Берендеев лес

БЕРЕНДЕЕВ ЛЕС

Не отступлю в любви я и в молитве.

Господь, мы достояние твое!

Даруй победу правым в страшной битве!

Жизнь кончилась - настало житие...

  

Вместо эпиграфа...

               Наши мертвые не исчезают,
               А живут они в женской груди,
               С неба снегом они прилетают.
               Ни надежды, ни смерти не жди…
  Запоёт, полыхнет золотая заря,
 Небо вспыхнет бушующей страстью своей!
 Слушай голос воды, слушай голос огня…
 В тихом ветре услышишь ты ропот ветвей:
 Это пращуров наших дыханье.
               Наши мертвые не исчезают,
               А таятся незримо в тенях…
               Души предков над нами витают,
               Повторяясь, как  капли в дождях.           
 Слушай голос огня, слушай голос воды.
 Слушай вздохи деревьев - шуршанье ветвей.
 В луже тень застывает пластинкой слюды…
 Не отрекайся от древних своих корней:
 Это пращуров наших дыханье
               В детском плаче, в мерцающих углях
               И в березках, плачущих тихо,
               И в летящих ветром конях,
               И в кормящей щенков волчихе…

 Слушай голос воды, слушай голос огня.
 Слушай скрежет и стенанье голых скал…
 Им дарован Свет немеркнущего дня -
 Так выходит из начала всех начал:           
 Это пращуров наших дыханье….
               Не таятся они под землей,
               А трепещут в пылающем пламени,
               За своей божественной броней
               Они плачут о наших страданиях…

                          Игорь Срибный

Глава 1

                   Степан шел долго. Уж и луна сменилась дважды, поменяв узкий бледный серп на огромное, сребром сияющее ночное солнце. И зной лета красного стал потихоньку сменяться холодом ночным, да прохладой ласковой утренней…  А он все шел, пересекая реки, леса и овраги…

                   В пути Степан питался только дарами земли – земляникой, ежевикой, малиной, дикой грушей  да пил сладкую воду ключей, бьющих из-под земли и из каменьев скальных.

                   На исходе второго месяца своего долгого странствия, утром ранним, прохладным и чистым, песнями ранних птах наполненным, за Онегою-рекой он вышел к лесу, именуемому в народе Берендеевым. Степан облегченно вздохнул и, осенив грудь крестным знамением, отправился искать скит монаха-отшельника Мефодия.

                   Лес встретил его настороженной тишиной и сумрачным тихим светом, с трудом пробивающимся сквозь плотный лиственный свод. Лес был стар и дремуч. Глаз не видел привычных в других лесах тропинок, путниками протоптанных, и троп звериных, и оттого казался диким, злым и необитаемым.

                   Памятуя казацкую выучку свою, Степан выдернул из-за веревки, служившей ему поясом, топор и стал делать зарубки по пути, чтобы заблукавши ненароком, дорогу назад найти. Шел Степан по наитию, размышляя, что путник любой, к монаху направляющийся, должен путь к его скиту найти, с какой бы стороны в лес ни вошел…

                   Преодолев бурелом и испив водицы из ключа лесного, студеной до ломоты зубовной, вышел ходок неожиданно на поляну малую, где и увидал сруб бревенчатый с острым куполом-маковкой, крестом восьмиконечным увенчанный. У двери, под навесом из тёса лежал огромный волк, внимательно глядя на Степана желтым безжалостным глазом. Степан, в свое время прошедший обряд посвящения, знал, что волк не тронет его, чувствуя Своего, и смело направился к срубу. Волк лениво встал и отошел  в сторонку, освобождая путь человеку. Степан отворил скрипучую дверь, висевшую на петлях из крепкой кожи быка, и заглянул внутрь. Обстановка скита была убога: низкий стол, сбитый из крепких досок, два табурета да лавка, накрытая овчинным полушубком. В углу теплилась лампадка под ликом Спасителя… Но пол земляной был выметен чисто, печурка небольшая, глиной обмазанная, выбелена известью, а пучки трав лесных, по углам развешанных, наполняли скит запахами полынно-пряными сладостными.

                   Затворив дверь, отошел Степан к навесу из жердей, стоящему у края опушки, присел на чурбак у стола и приготовился к долгому ожиданию...