— К черту, дорогая! — бессвязно забормотал он. — Ты с ума сошла — так рисковать?
— Я…
Он подцепил ее за руку.
— Давай за мной.
Прилив наступал. Теперь высокая вода открывала свободный вход в бухту. Лукас выбрался на мелководье и выкарабкался на берег. Шквалистый ветер почти улегся, и когда они добрели до скал, загораживавших пляж, выглянуло солнце, а море стало гладким как стекло.
Еще несколько неверных шагов, и вот он — пляж. Ноги Кьяры заскользили по гальке.
Лукас напряг все силы, забросил ее себе на плечо и двинулся на сухое место.
Как была, в мокром платье, Кьяра свалилась на песок. Босая, с лохмотьями вместо рукавов, с оборванными юбками, которые выставляли ее ноги напоказ всему свету.
Лукас выглядел ничуть не лучше в перепачканной сорочке и промокших бриджах.
— Однако, видок у нас — будь здоров, — пробормотала она, вытаскивая водоросли из волос.
— Просто скандальный. — Перекатившись на колени, он обнял се. Ей было холодно. Зуб на зуб не попадал. Но Кьяра услышала, как бьется его сердце, и ей стало тепло. Какое-то время они слушали этот уверенный стук, которому вторил шум набегающих волн.
Затем она ощутила его теплое дыхание на лице: Лукас вдруг начал смеяться.
— Как ты думаешь, об этом напишут в газетах? Я так и вижу жирный заголовок в колонке сплетен: «Лорд X. снова угодил в жаркую переделку!»
— Какая там «жаркая»! Ты дрожишь от холода, — возразила Кьяра. — Я думаю, заголовок будет таким: «Лорд X. окунулся в новое приключение с Черной вдовой». Нет, лучше по-другому: «Лорд X. устроил новый заплыв!»
— У тебя явные способности к журналистике, как, впрочем, и к науке. — Он чмокнул се в лоб. — И чего ты только у нас не можешь?
Кьяра из-под ресниц глянула на словно высеченный из камня контур его лица, которое вдруг стало до боли знакомым. «Я так сильно тебя люблю, но это выше моих сил».
Она закашлялась и выплюнула воду.
— Я плохо плаваю, — сказала Кьяра. — Ты мог в этом убедиться.
— На твое счастье, я в свое время натренировался.
— Да, верно, на мое счастье. — Кьяра прижалась к нему. Слишком скоро все закончится.
— Кьяра? — Он взял ее лицо в ладони. — Ты плачешь, счастье мое?
— Нет. — Ее печаль смешалась с соленой морской водой. — Да.
— Тебе больше ничто не угрожает. Шеффилды теперь близко не подойдут к тебе и Перри.
— Знаю…
— Тогда в чем дело? Зачем лить слезы? — прошептал он.
«Люблю!» Рыдания стали громче. Заключив Кьяру в объятия, Лукас гладил ее по волосам, пока она не успокоилась.
— Ох, извини, — Кьяра вытерла глаза. — Это потому, что я… уже скучаю по тебе.
— Уже скучаешь по такому мерзавцу с куриными мозгами, как я? — Он тряхнул головой, и с него дождем посыпались мелкие брызги. — Я-то подумал, что это от радости, потому что ты наконец избавишься от меня.
— Не надо шутить. — Кьяра не знала, что еще сказать. — Я пытаюсь говорить серьезно.
— Тогда я тоже буду говорить серьезно. — Он приподнял ее лицо за подбородок. — Я не собираюсь уходить от тебя и Перри. — Его губы тронула улыбка. — Я готов начать новую жизнь. Жениться на тебе, если ты согласишься.
— Я…
— Признай, мы же подходим друг другу.
— О, Лукас. — Она боялась заглянуть ему в глаза. — Нас влечет друг к другу. Но я не хочу брака по расчету. Мне нужно, чтобы ночью ты был рядом со мной, а не шлялся где-нибудь со своими приятелями.
— Больше никакой выпивки, никаких борделей, никаких ночных пташек, да?
Она кинула.
Лукас расплылся в улыбке.
— Мне кажется, я смогу прожить без всего этого.
— Не надо шутить, — повторила Кьяра.
— В жизни не был серьезнее, милая. Единственное, чего я хочу, — это прожить жизнь с тобой, Перри и нашими детьми. Ты же не будешь возражать, если мы выставим на поле целую крикетную команду из наших детей?
Кьяра судорожно сглотнула.
— Если боишься, что пострадает живая изгородь и дорожки в саду лондонского дома, мы можем тренировать подачу в доме, комнат хватит.
Ей все-таки удалось совладать с голосом.
— Ты совершенно и полностью…
— …безнадежный и невозможный, — подхватил Лукас. — Я знаю. — Неожиданно его глаза сверкнули тем же самым оттенком голубого, что и море рядом. В них она увидела отражение пустельги, парящей в вышине, и свое заплаканное лицо. — Я недостоин тебя, но эгоистичен настолько, чтобы спросить. Не выразить словами, как я люблю тебя. Выйдешь за меня, Кьяра? По-настоящему?
— Да…
Он поцеловал ее. Основательно, не торопясь.
— Но…
Лукас застонал:
— Какие еще, к черту, «но»?
Их прервал оклик, долетевший с обрыва. Лукас помахал рукой Джеку.
— У нас все в порядке, — крикнул он. — Отведи детей и Баттершемов в поместье. Там увидимся.
Джек кивнул и двинулся вверх по склону, с Перегрином на руках.
— Ладно, так что за «но»? — спросил Лукас.
— Но, — повторила Кьяра, — прежде чем мы начнем договариваться о женитьбе, надо подвести итог нашему старому соглашению. Мы ведь заключили пари, если помнишь. Так кто из нас победил и что он получит?
— Хочешь, чтобы я признал себя проигравшим? — удивился Лукас. — Ладно, ты забрала мое сердце. Это точно. Но что касается орнитологии… — Неожиданно Лукас запрокинул голову и посмотрел в небо. — Видишь парочку птиц-рыбаков? Это самец и самка. А тебе известно, что они каждый год возвращаются в одно и то же гнездо?
Кьяра глядела на птиц, реявших в вышине.
— Помнишь, ты говорила, — промолвил он, — что если выиграешь, то ничего не будешь требовать от меня.
Она губами легко коснулась его губ.
— Ты научил меня заявлять свои права. Поэтому я заявляю свои права на тебя. На твой смех, твою доброту, умение сочувствовать и даже на кое-какие твои проделки. В разумных пределах, разумеется, — добавила она, помолчав.
Лукас хмыкнул.
— Я люблю тебя всем сердцем, — снова заговорила Кьяра. — Но буду честной. Это я должна признать поражение. Поэтому сам выбирай себе награду.
— Ладно. Согласен стать победителем, потому что теперь знаю, куда я тебя поцелую.
Кьяра почувствовала, что краснеет.
