Глава 4
На следующее утро они выехали рано; клочья тумана всё ещё цеплялись за ветки деревьев. Граф Релдиген, закутанный в тёмный плащ, вышел к воротам попрощаться. Торазин, стоявший рядом с отцом, не отрывал глаз от лица Гариона, но тот старался выглядеть как можно более бесстрастным. Буйный молодой Астуриец, казалось, был полон сомнений, но именно они могли его удержать от безрассудных порывов, наверняка ведущих к несчастью. Гарион понял, что достиг немногого, но в этих обстоятельствах лучшего ожидать не приходилось.
– Возвращайся поскорее, Белгарат, – окликнул Релдиген, – и оставайся погостить Мы здесь оторваны от всего мира, а я бы хотел узнать побольше о жизни других людей. Будем сидеть у огня и беседовать месяц-другой.
Господин Волк серьёзно кивнул:
– Вот закончу это дело, может, и вернусь, Релдиген. И, повернув коня, поехал вперёд, в мрачный лес через широкую поляну, окружавшую дом Релдигена.
– Совершенно нетипичный Аренд, – небрежно заметил Силк. – Как ни странно, я заметил в нём вчера некоторые проблески мысли.
– Он сильно изменился, – согласился Волк.
– И обед был превосходным, – добавил Бэйрек. – Не наедался так с тех пор, как уехал из Вэл Олорна.
– Ещё бы, – вмешалась тётя Пол. – Съел чуть не всего оленя в одиночку!
– Ты преувеличиваешь, Полгара, – защищался Бэйрек.
– Ну не очень-то, – тихо заметил Хеттар.
Леллдорин подъехал к Гариону, но ничего не сказал. Лицо юноши было таким же встревоженным, как у кузена: было очевидным, что он хочет объяснить что-то, но явно не знает, как начать.
– Выкладывай, – спокойно сказал Гарион. – Мы достаточно хорошие друзья, и я не обижусь, если что-то будет не так.
Леллдорин выглядел слегка пристыжённым.
– Неужели у меня всё на лице написано?!
– Просто ты слишком честен и никак не можешь научиться скрывать свои чувства!
– Неужели это правда? – выпалил Леллдорин. – Не сомневаюсь в твоих словах, но действительно ли мерг в Чиреке замышлял убийство короля Энхега?
– Спроси Силка, или Бэйрека, или Хеттара. Мы все там были, – предложил Гарион.
– Нечек совсем не такой, – быстро, обороняясь, перебил Леллдорин.
– Откуда ты знаешь? План-то ведь придумал именно он, не так ли? Каким образом вы с ним познакомились?
– Отправились на Большую ярмарку целой компанией – я, Торазин, ещё несколько человек. Купили какие-то вещи у мерга-торговца, и Тор отпустил пару ехидных замечаний насчёт мимбратов, знаешь ведь, какой он. Торговец сказал, что знает нужного нам человека, и познакомил с Нечеком. Чем больше мы с ним говорили, тем горячее сочувствовал он нашим стремлениям к свободе.
– Естественно.
– Он объяснил нам, что замышляет король Ты бы просто не поверил такому.
– Возможно.
Леллдорин быстро, встревоженно взглянул на него.
– Собирается отобрать наши поместья и отдать безземельным мимбратским дворянам.
– А вы проверяли, правду ли сказал Нечек?
– Каким образом?! Мимбраты ведь ничего не признают, даже если их прямо спросить, но такие вещи вполне в их характере.
– Значит, кроме слов Нечека, у вас нет других доказательств?! Но каким образом вам пришёл в голову подобный план?
– Нечек сказал, что, будь он астурийцем, ни за что никому не позволил бы отобрать принадлежащую ему землю, и объяснил, что, когда они приведут войска, мы уже ничего не сможем сделать. А ещё добавил, мол, на нашем месте ударил бы первым, прежде чем мимбраты успеют подготовиться, и проделал бы всё таким образом, чтобы они не узнали, чья эта работа. И тут предложил толнедрийские мундиры.
– Когда он начал давать вам деньги?
– Не помню. Об этом договаривался Тор.
– Нечек говорил когда-нибудь, почему ссужает вам деньги?
– Да, сказал, что по дружбе.
– Не казалось ли это немного странным?
– Но я бы не отказал друзьям в деньгах, – запротестовал Леллдорин.
– Ты – астуриец, – покачал головой Гарион, – и отдал бы даже жизнь во имя дружбы. Нечек – мерг, а я никогда ещё не слышал о щедрости этих людей. Подумай сам, чужак заявляет, что король желает отобрать вашу землю. Потом предлагает план его убийства, который поможет развязать войну с Толнедрой, а чтобы убедиться в успехе замысла, даёт деньги. Так ведь?
Леллдорин безмолвно кивнул, не сводя потрясённых глаз с Гариона.
– Неужели вы его так ни в чём не заподозрили? Юноша, казалось, вот-вот заплачет.
– Но это такой хороший план! – взорвался он наконец, – И обязательно удался бы!
– Именно поэтому он так и опасен, – ответил Гарион.
– Слушай, что же мне теперь делать? – убито пробормотал Леллдорин.
– Пока вряд ли что тебе удастся. Наверное, позже, когда будет время всё обдумать. А если ничего не выйдет, всегда сможем открыться дедушке. Он придумает, как остановить всё это.
– Мы не можем никому признаться, – напомнил Леллдорин. – Связаны клятвой.
– Значит, придётся эту клятву нарушить, – поколебавшись, предложил Гарион.
– Никто из нас ничем этому мергу не обязан. Но решать должны только мы. Я никому ничего не скажу без вашего разрешения.
– Лучше ты реши, – умоляюще пробормотал Леллдорин. – Сам я не могу, Гарион.
– Сможешь, – твёрдо заявил тот. – Уверен, если хорошенько подумаешь, увидишь почему.
Они добрались до Великого Западного пути, и Бэйрек повёл их на юг; лошади перешли на быструю рысь, и дальнейшая беседа стала невозможной.
Проехав около лит, они миновали грязную деревню: чуть больше дюжины хижин, с крышами, покрытыми дёрном, и стенами из обмазанных глиной прутьев. Поля вокруг деревни были усеяны пеньками; несколько тощих коров щипали траву на опушке леса.
Гарион был не в силах сдержать негодования при виде столь ужасающей нищеты.
– Леллдорин! – резко окликнул он. – Смотри!
– Что? Где?
Выйдя из глубокой тревожной задумчивости, молодой человек встрепенулся, как бы ожидая немедленных неприятностей.
– Деревня. Погляди хорошенько!
– Ну и что? Всего-навсего поселение рабов, – равнодушно обронил Леллдорин.
– Я таких сотни повидал.
Казалось, аренд желал только вновь погрузиться в свои невесёлые мысли.
– Мы в Сендарии даже свиней в такой грязи не держали! – возмущённо зазвенел голос Гариона.
Если бы только он мог открыть другу глаза!
Двое одетых в лохмотья крестьян нехотя откалывали щепки с пней около дороги. Когда всадники приблизились, они отбросили топоры и в ужасе помчались к лесу.
– Неужели ты можешь гордиться этим, Леллдорин? – не отставал Гарион. – И чувствовать себя хорошо, зная, что твои же соотечественники безмерно боятся тебя и убегают, едва завидев.
– Но это крепостные, Гарион, – раздражённо огрызнулся Леллдорин, будто это всё объясняло.
– Они люди. Не животные. А люди заслуживают лучшего обращения.
– Что же я могу сделать? Они ведь не мне принадлежат!
