не нарваться на растяжку. И лишь краем уха Седой услышал разговор представителя военкомата – пузатенького очкастого подполковника – с капитаном, руководителем военного оркестра.
– От пьянки, от чего же еще, – рассказывал подполковник капитану. – Они ж все, как приходят оттуда, сразу на стакан садятся. Какой же организм выдержит…
Мутная пелена упала на глаза Седого. Из этой кроваво-белесой пелены предстал вдруг Дрюня, вытянувшийся в струну на больничной койке в свои последние мгновения жизни. Его глаза широко раскрылись в этот момент – он хотел увидеть кого-то, кто был ему нужен, крайне необходим в этот последний миг, но перед глазами был только потолок палаты, покрытый пожелтевшей от времени, облупившейся местами краской…
В два широких шага Седой преодолел расстояние до подполковника и сгреб его бушлат на груди в один комок. Тряхнув его так, что фуражка военкоматовца, похожая больше на военный аэродром, улетела куда- то за могильную оградку, Седой тихо, но внятно сказал:
– Прапорщик спецназа ГРУ Андрей Иванович Паршаков пал смертью храбрых в бою при выполнении особо важного правительственного задания. Только не знал об этом… Понял, ты, крыса тыловая?!
Седой отшвырнул от себя подполковника и, сгорбившись, пошел за своими разведчиками, которые встали в проходе, безмолвно глядя на барахтающегося в тесноте могильных оград офицера военкомата…
История десятая
День ВДВ – 2 августа
Августовская ночь была душной. Ни один листок на деревьях, ни одна травинка на земле не шевелились, задавленные плотной, осязаемой духотой. В старом саду пахло яблоками, малиной и тиной от раскинувшегося у самой кромки сада озера.
Стас лежал на плащ-палатке, брошенной на траву, и бездумно смотрел в черное южное небо, причудливо изукрашенное мириадами звезд. Огромная луна, похожая на серебряный поднос, казалась такой близкой, что можно было допрыгнуть до нее и ухватиться за край. Она была так близка, что можно было без оптики разглядеть и горные кряжи, и моря, и кратеры на ее поверхности. Млечный Путь раскинул шлейф из больших и малых звезд, которых было так много, что отсюда, с Земли, они казались размытой полосой тумана. Это было невероятное, завораживающее зрелище. В своем родном Питере, в северных широтах Стас никогда не видел такого неба…
И вдруг он подумал, что Чечня находится совсем рядом, в каких-то ста пятидесяти километрах… И небо там, вероятно, такое же необъятное и набитое миллиардами звезд. Он повернулся к Седому, который, сидя на походном раскладном стульчике, помешивал в казане ароматную уху, и сказал:
– Слушай, Седой, а ведь в Чечне, наверное, было такое же небо? Как же мы его не видели?
– А у тебя там было время и желание созерцать небесные светила? – вопросом на вопрос ответил Седой. – И там небо такое же, да. Расстояние-то совсем малое по космическим меркам. Только там голова совсем другими мыслями была занята… Не до космоса было… К сожалению…
– Грустно это. – Стас сорвал травинку и закусил ее зубами. – Разве можно воевать под таким невыразимо красивым небом?
– Кхе-ха! – Седой то ли кашлянул, то ли ухмыльнулся в вислые усы. – Ты, парень, совсем в лирику ударился? Или нас кто-то спрашивал, можно ли воевать в таких заповедных краях? Или кого-то из тех, кто приказы отдавал – и с одной, и с другой стороны, – заботило это небо, леса и горы невероятной красоты? Их люди-то не заботили, а ты о красотах природы…
– Да. Все верно… – Стас с тоской смотрел на угли костра, выстреливающие в тягучий неподвижный воздух сада маленькие ярко-алые искры. Они взлетали, как трассирующие пули, оставляя за собой светящийся след, и гасли на лету… – Только неправильно это… Неправильно…
– Ну, так не воевал бы! – вдруг озлился Седой. – Бросил бы автомат и сказал: «Да идите вы все к черту! А я пошел домой!»
Стас не обиделся. Он ценил дружбу Седого. Он приехал к нему на Кавказ из далекой Северной столицы, чтобы вместе с ним и с пацанами из разведгруппы отметить день ВДВ, и не хотел ссориться. Слишком многое из прошлой жизни связывало их неразрывными узами. Слишком много они значили друг для друга. Каждый из них был там, на войне, частью одного целого, и это целое было частью каждого из них…
К ним подошли Батон и Кум и плюхнулись рядом на траву.
– Ну что, батя, скоро? – спросил Кум, огромного роста пулеметчик. – Запах с ног валит!
– Скоро. Минут двадцать еще…
А от стола, накрытого под большим навесом в саду, неслись обрывки разговоров: «…а Саня Калмычок? Во Франции, в Иностранном легионе… А Дэн-сапер? В Сербии. Уже пять лет… А Вовка Маньяк? Погиб Вовка… На растяжке подорвался… А Витек Ткаченко? Кто знает, пацаны? Погиб в Косове. В батальоне спецназа «Белые волки» воевал… А Леха Рубан? Умер от ран в прошлом году… Коля Панас? В 2008-м похоронили… А Дрюня, Дрюня-то? Инсульт. В прошлом году… Умер… Умер… Погиб… В психушке… «Белка» накрыла… В тюрьме за изнасилование…»
Седой притащил на стол казан с ухой, и Батон, вооружившись «разводягой», стал разливать дымящееся, ароматное варево по тарелкам. Разведчики задвигались, рассаживаясь поудобней. Кто-то стал разливать по рюмкам водку…
Выпили за «крылатую пехоту». Подняли второй – за тех, кто сейчас «тащит» нелегкую службу разведчика. Третий тост… Поднявшись, обнялись и молча выпили за тех, кто уже никогда не сядет с ними за один стол. Выпили четвертый – чтобы в ближайшем обозримом будущем ни за кого из присутствующих не пили третий…
Потом пошли воспоминания. «А помнишь, под Чечен-Аулом… А помнишь, в Турты-Хуторе… А помнишь, под Дышне-Ведено… А помнишь… А помнишь… А помнишь…»
Стас отошел в сторонку и, присев на походный стул Седого, закурил. Со щемящим чувством горечи смотрел он на своих братишек, которые прошли огонь, воду, медные трубы… Не сломала их военная судьбина, не победила вечно голодная старуха-Смерть, долго охотившаяся за каждым из них в чеченских горах… Добивают постепенно старые раны… Уходят братишки один за другим, один за другим… Вот и в этот приезд – недосчитались еще двоих… Стас отвернулся в глухую липкую духоту ночи и украдкой, хотя его и так никто не видел, смахнул непрошеную слезу.
А над ними полыхало созвездиями безбрежное ночное небо. Большая Медведица, склонив огромный небесный ковш над своим медвежонком, поила его звездной россыпью и никак не могла напоить столетьями… Венера – далекая и близкая – подмигивала красноватым глазом, обещая негу и вечный покой… Млечный Путь искрился алмазами, указывая дорогу к вечности, по которой им всем еще придется пройти. И не было никакого дела бездушным звездам до маленькой, затерявшейся в бескрайних кавказских лесах, на берегу большого озера группы бывших разведчиков. Прославивших себя на войне и никому не нужных в этой мирной, живущей по закону джунглей «каждый сам за себя», жизни…
