внешние сосуды, в том числе сонную артерию, главные кровеносные сосуды, несущие кровь от сердца к голове, лицу и в мозг. Если человек еще не мертв, то это будет быстрая смерть и кровь сможет выйти из тела. После первого сильного натиска кровь можно будет направлять и контролировать массированием в сторону надреза или нажатием и отпусканием — 'качанием' — живота. Взрослый объект обычно содержит не более шести литров крови. Однако в наше беспокойное время можно случайно наткнуться на ВИЧ- инфицированного, поэтому я всегда работаю в перчатках и соблюдаю крайнюю осторожность.
Скульптор о чем-то задумался и сделал минутную паузу. Затем снова продолжил:
— Как только кровотечение прекратится, я приступаю к обезглавливанию. Продолжаю надрез на горле вдоль всей гортани, прямо по линии под челюстью, до затылка. Как только все мускулы разрезаны, голову легко удалить, взяв ее двумя руками и потянув на себя, слегка покручивая. Таким же методом должны удаляться другие части тела: сначала надрез ножом до кости, затем ножовка. Ненужные мне фрагменты трупа я сжигаю в этой же печи, а прах растворяю в кислоте. Остатки кислоты нейтрализую содой. Все отработанные растворы сливаются потом в канализацию. Очистка черепа очень трудна из-за большой мозговой массы, которую тяжело удалять без вскрытия черепной коробки. Эффективнее всего сначала удалить язык, глаза, снять кожу и, положив череп в клетку, спрятать где-нибудь в лесу. Клетка позволяет маленьким лесным существам, таким как муравьи и жуки, свободно очищать череп от плоти; клетка также не позволяет переместить череп большим животным, таким как крысы и хищники. После основной прочистки череп нужно просто прокипятить для удаления оставшихся кусочков плоти. Можно также использовать смесь перекиси водорода с едким калием или едким натром. Для полного растворения мягких тканей потребуется не менее десяти литров такой смеси. Вслед за тем череп вот в этой раковине я отмываю от химикатов большим количеством проточной воды. Длительное хранение трофея нежелательно — жертва должна быть своевременной.
Петерсон открыл какой-то ящик в рабочем столе, достал оттуда пару хирургических перчаток и неторопливо надел их.
— Черепную коробку надо заполнить какой-нибудь хорошо сгорающей пластической массой, например воском или парафином. Далее, заранее подготовленной шамотной глиной я тщательно промазываю все отверстия и углубления в черепе. Потом облепляю череп со всех сторон толстым слоем этой же глины, делаю заготовку формы, оставляя специальное отверстие — литник. Литник нужно расположить так, чтобы при нагревании парафин вытек, а не закипел и не повредил бы заготовку формы. После этого заготовка помещается вот в эту печь и как следует обжигается при температуре тысяча двести градусов. Глина превращается в керамику. Когда заготовка остынет, я помещаю ее в кислоту, чтобы растворить известь сожженной кости. Готовую форму необходимо отмыть от химикатов и высушить. Теперь остается залить туда расплавленный чугун, бронзу или медь, дать остыть, сколоть шамот и провести окончательную отделку. Полученное изделие оксидируется прокаливанием и резким охлаждением в машинном масле, а затем выпуклые участки зашлифовываются. Очень эффектны бронзовые и медные черепа, но бронза сравнительно дорога, а медь, в отличие от чугуна, не расширяется при затвердевании. Зато чугун почти ничего не стоит, но он тугоплавок, и с ним трудно работать.
Он показал на какой-то аппарат.
— При необходимости посредством этого инструмента я, предварительно пришлифовав сочленяемые поверхности, свариваю вместе несколько металлических элементов посредством аргонной сварки. Когда череп единичный, я иногда привариваю его к подставке со своей личной подписью. Вот, видите этот диск? Он приготовлен для вас, там уже имеется рельефная дарственная надпись в ваш адрес.
— И чей же там будет череп?
— Как чей? Ваш, конечно. После того, что я рассказал, не думаете же вы, что я отпущу вас просто так? Да и алиби… Я всегда могу сказать, что вы заказали череп и не приехали за ним. Это будет достойным дополнением к моей авторской коллекции.
