и вошел в детскую, где спал мой маленький ангел. Осторожно поднял спящую Дженну и перенес ее в гостиную. Мои слезы падали ей на волосы. Моя малышка. Моя драгоценная малышка. Каким же глупцом я был — променял ее удивительное, быстротечное детство на расходные книги и каталоги! Ведь оно уходит навсегда. Конечно, я был слишком молодым отцом и не замечал скоротечности времени, как будто моя маленькая девочка всегда будет маленькой. Время неумолимо доказывало, как я ошибался. Однажды она вырастет. Однажды она уйдет в свою жизнь, а мне останутся лишь воспоминания о ее детском смехе и секретах, которыми она со мной делилась. Всего этого могло быть намного больше. Я убеждал себя, что работаю во имя ее будущего, и… лишал себя настоящего.
Дженна о чем-то вздохнула во сне. Я еще крепче прижал к себе спящую дочку. Никогда раньше я не задумывался о том, что ждет каждого отца. Каким бы любящим и заботливым он ни был, однажды его маленькая девочка вырастет и уйдет. Уйдет в свою собственную взрослую жизнь. И никакими мольбами, никакими заклинаниями не остановить вечно бегущее время.
Но только не сегодня. Не в эту ночь. Сегодня Дженна была только со мной, и никто не мог отобрать у меня волшебство рождественской ночи. Я вновь поразился мудрости Мэри. Ей была ведома боль Отца, пославшего Своего Сына в мир в то первое рождественское утро, зная, какой путь Его ожидает. Мэри понимала смысл Рождества, и лучшим доказательством была Библия, обильно политая ее слезами. Мэри умела любить чистой, светлой материнской любовью — настолько глубокой, что она стала для меня аллегорией любви вообще. Эта необыкновенная женщина знала: в погоне за мирским успехом я бездумно менял алмазы на никчемные камешки. Мэри видела это и своей любовью помогла увидеть мне. Она преподнесла мне величайший из рождественских даров — детство моей дочери.
Эпилог
Рождественским утром, около девяти часов, нам позвонил брат Мэри и сообщил, что его сестра покинула этот мир. Когда раздался звонок, мы с Кери сидели на кушетке, обнявшись, слушали потрескивание дров в камине и глядели на мигающие елочные огоньки.
Я подошел к каминной полке, где стояла рождественская шкатулка (мы поставили ее туда в память о Мэри). Раскрыв шкатулку, я одно за другим предал огню старые письма. Кери смотрела на меня с молчаливым пониманием. Наконец рождественская шкатулка опустела.
Мэри похоронили рядом с ее дочерью. Все хлопоты по устройству похорон мы с Кери взяли на себя. Когда служащий похоронного бюро спросил у Кери, какую надпись сделать на надгробии, моя жена тихо произнесла два слова: «Любящая мать».
Пока мы жили в тех местах, каждый сочельник мы приходили на кладбище и клали белую лилию к ногам ангела с распростертыми крыльями. Родные Мэри отнеслись к нам с удивительной добротой, и мы еще несколько лет прожили в ее чудесном особняке. Потом они решили продать дом. К тому времени мы сумели купить свой собственный и перебрались в другую часть города. Наша семья постепенно увеличивалась и теперь уже состояла из шестерых человек. Содержать такое семейство было делом нелегким, но я всегда помнил урок, преподанный мне Мэри в Рождество.
Рождественская шкатулка и по сей день остается для меня источником величайшей радости. Внутри вы не найдете ни безделушек, ни открыток. Но шкатулка отнюдь не пуста. Она вобрала в себя радость всех лет, в течение которых на земле празднуют Рождество, и всех грядущих лет. Шкатулка не стала для меня талисманом или предметом религиозного поклонения. Поднимая ее крышку, я всегда вспоминаю о чистой родительской любви и в первую очередь — о любви нашего Отца, пославшего на землю Своего возлюбленного Сына и подарившего нам Рождество. И пока существует наша планета, великая радость этого послания не умрет. Человеческие сердца порой стынут и каменеют под холодными ветрами жизни, но это послание способно их отогреть и защитить от житейских невзгод. Волшебство, обитающее внутри рождественской шкатулки, будет сопровождать меня всю жизнь.
Оно никогда не умрет.
Примечания
1
Натали Мерчент (р. 1963) — американская певица и сочинительница песен, выступающая с 1981 г. Слова эпиграфа взяты из ее песни «How You've Grown» («Как ты выросла»),
