на реплику Эмили.
– У нас все строения были из красного кирпича, а вокруг рос кустарник. – Автомобиль затормозил, и не успел он остановиться, как Эмили открыла дверь и выпрыгнула наружу. – Не трудитесь поднимать чемоданы к себе в спальню, сказала она весело. – Джейсон доставит их вам.
Ребекка смущенно взглянула на Джейсона, но он улыбался ей без всякой обиды.
– Хорошо, когда девочка здесь. Настоящая семья.
Ребекка вежливо улыбнулась, размышляя, как бы отнеслась ее подопечная к словам о том, что они «настоящая семья». Так как Эмили исчезла, Ребекка вздохнув, направилась к парадной двери и тут же услышала повышенные голоса в холле.
К сожалению, оба были ей известны. Она глубоко вздохнула, вошла и огляделась. Внушительный вестибюль с отполированным до блеска паркетным полом, на котором лежал неяркий ковер. Лестница с дубовыми перилами вела наверх. Эмили с отцом стояли у ее подножия. Эмили уперевшись руками в бока, отец, неодобрительно глядя на нее.
– Ты же сказал, что тебя здесь не будет! – Девочка говорила громко, не обращая внимания на Джейсона, который, делая вид, что не замечает перепалки хозяев, прошел с чемоданами наверх.
– Ради Бога, Эмили, успокойся! – резко произнес отец.
Ребекка было замешкалась у двери, но потом решительно приблизилась к отцу с дочерью.
– И не подумаю! – В голосе Эмили звучали истерические нотки, а глаза сверкали. – Я не желаю встречаться с тобой! И вообще я хочу в Австралию к своим друзьям! Ты сказал, что тебя здесь не будет две недели!
– Это мой дом, Эмили! Дом, в который я буду приходить и уходить из него, когда захочу, и я не намерен менять свои планы! – А я не желаю, чтобы со мной обращались как с ребенком! – заявила Эмили. – Можешь передать это своей шлюшке! – С этими словами она бросилась прочь, предоставив Ребекке разбираться с разъяренным Николасом Найтом.
– Что это за притон, где вы преподавали последние два года? – гневно набросился тот на нее. – Разве в школе не учат элементарным правилам поведения?
– Я не намерена ввязываться в ваш безобразный спор, – холодно заявила Ребекка. – Я только что с поезда, устала и не позволю вымещать на мне ваше недовольство дочерью. Надеюсь, вы понимаете меня?
Ник посмотрел на нее, и вид у него был совершенно ошеломленный.
– У вас нет необходимости разговаривать со мной таким тоном, произнес он.
– В этом всегда есть необходимость!
Он сунул руки в карманы, облокотился о перила и прищурился.
– Вы что, замшелая училка? Несчастные девчонки, должно быть, вас терпеть не могли!
Замшелая училка?
– Криками вы никогда ничего не добьетесь.
– Да неужели? – Он ухмыльнулся. – Но что за скука постоянно сдерживать себя и жить, застегнувшись на все пуговицы! Вам не кажется?
Ребекка только диву далась, как быстро Ник ухитрился перевести разговор на нее. Если не поставить его на место, он постоянно будет проделывать это. Она не сомневалась, что физически не интересует Найта. Знала это еще тогда, много лет назад. Просто тогда она была молода.
Тот танец в деревне длился недолго, и тем не менее Ребекка была одурманена утонченностью и обаянием Николаса. Но он был не ее круга. Ребекка просто забавляла его своим бесхитростным деревенским весельем и безразличием к политике.
– Мне это не трудно. Особенно после того, как мы условились не выходить за рамки официальных отношений.
– Уверяю вас, этого хотелось бы не только вам, – Найт задумчиво посмотрел на нее.
Его взгляд и притягивал, и побуждал к бегству. Может, сила его сексуальной привлекательности в том, что он кажется таким безразличным?
