Шарик остался на месте.
Он легонько подтолкнул его, и он плавно поплыл в мою сторону.
— Антигравитационное устройство, — объяснил старик. — Теперь мы все в шоколаде.
И тут прямо между моей головой и виском Шарон отскочил небольшой кусочек кипарисовой колонны. В дереве осталось аккуратное отверстие 22-го калибра. Пуля прошла так близко, что, отклонись она всего на несколько сантиметров в любую сторону, один из нас был бы уже трупом, но, кроме нас с Шарон, никто ничего даже не заметил, и я затолкал ее вовнутрь, оставив довольно хихикающих победителей под проливным дождем. Все, о чем я мог думать в этот момент: стоит ли вновь произносить навязшее в зубах ругательство?
Глава 25
— Дог.
Интонация была не вопросительной. И объяснений она тоже не требовала. Шарон просто произнесла мое имя. Я выключил свет и затолкал ее в офис, откуда была видна маленькая компания под дождем. Старики, смеясь, отправились по своим автомобилям.
Стрелок не промахнулся. Он сделал это нарочно.
Избавься от толпы и выходи на сцену, говорил он. Арнольд Белл здесь, и он собирается предъявить свои права на наследство. Киллер из киллеров. И не упрощай мне работу, потому что все должны узнать, что я встретился с тобой лицом к лицу и что ты мне и в подметки не годишься. И цены сразу влетят до небес, Дог. Я стану получать такие бабки, которые тебе и во сне не снились. Ты не можешь раздавить меня, да ты даже не в состоянии найти меня! Именно мне решать, где и когда произойдет решающая схватка, и от этого работа моя превращается в сущее удовольствие, и я трахну у тебя на глазах милую блондиночку, которая всегда за тобой таскается... и это будет даже лучше, чем рассказывать о том, как вы оба описались со страху. И ты будешь корчиться в предсмертных судорогах, а Арнольд Белл будет смеяться над тобой. И я наконец-то смогу потратить свои денежки. И мне будут платить где угодно, даже в Мадриде. В Марселе. В Стамбуле. В Париже. Черт подери, да мне будут платить где угодно, даже в Москве, потому что, когда ты протянешь ноги, я стану главным. Иди же сюда, котик, поцелуй тигру задницу.
— Давай наклоняйся, Тигр, у котика зубки что надо.
— Дог... что ты сказал?
— Ничего.
Ее взгляд снова изменился.
— Дог...
— Послушай...
— Нет. Прошу тебя... Дог.
Все ушли, и я погасил фонари, освещающие территорию фабрики. Где-то на задворках работал мотор.
— Это правда, насчет Шейлы?
Одна из венецианских ставней скособочилась, и я поправил ее.
— Да.
— Она была... хороша?
— Все они хороши.
— Ты же не...
— Я трахаюсь с девицами не потому, что люблю их, котеночек. Так что заткнись.
— Они рассказали мне про... шарик. Раньше, чем показали его тебе.
Я поглядел на Шарон. Она вся горела.
— Я просила их не отдавать его тебе, — выпалила Шарон.
— Премного благодарен.
— Стэнли просто посмеялся надо мной. Сказал, что я всего лишь... всего лишь... женщина.
Черт, мне тоже пришлось рассмеяться:
— Но так ведь оно и есть, куколка моя!
— Совсем недавно мне хотелось поглядеть на твой труп.
— Кому-то надо было заставить мою мать сделать аборт.
— Что ты собираешься делать?
— Убраться отсюда к чертовой матери, вот что.
— Я с тобой.
Милая сердцу ночная тьма. Она скрывала все мои чувства, все мои мысли, и я мог позволить себе цедить слова сквозь зубы, и этот надтреснутый шепоток означал, что игра вошла в финальную фазу, у аутсайдеров оставались последние минутки, чтобы догнать тех, кто вырвался далеко вперед, но шансов все равно немного, а если к тому же кто-то решит помешать, то победы им не видать, как своих собственных ушей.
— Это невозможно, милая моя.
— Пошел ты к чертям собачьим, урод.
— Что за слова из уст леди?
— Какая я тебе на хрен леди, Дог? Я твоя девчонка.
Ее руки белели в темноте.
— Не перекладывай это на меня только потому, что твой парень погиб. А чего вы еще хотели, посылая жениха на войну, юная леди?
— Нет, как вам это нравится!
— Ты выходишь из игры.
Шарон ехидно рассмеялась, и я почувствовал, как она берет меня под руку и прижимается ко мне горячим телом, таким милым, таким живым, таящим в себе удивительные секреты, прямо мина-ловушка, а не женщина. И у меня не достало сил оттолкнуть ее, избавиться от нее, потому что теперь мне вдруг стало все равно, как и где умирать.
— Куда ты, туда и я, — проворковала она.
— Тогда возьму тебя туда, куда тебе совсем не хотелось ехать, — ответил я.
— Возьми меня.
Я провел ладонью по ее лицу, по груди, скользнул вниз, в изумительную ложбинку между ее ног. Сквозь тонкую ткань я ощущал покалывание волосков, мягкую влажную щелку и даже исходящий из нее жар. Ладонь моя проделала обратный путь к ее щеке.
— Возьму. Как только доберемся до места, — улыбнулся я.
Нам обоим нравилась ночь, но на этот раз она играла на моей стороне, потому что я выбрал себе роль зверя, а не охотника. Я знал, где прячусь сейчас и куда направляюсь. А охотник — нет. Ему придется поломать себе голову, строить планы, разрабатывать стратегию, а потом действовать исходя из обстоятельств, все время опасаясь расставленных ловушек. Все время красться на цыпочках. Все время дрожать от страха. Ему тоже были известны все хитрости и приемы. Он был вполне способен найти меня, найти мою машину. Он мог выстрелить так, чтобы пуля оцарапала мне висок, и дать понять: он рядом, он ждет, никогда не упуская из виду, как сильно он рискует, и тут я услышал, как кто-то тихо смеется, и чуть не оглянулся, чтобы поглядеть, кто же это, пока не сообразил, что смеюсь я сам.
Может ли лис обхитрить лиса?
Она оставила машину на главной стоянке, и люди еще уезжали, когда я запихнул ее в «форд» и сел за руль. Я наклонил ее, прижал к сиденью и выехал на главную дорогу, пристроившись за остальными, которые направлялись в заведение Тода. Сделав вид, что я ищу место для парковки, я резко попятился назад, развернулся и вклинился в поток машин. На пустынном перекрестке я свернул влево, сделал полный круг, выбрался на шоссе и погнал в сторону Нью-Йорка. На первой же попавшейся на пути развязке я повернул назад и направился к Линтону старой дорогой.
Вся процедура заняла не меньше полутора часов, но в финале я выехал на проселочную дорогу, которая привела нас к пункту назначения. Я не стал выключать фар, чтобы Шарон имела возможность как следует рассмотреть то, что я давно собирался показать ей.
Лейланд Хантер нанял превосходных мастеров. Они отлично знали свое дело. Старый дом Шарон стоял, посверкивая белыми боками в ярком свете автомобильных огней, и даже ее старый велосипед,
