пентхаусе, где за выпивку нужно платить. Судя по всему, ему нездоровилось, он осунулся. Следом за ним влачился какой-то тип, весь в пирсинге.
— Дорогая! — смог с трудом произнести Тед. — Как, ч-черт побери, у тебя дела?
— Нормально, — помнится, ответила я и едва удержалась, чтобы не послать его ко всем чертям.
— Вине, — провозгласил он, обращаясь к спутнику, — это единственная женщина, с которой я спал!
Я улыбнулась. Они оглядели меня с головы до ног и разразились хохотом.
Так что можете себе представить мои чувства, когда он вернулся в мир моды и дела у него пошли в гору. К несчастью для Теда, «Голф сэйл» закрылся. Он привлекал к себе слишком много второсортных посетителей и однажды погиб навеки; Я понятия не имею, где Тед околачивался все это время. Думаю, он все еще пытается втереться в компанию Саманты Мортон, которая избрала своей штаб-квартирой клуб «Инженер» на Примроуз-Хилл. Тед — тот еще лизоблюд и пойдет на что угодно, лишь бы в его костюмах щеголяли знаменитости. Он, конечно, недотягивает до уровня Жюльена Макдоналда и Келли Брук, но не так уж далеко ему до них осталось.
У нас с Александром просто нет времени, чтобы докапываться до истинных причин возвращения Теда Николса из небытия, и ему, несомненно, было бы неприятно об этом узнать. У нас на руках — огромный список сделок, которые надо заключить, прежде чем собрать вещи и перевезти коллекцию в Париж.
Мы не можем себе позволить торгового агента, так что вынуждены работать с покупателями напрямую. Обычно после окончания Недели моды мы с Александром снимаем номер в отеле в центре города и последующие несколько дней принимаем там заказчиков. Потчуем их выпивкой, кормим мясным салатом и ублажаем пиццей. Даже нанимаем недорогую манекенщицу, которая дефилирует перед гостями в наших костюмах, а сами тем временем скрещиваем пальцы на удачу. Это крайне утомительно. Я сижу и так широко улыбаюсь, что к концу дня мне обычно требуются очень мощные средства расслабления, чтобы вернуть своему лицу обычное выражение. Александр почти все время прикусывает себе язык, пытаясь казаться любезным. Мы бы могли передоверить это занятие торговому агенту и включить в штат еще нескольких дизайнеров, но, честно говоря, после того, как каждый из них урвет себе от пяти до десяти процентов прибыли, моя годовая прибыль просто улетучится.
Большие фирмы — или по крайней мере те, которые куплены крупными концернами, такими, как «папочка» LVMH (Louis Vuitton Moet Hennessy), — поступают по-другому. Они торгуют из собственных шоурумов и складов. На протяжении пяти дней после окончания лондонской, парижской, нью-йоркской или миланской Недели моды закупщики из Harvey Nichols, Harrods, Bergdorf Goodman и Neiman Marcus будут рыться на складах, чтобы найти, выбрать и приобрести одежду. Все вещи Gucci Group находятся в собственных шоурумах. Так что Stella McCartney, Alexander McQueen, Yves Saint Laurent, Bottega Veneta, Balenciaga, Sergio Rossi и, конечно Gucci — все имеют собственный персонал и место продаж. То же самое относится к LVMH, так что Chloe, Pucci, Louis Vuitton, Celine, Marc Jacobs, Fendi, Givenchy и Donna Karan также имеют собственные склады и менеджеров по продажам. Для того чтобы получить доход более миллиарда евро за первую половину 2005 года, LVMH пришлось сильно постараться. Даже более мелкие компании вроде Club 21, которая владеет марками Luella Bartley и Mulberry, тоже торгуют из собственных шоурумов во всех модных столицах мира.
