неправильно поступил. Мне не нужно было целовать тебя.
Слегка разочарованная, Кэлли понурила голову и спросила:
— Тогда зачем ты это сделал?
— Просто я не смог удержаться. Знаешь, меня так тянет к тебе. Ты случайно прикоснулась ко мне рукой, и все преграды были разрушены. Я наблюдал за тобой, и казалось, все мои мечты о лучшей жизни ожили. Как будто ты одна можешь спасти меня. Да, ты точно заслуживаешь большего. Я раскаиваюсь в том, что совершил тогда, и прекрасно понимаю, что у тебя нет причин доверять мне. Господи, если бы это было в моих силах, я бы непременно вернул тот день, и тогда все было бы иначе!
— Ну, мы оба были тогда юными и глупыми, Паоло, — грустно заметила Кэлли. Сердце ее болезненно сжалось: ему нелегко было произнести все эти признания.
— Но я был тогда так равнодушен к тебе. А ведь ты была всего лишь молоденькой девчонкой, ни больше, ни меньше. И мне тогда стало стыдно за свой поступок.
Нет. Момент истины еще не настал, она чувствовала это нутром.
— Ты так и не ответила мне, — грустно проговорил Паоло. Его голос был полон сожаления.
— Что ты хочешь от меня услышать? То, что я тебя простила?
— Нет… Просить об этом — слишком много для меня. Я этого просто не заслуживаю.
Его покаяние убивало Кэлли. Было ли оно искренним? Да и может ли она требовать от него искренности, когда сама утаивает правду?
— На прошлой неделе нам обоим довелось понять, что жизнь чересчур коротка, а смерть может быть слишком внезапна, чтобы изводить друг друга по мелочам. Давай лучше простим друг друга, пока еще не поздно, за те ошибки, которые мы совершили, Паоло.
— А у тебя-то что за ошибки? — он в изумлении поднял одну бровь. — Что ты была такой красивой в том волшебном платье?
— За то, что я так долго была чужой для моих племянников. А должна была всеми своими силами участвовать в их жизни.
— Ну, для этого ты и приехала сейчас, дорогая.
Да, но, кажется, теперь уже слишком поздно. Дети не хотят ее знать. Ведь тогда они прижались к Лидии, чтобы она вытерла их слезы, а за утешением бежали к Паоло. Даже Сальваторе занимал в их сердцах больше места, нежели она… Сглотнув твердый комок, Кэлли сказала:
— Я и правда ничего для них не значу.
— Ну, просто они боятся сказать тебе о своей любви.
И снова волна боли накрыла ее.
— Боятся? Почему?
— Потому что они слишком рано поняли: нельзя ни к кому привязываться так сильно, ведь можно его потерять и тогда будет очень-очень больно. Ты тоже можешь уехать и оставить их. Так зачем любить тебя? Они не хотят новых потерь и болезненных разочарований.
— А как же я могу их разубедить?
— Просто не отворачивайся от них. Правда, настаивать на проявлении любви тоже еще рано, насильно мил не будешь, это же дети. И не надо сразу уезжать в Америку. Думаю, остаться в Италии на некоторое время будет намного лучше. Сделав так, ты сможешь привязать их к себе.
— Да, но это же может занять месяцы.
Паоло пожал плечами.
— И что же? Ты уже сказала, что готова уехать ради своей работы. Или у тебя были другие мысли на этот счет?
— Конечно, нет! Но…
— В Штатах тебя ждет любовник?
— Нет.
— Так неужели работа для тебя важнее, чем дети?
Глаза девушки расширились, и она гневно воскликнула:
— Да как ты смеешь так говорить! Ты просто ничего не знаешь!
— Тогда расскажи мне. Ты же хочешь, чтобы твоим племянникам жилось лучше.
— Безусловно! Я хочу защитить их, насколько возможно, хочу окружить их заботой и любовью, которой они лишились, потеряв родителей.
— Наши мечты и цели совпадают. Так почему же мы с тобой заделались врагами?
— Не знаю! Я не могу трезво мыслить, когда ты так давишь на меня.
— Разве я на тебя давлю?
— Неужели? — спросил он и нежно провел рукой по ее щеке.
— Нет, — сказала она, смущенно заморгав. — Просто я смущена, вот и все.
— Прекрасно могу это понять, — последовала еще одна пауза, а затем Паоло бодро добавил: — У нас есть общая цель, разве мы не можем найти пути для совместной деятельности?
Подавив проблеск надежды, она устало вздохнула.
— А что конкретно ты можешь предложить, Паоло?
— Ты даешь мне один год. Разбираешься со своей работой и переезжаешь жить сюда. Со мной.
— С тобой? Хочешь сказать, в этом доме?
— Именно. Сейчас я владею домом, но ради детей я куплю виллу на окраинах Рима. Хорошенькое местечко с садом, расположенное вблизи от того места, где они жили с родителями. Пусть у них будет возможность ходить в ту же школу и дружить со своими друзьями. Иными словами, я бы приготовил дом для них — и для тебя.
— Хочешь сказать, мы сможем ужиться все под одной крышей?
— Почему бы и нет?
— Потому что твой отец не позволит сделать этого!
— Отец не может диктовать, что мне делать, Кэролайн. Я уже взрослый парень!
— Возможно, но он никогда не простит тебе, что ты занял мою сторону.
— У него нет иного выбора: только принять тебя, хотя бы и в качестве моей жены.
— Предлагаешь мне выйти за тебя замуж?!
— Да, — сказал он преспокойно, словно бы предложение о замужестве было самой заурядной вещью, с которой сталкиваешься каждый день.
— Но ты ведь не любишь меня.
— Так же как и ты. Но зато мы любим детей. Значит, стоит попытаться дать им все то, чего они лишились: дом, двух любящих их людей и нормальные условия для жизни.
— Фиктивный брак? Не бывать этому, Паоло!
— Этого я бы тоже не хотел. Такие семьи долго не существуют.
Кэлли уже не могла выдерживать официальный стиль разговора и пустилась во все тяжкие:
— Предлагаешь нам спать вместе?
С неподражаемым апломбом он выпалил:
— А почему бы и нет? Признаю, любовь в юные годы прекрасна своей непосредственностью, но и у взрослых есть свои забавы и приятные моменты. Может возникнуть связь попрочнее, чем просто физическое влечение.
— А что, если этого не произойдет?
— Тогда останемся друзьями. Именно поэтому я прошу тебя дать мне год. Если мы поймем, что не можем так жить, разрешим это дело иначе. А дети хотя бы на какое-то время почувствуют себя уютно, находясь среди людей, которые их любят. Да и ты познакомишься с ними получше, а они узнают тебя.
— С этим я согласна. А что касается другой стороны дела… интимной…
— Я все прекрасно понимаю, Кэролайн, поэтому не прошу твоего ответа сегодня. Я всего лишь сделал предложение и прошу тебя подумать над ним.