Ребекка напомнила себе, что, возможно, Ник просто хороший актер.
– Кофе? – между тем предложил Найт. – Или вы предпочитаете сначала принять душ? Что до моей дочери, голод непременно выманит ее из комнаты, но, пока она упивается своим раздражением, мы с вами можем поговорить о том, как нам строить свои отношения с ней.
– Я привезла с собой школьные ведомости, с готовностью согласилась Ребекка. – Они у меня в чемодане. Могу показать вам. Сами увидите, как хорошо ей дается учеба, и убедитесь в том, что она делает успехи.
Николас направился на кухню, и Ребекка, поколебавшись, последовала за ним. Кухня, как показалось Ребекке, была величиной с ее школьную квартиру. В одном конце – темно-зеленый кухонный гарнитур со встроенными шкафами, посередине – арка, за ней комната для завтраков с выходом во внутренний дворик.
– Какой будете кофе? – спросил Найт и, когда она ответила, занялся приготовлением. Через некоторое время он подал дымящийся напиток.
– У вас чудесный дом, – вежливо сказала Ребекка, подождав, пока Найт усядется за стол.
Она знала, что у его родителей был великолепный собственный дом в деревне недалеко от пансиона, где училась Эмили и работала Ребекка.
Родители умерли уже давно, их дом опустел, а потом был продан и переделан в изысканную деревенскую гостиницу. Родители большинства школьниц останавливались там, как правило, в начале и в конце каждого семестра. Дело процветало благодаря благоприятному местоположению гостиницы.
– Этот дом принадлежал моим родителям, ответил Ник. – Когда они умерли, я решил переехать сюда. Они очень любили это место.
– Я помню, – начала она порывисто, но сразу замолкла.
– Помните что?
– Неважно. – Она повертела чашку в руках.
– Учительский мундир застегнут на все пуговицы! – Он отодвинулся от стола и скрестил ноги.
Ребекка почувствовала что ее глаза то и дело останавливаются на его длинных сильных ногах, в элегантных брюках из светлого вельвета, на темных волосках, видных в расстегнутом вороте рубашки. Рубашка с короткими рукавами открывала взгляду загорелые крепкие руки. Ребекка с трудом заставила себя думать о дочери этого человека.
Она уже не восторженный подросток, а солидная учительница, за плечами которой годы работы.
– Здешняя атмосфера неблагоприятна для Эмили, – произнесла она, решительно игнорируя предостерегающий блеск глаз Найта. – Девочка нуждается в спокойствии. Попытайтесь на минуту поставить себя на ее место, без осуждения.
Она беременна, а ей приходится постоянно бороться с вами, и вы даже не стараетесь что-нибудь предпринять, чтобы избавить дочь от такого напряжения.
– Я был бы счастлив быть полезным, но…
– Отлично! Так наберитесь смелости, поднимитесь наверх и попытайтесь помириться с ней.
– Что? – Он чуть не уронил чашку с кофе.
– Она оценит ваш шаг, – спокойно сказала Ребекка.
– Я не собираюсь потакать взбалмошной девице!
– Эта девица – ваша дочь.
– Она даже не потрудилась вести себя прилично, с тех пор, как переступила порог этого дома.
– Потому что два года назад, еще не оправившись после смерти матери, она оказалась в новом, совершенно чужом для себя мире, а ее отец и не подумал, как совместить свой образ жизни и интересы дочери.
– Мне любопытно, что произошло с вами, – он отхлебнул немного кофе, рассматривая ее поверх чашки. – Чем больше я смотрю на вас, тем больше убеждаюсь, что вы сильно изменились за эти годы.
Я бы сказал, не внешне. Вы… – Он окинул ее взглядом, и Ребекка сразу представила слова, которые он не договорил: большая, мощная, рослая, сильная. Эти слова ей не раз приходилось слышать. Но даже когда они звучали как комплимент, Ребекка не позволяла им одурманить себя.
