Она позвонила. Разговор продолжался пять минут и закончился тем, что Клэр приняла приглашение пообедать в ресторане.
В назначенный день он прислал за ней лимузин. Клэр надела элегантное платье цвета индиго, выгодно подчеркивавшее достоинства ее фигуры, сумочку и туфли в тон к платью и ограничилась минимумом украшений.
Костюм мистера Белла отличался сдержанностью, за которой чувствовалось дизайнерское качество.
Разговор касался общих тем и общих знакомых. Они уже заканчивали бутылку вина, когда Клэр упомянула о вазе.
– Вам все же придется ее забрать, Энтони. Я не могу принять такой дорогой подарок от незнакомого мужчины.
– Но ведь вам она нравится?
– Конечно.
– Тогда давайте устраним противоречие.
– Каким же образом?
– Познакомимся поближе, – глядя ей в глаза, сказал он.
Она ответила таким же прямым взглядом.
– Вы считаете это наилучшим решением?
– Да. – Он улыбнулся. – Если мое общество придется вам не по вкусу, вы вольны прекратить знакомство и поступить с вазой по своему усмотрению.
– Например, отдать африканским детям.
– Не возражаю.
– Что ж, – медленно произнесла Клэр, – мне нравится ваше предложение. Смелый и нестандартный подход.
– Если хотите, подумайте...
– В нашем случае в этом нет необходимости. Я знаю вас достаточно, чтобы принять решение.
– И каково же оно?
Она поднялась из-за стола.
– Мы поедем ко мне.
Если Энтони Белл и был удивлен, он ничем не выдал своих чувств.
Она поднялась в спальню, сняла туфли и начала расстегивать молнию на платье. Энтони помог ей, потом спустил с плеч бретельки, и платье с легким шорохом соскользнуло на ковер. Больше на ней не было ничего, если не считать тончайших шелковых чулок.
Она вынула заколку, и роскошные волосы рассыпались по плечам золотистым каскадом. Энтони снял пиджак, развязал галстук, сбросил туфли, стряхнул с плеч рубашку. Клэр стояла в двух шагах от него, бесстрастно наблюдая за происходящим. Он шагнул к ней, обнял одной рукой за талию и притянул к себе, дав ей оценить силу желания.
Последовавший за этим поцелуй подкрепил основательность его намерений. Остатки одежды полетели на пол. Она едва заметно кивнула, и он, подхватив ее на руки, шагнул к кровати. Игры были уже ни к чему. Он вошел в нее с ходу, остановился, отступил и задвигался в энергичном ритме, с каждым ударом проникая все глубже. Закусив губу, она ответила тем же.
Это было невероятно, но они как будто действительно слились воедино и пришли к финишу одновременно, содрогнувшись в объятиях друг друга.
Впрочем, пауза длилась недолго. Не прошло и нескольких минут, как он приник к ее соскам и, проведя ладонью по упругому плоскому животу, ощутил легкую дрожь просыпавшегося желания.
На этот раз оба были осторожнее, смакуя каждую ласку, останавливаясь на грани, удерживая рвущуюся страсть.
Клэр не выдержала первой. То темное и неистовое, что жило в ней всегда, взяло верх над осторожностью. В какой-то момент она вдруг выскользнула из-под него, перевернулась и оказалась сверху, оседлав партнера, как наездница.
Завоевав контроль, она повела игру по своим правилам. Ее волосы локонами рассыпались по груди, пальцы впились в его грудь, слетевший с губ стон напоминал рычание.
– Тебе нравится так?
– Да. – Она наклонилась, сжала зубами его набухший сосок и с удовлетворением ощутила прокатившуюся по его телу дрожь.
– Любишь жестокие игры...
– А ты?
Ее зубы оставляли красные следы на его плечах Ногти рвали кожу на спине, но, когда она слегка отстранилась, он поймал губами ее грудь и стиснул так, что она вскрикнула. Острое желание пронзило ее, она опустилась на него сверху и отчаянно завертела бедрами.
Два тела слились в движущийся клубок плоти, который не распался и после того, как оба, выплеснув из себя все, замерли в изнеможении...
Энтони давно уснул, а Клэр не спалось.
Лежа рядом с ним, она думала о том, почему ее жизнь сложилась вот так, а не иначе. Почему они с братом родились не такими, как все. Или стали другими. В чем проблема? В испорченности? Ошибке природы? Или в чем-то еще?
А еще она думала о том, откуда в ней взялась эта горькая обида на весь мир, это желание мстить всем, кто счастлив и удачлив.
У нее были мужчины и кроме Саймона. Точнее, один. И, вспоминая о нем, Клэр все яснее сознавала, что ее путь в темноту начался с него.
Его звали Калеб Джойс, и он преподавал в колледже химию. У него был странный, но милый акцент, обаятельная улыбка и тонкие, изящные усики.
Химия шла у нее из рук вон плохо. Клэр не понимала механизмов реакций, не запоминала формул, не умела решать задачи и составлять уравнения.
Он предложил ей заниматься дополнительно. Сначала в его кабинете. Потом у него дома.
Калеб был внимателен и заботлив. А еще начитан, весел и по-мальчишески бесшабашен.
Ей было чуть за двадцать, ему далеко за тридцать. Стоит ли удивляться, что она влюбилась в него после третьей консультации. А после пятой оказалась в его постели.
Все было чудесно. И больше всего Клэр радовалась тому, что у нее все так, как у других. Как у подруг. Значит, она не псих, не урод и даже не лесбиянка, как Джекки.
Они с Калебом проводили вместе много времени, строили планы, мечтали. Он рассказывал ей о городах и странах, в которых успел побывать.
Когда у нее случилась задержка, она не обратила на это никакого внимания – такое у всех бывает, к тому же Калеб всегда был осторожен и требовал осторожности от нее.
Но время шло, а месячных все не было. И вот тогда она забеспокоилась и купила тест на беременность. Результат ее потряс. У нее будет ребенок! Счастливая Клэр первым делом помчалась к любимому с радостной вестью.
Дальше было то же, что бывает у многих.
Он сказал, что не готов к браку. Что у него нет средств на содержание ребенка и жены. Что ей нужно учиться. Что она сама во всем виновата.
Клэр проплакала три ночи, но никто этого не заметил. Даже близкие подруги, занятые решением собственных проблем.
Саймон был далеко, и она не решилась признаться ему. Мать могла разве что проклясть ее. Калеб предлагал решение, и Клэр согласилась.
Тогда она еще не представляла себе, что такое подпольный аборт и чем это грозит.
Униженная, растоптанная и обозленная, она вернулась в колледж, где ее отсутствие списали на болезнь. Никто ничего не узнал. Всем было наплевать.
Вот тогда в ее душе родилась ненависть.
Только теперь, когда в ее душе затеплилось что-то новое и прекрасное, Клэр поняла, сколько бед
