ЖАЛОБА
— МОЖЕТ, рисовать умеешь? — спросил меня редактор.
— Когда-то пробовал.
— Ага, — обрадовался он. — Тогда придумай карикатуру к этой заметке.
В ней старшина хозяйственного взвода жаловался на ездового: что тот спит на каждой остановке и никогда не чистит свою лошадь и что якобы в одной деревне его занесло на печку, а голодный конь бродил по сараям, пока не свалился в погреб.
Я нарисовал: солдат лежит на печке, а в окно виден конь — стоит, понурив голову.
Редактор долго любовался моим произведением, потом решил:
— Не смешно.
И добавил:
— Надо показать, что конь этот грязный. Посади-ка ему на спину грибы.
Я посадил. Пять штук.
— Теперь все ясно, — одобрил редактор.
— Но как же печатать?
— О! — похвалился Богомолов. — Есть у нас чудодей — дай ему нож и линолеум, он что хочешь вырежет.
На другое утро газета вышла с рисунком. Наборщик, видимо, поторопился и нечаянно срезал у коня два гриба и одно ухо. После обеда прискакал на своей лошади ездовой.
— Клеветой занимаетесь, — доказывал он солдатам редакции. — Ваша газета врет.
Из палатки вышел редактор.
— Товарищ майор, — обратился к нему ездовой, — я приехал жаловаться на газету.
— Спал на печке? — спросил его редактор.
— Спал.
— А конь у тебя грязный?
Ездовой замялся:
— Не всегда.
— На что же ты жалуешься?
— На грибы. У моего коня их сроду не было. Это же насмешка...
ОРДА
ПОСЛЕ моих неудачных попыток писать за других и рисовать карикатуры Богомолов как-то намекнул, что в штабе дивизии нужен офицер для связи. Я согласился.
Дали мне единственного подчиненного — шофера Степана Орду с его маленькой машиной, крытой фанерным ящиком. Сновали мы с Ордой в этом ящике во все концы фронта четыре месяца. За это время, кроме коротких писем матери в деревню, я не писал ни строчки, решив, что газетная работа не по мне и летопись моя окончена. Записную книжку забросил, засунул ее в сумку на самое дно, под старые портянки. Но вот в начале декабря пришлось ее оттуда вытащить.
Случилось так: мы с Ордой заблудились вечером в лесу. Шныряли по заснеженным дорогам до тех пор, пока не кончилось горючее.
— Что же делать? — испуганно спросил Орда. — Мы же тут окоченеем.
— А костер на что?
В наступившей лесной тишине, просторной и жуткой, — жуткой потому, что мы от нее на войне отвыкли, — вдруг послышался далекий стук топора по дереву. Там же еле слышно заурчал мотор машины. Орда выхватил из-под сиденья пустую канистру и побежал с ней прямо по снегу в сторону звуков. Когда он скрылся в чаще, дерево затрещало, заскрипело и с каким-то протяжным стоном рухнуло, наполнив лес шелестящим эхом, похожим на тяжелый вздох. Машина зарычала громче.
«Не добежит», — подумал я об Орде.
Но вскоре он вернулся с полной канистрой бензина.
— Товарищ лейтенант, ребята говорят, налево два хозяйства. На этом бензине дотянем. Переночуем там и заправимся. Куда же ночью блуждать по такому холоду.
Через полчаса, исколесив перепутанные дороги, мы добрались-таки до каких-то землянок. В двух нас не приняли, горючего тоже не дали — часть оказалась ветеринарной.
— Вы не туда заехали, — сожалел начальник. — Рядом с нами ГСМ. Так что надо вам к соседям. Они богаче.
Мы снова тронулись в путь. На повороте мелькнула широкая вывеска: ГСМ.
— Горюче-смазочные материалы, — объявил шофер. — То, что нам надо. Черти! Запрятались в тылу под разными буквами, от своих скрываются.
Он остановил машину перед маленькой землянкой.
— Жмите, товарищ лейтенант, на горючее, о ночлеге потом спросим.
Но случилось невероятное. В землянке я наткнулся на своего приятеля из резерва.
— Батюшки! — взмахнул он руками. — Откуда?
Спустя минуту после восторгов и прочего я намекнул о горючем. Потом признался:
— Да и ночевать нам негде.
— А сколько вас?
— Двое.
— Шофер? Зови его сюда.
Я приоткрыл деревянную дверь и высунул голову.
— Орда! Заходи.
— Постой, постой! — испугался приятель. — Говорил: только двое, а зовешь орду. Где же мы вас разместим?
ЧУЖОЕ ТЕПЛО
— И ТЫ отступил? — удивился приятель, узнав о моих неудачах.
— А куда наступать?
Он потребовал:
— Дай-ка мне газету, посмотрю, как ты пишешь.
К сожалению, газеты с собой не было.
— Там пишут за других...
Я рассказал о роковой статье комбата, в которой было несколько строк.
— Надо было растянуть ее.
— Чем?
— Фантазией. Хорошему газетчику напиши два слова, он разукрасит их сотней.
— Тогда я не газетчик.
— А это мы сейчас проверим. Садись поближе к печке и пиши заметку.
— О чем?