— Да, вопрос можно?
— Для вас — что угодно. Любой ответ, если только это в моей компетенции.
— Откуда берете реактивы? Вы же не покупаете их сами.
— Ну, при моих-то связях… Ну, хорошо. Есть в Москве один такой смешной ведомственный НИИ. Так вот, они там все давно уже сидят без денег, и я помогаю им по мере своих скромных сил и возможностей. Вот и все. Вам пора.
— И последний вопрос.
— Что еще? — он уже занервничал. Ну, наконец-то.
— Зачем почти год вы просидели в Матросской Тишине? При ваших способностях вы, что, не могли легко выйти оттуда?
— Не успел. Сначала меня все это просто забавляло, и я думал, что всегда успею затуманить мозги этим ментам, и они сами меня отпустят. Но не вышло. Открою вам свою тайну. Я не переношу человеческих скоплений, грубости и хамства. Когда я сталкиваюсь с агрессивным быдлом, то теряю свои силы.
— Вы — безумны! — сказала я, чтобы хоть оттянуть время на пару секунд — так необходимую мне пару секунд.
— Да, я знаю, что я безумен, но это мой мир — мир безумия, а вы — королева безумного мира. И я подарю вам бессмертие, достойное моей королевы!
С этими словами он снова взял свой устрашающего размера скальпель и подошел ко мне почти вплотную.
За время нашего разговора синтетические веревки на моих запястьях и щиколотках нагрелись практически до температуры плавления и размягчились. Я рывком выбросила вперед свободные уже руки и молниеносно ударила своего собеседника двумя указательными пальцами прямо в глаза. Глазные яблоки упруго подались и лопнули. Мой коронный удар, жаль только, нечасто им можно воспользоваться — слишком много крови. Петерсон дико завизжал, выронил свой медицинский нож, закрыл ладонями кровоточащее лицо и согнулся пополам. Резким ударом ребра ладони я сместила ему шейные позвонки. Все было сработано быстро, точно и без особых усилий. На долю секунды его складской халат разошелся на груди, и я успела заметить висящий на цепочке круглый золотой медальон — Бафомет Мендеса.
Потом я села прямо на пустой мешок из-под шамотной глины и откинулась на столб, к которому только что была привязана. Потянулась, разминая свои затекшие конечности. Меня всю трясло — не то от услышанной мерзости, не то от неизъяснимого облегчения, не то от усталости. Мои пальцы и ладони испачканы стекающей вниз густой красной жидкостью. Руки и ноги болели — на них незамкнутыми браслетами вздувались термические ожоги. Я старалась не дать чужой крови попасть на поврежденные участки рук. К обожженной коже прилипли кусочки расплавленного полимера, из которого были сделаны веревки. 'Ожог второй степени, не меньше, а может, и третьей', — вяло думала я.
Потом я встала, с мылом вымыла руки в большой химической раковине и, прильнув губами к струе, долго пила противную, пахнущую железом и хлоркой водопроводную воду.
Вслед за тем я взяла моток веревки и приступила к сложной работе: время у меня теперь было. Сделать все так, как меня учил этот апологет дьяволопоклонства и гений загробного мира, было довольно- таки непросто — но у меня всегда была хорошая память, и вообще-то я неплохая ученица…
30
Сколько людей пропадает без вести в нашей грешной стране, точно не знает никто. Называются лишь приблизительные цифры, но и они повергают в шок — около сорока тысяч человек ежегодно! Не на войне, а в мирное время! Как люди пропадают? Да по-всякому! Одни умирают на улице, не имея при себе документов, и их хоронят как неопознанные трупы. Другие напрочь теряют память и попадают в бомжи. Некоторые становятся жертвами всевозможных преступлений. Людей берут в заложники, похищают, чтобы продать в рабство… Люди теряются по-разному, но результат, как правило, один — они навсегда исчезают из этого мира. Я тогда подумала, что если бы пропала, то меня бы не только не нашли, но, наверное, даже и не стали бы разыскивать. Как мне казалось — искать меня было некому.
Скульптора искать будут. Ну что ж, теперь пусть ищут.