Когда на кону столько денег, организация постоянного шоурума — это дело высокопрофессиональное, для которого требуется от пятнадцати до двадцати человек персонала. Покупатели, не стесненные временем, бродят в сопровождении менеджера по залу с блокнотами в руках. Каждому из них дается фломастер или пластиковая карточка определенного цвета, чтобы было видно, какую именно вещь они хотят купить. В торговый отчет вносится время их прибытия, и на экран выводится последний заказ. Бюджет обычно определяется заранее. Если, например, в прошлом сезоне закупщик потратил пятьдесят тысяч фунтов стерлингов, его спрашивают, собирается ли он в этот раз потратить столько же или хочет расширить бюджет на десять — пятнадцать процентов. И вот, пока мы с Александром раскланиваемся направо и налево, поем дифирамбы, добывая себе хлеб насущный, и стоим на задних лапках за какие-то жалкие гроши, большие парни занимаются делом. Их доходы и расходы так велики, что им достаточно лишь обронить «да» или «нет». Они всегда готовы выложить деньги. Иногда покупатели хотят посмотреть одежду на манекенщице; на этот случай всегда есть целый штат худосочных улыбчивых девочек, которые сидят где-нибудь в уголке в одних трусиках и ждут, пока представитель Harvey Nichols соизволит взглянуть на такую-то и такую-то юбку от Marc Jacobs, перед тем как принять окончательное решение.
В этом году, чтобы приблизить наш брэнд к покупателям, мы решили не снимать для этого номер в гостинице, а приглашать их к нам в студию. Идея принадлежала Александру. Он сказал, что это — хороший способ заманивания клиентов. Так они почувствуют себя частью нашей компании, и, возможно, в результате им захочется потратить чуть больше денег. Учитывая, что большинство богатых клиентов и представителей крупных фирм сейчас на пути в Милан (или уже в Милане), Александр предложил также не тратить деньги на профессиональную манекенщицу, а использовать в этой роли Мими. Как это ни странно для человека, который явно не склонен жертвовать собой для других, та согласилась. Возможно, как большинство стилистов, она всегда мечтала быть манекенщицей, а быть может, ей просто ничего больше не оставалось. В любом случае Мими приехала на полчаса позже, чем обещала, — но на полчаса раньше, чем было нужно на самом деле. Единственный способ заставить ее появиться вовремя — это обмануть.
Мими — хорошенькая, цветущая, рослая (метр восемьдесят), невероятно худая и с огромной копной рыжих волос. Она прослушала вводный курс и проучилась год в Ньюкасле на факультете текстильной промышленности, но это слишком далеко от Лондона, чтобы можно было продолжать занятия. У нее великолепные связи, лето она проводит на юге Франции и знается буквально со всем штатом журнала Vogue. Со мной Мими работает не просто так. Она сотрудничаете огромным количеством журналов и рекламных компаний и могла бы получать кучу денег, если бы не ее лень, халатность и пристрастие к травке. Она подрабатывает в качестве стилиста у малоизвестных актрис, которые только начинают продвигаться, тратит уйму времени, наряжая знаменитостей, и с легкостью может поведать вам о том, кто из них пренебрегает правилами гигиены, у кого толстая задница, а кто делал пластическую операцию.
— Привет, привет, привет, — говорит Мими, влетая в кабинет в своих черных джинсах, похожих на водосточные трубы, и в огромных солнечных очках, в которых она слегка напоминает стрекозу. У нее в руках огромный кожаный портфель, мобильник, кофе, зонтик, три полиэтиленовых пакета и огромная коробка с логотипом Gucci.
— Как дела, дорогуша? — бросает она мне и кричит Александру: — Иди сюда, черт возьми, и посмотри вот на это!
Мими кидает все на пол и вытаскивает из коробки ярко- зеленую дамскую сумочку.
— Честное слово, — бормочет она, нюхая и гладя кожу. У нее прямо-таки слюнки текут! — Последний писк! — Мими источает восторг. — Поверить не могу…
Она взвизгивает и поднимает сумочку повыше, чтобы все мы могли ощутить флюиды прекрасного.
— Ну, разве не стоит за такую штучку переспать со своей бабушкой?!
— Даже с дедушкой, — рокочет Александр и протягивает руку, чтобы пощупать предмет ее вожделений. — Великолепно. Что скажешь? — Это он мне.
— Просто фантастика, — отвечаю я.
— Правда? — Мими очень довольна собой.
Мы топчемся вокруг нее, но внезапно что-то проскальзывает у нас под ногами.
— Господи! — вопит Александр и отскакивает к стене. Особой храбростью он не отличается. — Что за дьявольщина?
— Что ты такое говоришь! — Мими с обидой лезет под диван. — Это Крошка Ми.
— Крошка — кто? — переспрашивает Александр.
— Крошка Ми, — повторяет та, вытаскивая на свет Божий малюсенькую черную собачку. — Тойпудель.
— Пудель?
— Да, пудель! Сейчас у всех такие.
