Ким расплатилась за клюкву.
– Было очень приятно поболтать с вами. Дженни, – сказала она, отходя от кассы. – Желаю вам счастливого Рождества.
– И вам того же, – улыбнулась Дженни.
– Что с тобой происходит? – наклоняясь вперед, спросил отец. – Ты весь вечер витаешь где-то в облаках.
– Я знаю. Прости. Просто… я думаю.
– О чем или о ком?
Ким печально улыбнулась:
– Я совершенно не умею скрывать свои, чувства.
– Хочешь, поговорим?
– Да нет, не о чем говорить. Не знаю. Я злюсь на себя.
– Почему?
– Потому что я – упрямая, самовлюбленная тупица. Ты можешь оспорить мое мнение, – улыбнулась она.
– Мне я оказалось, что ты говоришь обо мне, – отшутился отец.
Ким засмеялась.
– Думаю, с годами все становятся похожи на своих родителей. Кажется, так принято говорить?
Отец подумал секунду и серьезно спросил:
– А что, если твой отец изменился?
– Не знаю. Я, во всяком случае, не изменилась. К тому же слишком поздно что-либо менять.
– За прошедший месяц я усвоил одну мудрую истину: никогда не бывает слишком поздно.
– Кстати, – желая сменить тему, Ким взглянула на часы, – половина двенадцатого. Ты еще не очень проголодался? Может быть, не будем ждать двенадцати?
– Ну уж нет. Все в свое время. После того как часы пробьют полночь, обменяемся подарками и…
– Папа, я уже говорила тебе, что получила свой подарок…
Он улыбнулся:
– Я еще не видел, как ты катаешься на, нашем катке.
– Завтра, может быть, увидишь.
– А сейчас? Я бы мог смотреть из окна, – сказал он, вставая и зажигая свет во дворе.
Ким удивленно взглянула на него:
– Прямо сейчас?
– А почему бы и нет? В конце концов, сегодня Рождество.
Ким кивнула. Если она как следует утеплится, то, может быть, и сумеет противостоять холоду. Надо только двигаться, и тогда мороз не страшен.
– Хорошо, – сказала она и отправилась искать недавно купленные коньки.
Гарольд стоял у окна, наблюдая, как Ким выбирается на лед.
Сделав несколько скользящих шагов, она помахала ему. Отец, гордо улыбался, глядя на дочь. Гарольд с удовольствием понаблюдал бы за ней еще, но ему предстояло выполнить одно дело.
Несколько минут назад пошел снег, и Тони включил дворники. Когда он затормозил у дома Риссонов, по радио запели рождественский гимн. Гарольд Риссон удивил его, настояв, чтобы он приехал к нему, как только сменится с дежурства. В конце концов, он мог побеседовать о предписанном лечении с Гаркави. Ведь это он его кардиолог, а не Тони.
Тони вышел из машины и пошел к дому. В доме было темно, и только елка светилась в окне гостиной. Тони покачал головой. Наверное, Риссон дождался, пока Ким ляжет спать, и только потом пригласил его.
Тони остановился у двери. К ней был пришпилен конверт с его именем. Он вытащил из него записку и прочитал:
Поздравляю и желаю счастливого Рождества.
P.S. Будь терпелив с Ким. Помни главное: она любит тебя.
Ким чувствовала себя уже увереннее. Как жаль, что нет музыки, подумала она, увеличивая скорость и раскинув в стороны руки. Она попыталась сделать пируэт, но потеряла равновесие и упала на лед. Ким расхохоталась, потом поднялась, посмотрела в окошко и шутливо поклонилась отцу. И вдруг увидела, что у кромки катка стоит Тони.
Она села на лед, не чувствуя, как холод и влага просачиваются сквозь джинсы.
– Тони? – тихо спросила она, смахнув с ресницы снежинку.
