— Я вам говорил, что следовал за отрядом Антинагуэля, и должен прибавить, что порою обгонял его. Третьего дня, при восходе солнца, токи достиг долины, на которой был праздник. Скользя как змей в высокой траве, я обогнал отряд на двадцать шагов. Черный Олень, как только увидал великого токи аукасов, направился к нему, и так как я не сомневался, что эти люди обменяются новостями, которые нам пригодятся, то подполз как можно ближе, чтобы не потерять ни слова из их разговора, и таким образом, сами не подозревая того, они объявили мне свои намерения.
— Свои намерения? — с живостью спросил дон Трегорио. — Что ж они, нападут на нас?
— Антинагуэль хочет освободить генерала Бустаменте. Тот обещал возвратить индейцам Вальдивию, если они помогут ему возвратить прежнюю власть.
— О, — сказал дон Грегорио, — это легко сказать, но трудно сделать.
— Мой брат ошибается. Солдатам придется идти по
— О, Господи! — вскричал дон Грегорио. — Что же делать?
— Солдат перебьют, — заметил дон Тадео. Курумила молчал.
— О, — сказал граф, — я знаю предводителя, он не такой человек, чтоб не найти средства выручить своих друзей, когда они в опасности.
— Увы! — возразил дон Тадео. — Этого несчастия нельзя избежать: нет другой дороги, кроме этого проклятого прохода. А так пятьсот храбрецов могут победить целую армию, даже разбить ее наголову.
— Тем не менее, — настойчиво продолжал молодой человек, — я повторяю, предводитель опытный воин, он что-нибудь да придумает. Я уверен, он найдет средство помочь нам.
Курумила улыбнулся французу, делая утвердительный знак.
— Я был уверен в этом, — сказал Луи, — говорите, говорите, предводитель. Вы ведь знаете, как нам избегнуть этого опасного прохода?
— Я не утверждаю этого, — отвечал ульмен, — но если мои бледнолицые братья предоставят мне свободу действий, то я позабочусь о том, чтобы разрушить намерения Антинагуэля и его сообщников, а может быть, заодно и освободить девушку с небесно-голубыми глазами.
— Говорите, говорите, предводитель, — с живостью вскричал граф, — объясните нам ваш план! Эти кавалеры совершенно полагаются на вас. Не правда ли, господа?
— Да, да, мы слушаем вас, предводитель, — сказал дон Тадео.
— Пусть мои братья хорошенько подумают: надо ли мне предоставлять полную волю распоряжаться экспедицией.
— Даю вам слово, ульмен, — сказал дон Грегорио, — что мы будем делать только то, что вы прикажете.
— Прекрасно, — сказал предводитель. — Пусть мои братья слушают.
И затем, не медля более, он поведал им свой план, одобренный всеми. Дон Тадео и граф были особенно восхищены этим планом, они ожидали самого лучшего исхода дел. Переговорив обо всем, четыре собеседника решили лечь спать, тем более что настала ночь и надо было приготовиться к опасностям и> случайностям завтрашнего дня. Курумила, который несколько суток почти не спал, просто чуть не валился с ног от усталости. Один Луи, кажется, не чувствовал необходимости восстановить свои силы, послушать его, так надобно бы сейчас же отправиться в путь. Но благоразумие требовало, чтобы все отдохнули, но, несмотря на слова графа, собеседники простились и разошлись. Молодой человек, принужденный против воли согласиться с мнением людей более опытных, с неудовольствием пошел в свою спальню, надеясь, что завтра не даст своим друзьям проспать назначенный час. Он увел в свою комнату Курумилу в надежде потолковать с ним, но бедный ульмен так устал, что, повалившись на мат, служивший ему постелью, тотчас же захрапел. К чести Луи надо сказать, что он не сердился на предводителя; несмотря на свое молодое нетерпение, он понял, что от Курумилы зависит успех завтрашнего дня и что ему следует восстановить свои силы. Он вздохнул и предоставил ульмену полную волю храпеть сколько тому было угодно. Но сам заснуть не мог. Он взобрался на плоскую крышу дворца и стал смотреть на высокие горы, рисовавшиеся на горизонте, мечтая о том, как завтра он сам освободит донью Розарио из плена.
Нет ничего сладостнее и прекраснее южноамериканской ночи. Темно-голубое небо с бесчисленными звездами, между которыми ярко блестит Южный Крест, благоухание земли, освежаемой ветерком с моря, — все это располагает к мечтательности. Луи долго мечтал, глядя на горе и на небо. Когда же он стал спускаться в комнату, звезды погасали в небесной выси и горизонт начал слегка сереть. Начинался рассвет. Молодой человек быстро спустился по лестнице, чтоб разбудить других. Но те были уже готовы, хоть сейчас выезжать, и ждали только его.
Американские ландшафты грандиозны и величественны. Западноевропеец не может составить о них полного и правильного представления. Европейские леса пали под ударами дровосека, так что в самых безлюдных местах чувствуется присутствие этого царя творения. Столько поколений жило на земле старой Европы, столько государств, словно огнедышащие горы, поднимались и рассеивались в горах, так что можно сказать, что люди тут живут почти в условиях своих предков. Повсюду природа изменена рукою человека. Но в Америке десница Божия видна везде. И оттого всякий новоприбывший, любуясь девственной природой Нового Света, невольно проникается благоговением. В Новом Свете нет неверующих, их там и быть не может. Это земля живой и простодушной веры. Повсюду творения Божьи свидетельствуют о величии Творца.
Чилийская и особенно арауканская земля одна из самых гористых и неспокойных местностей на земном шаре. В Чили более двадцати действующих огнедышащих гор, из которых некоторые, например Аутако, достигают огромной вышины. В этой стране землетрясения необыкновенно часты: года не проходит, чтоб не разрушило одного или нескольких городов. Приморская часть Араукании плоская, но и здесь равнина заметно волниста. Она постепенно подымается к Кордильерам, а в некоторых местах виднеются высокие холмы, почти горы.
В десяти милях от Сан-Мигуэля у бедного местечка de la Frontera, населенного несколькими десятками гуилихских пастухов на арауканской дороге, равнина резко подымается и упирается в величественную гранитную стену, вершина которой покрыта девственными еловыми и дубовыми лесами, «неведомыми лучам солнца». В этой стене словно прорублен проход не более пятнадцати шагов в ширину. Длина его около четырех с половиною верст. Он прихотливо извивается, так что, когда едешь, кажется, возвращаешься туда, где только что был. Обе стороны этого ущелья покрыты деревьями и кустами, которые расположены террасами. Таким образом, здесь сама природа устроила укрепление для защиты прохода. Дон Тадео верно определил неприступность этого места, сказав, что пятьсот храбрецов могут тут защититься против большого войска.
Это-то место и называется
Солнце начинало всходить. Все еще было полупокрыто ночными тенями, которые быстро уменьшались, придавая предметам фантастический вид; окрестность постепенно освобождалась от густого покрова тумана, и покров этот разрывался на острых выступах скал и вершинах деревьев. Глубокое молчание царило в проходе, казалось, вблизи нет ни души. Огромные стада лысоголовых андских стервятников медленно кружились в недосягаемой высоте. Порой посреди кустарника, стоя на вершине, вигон выставляла свою умную голову, беспокойно нюхала воздух и исчезала. Если б человек мог подняться в эту минуту на высоту полета стервятников, то ему явилось бы странное и любопытное зрелище. С первого взгляда он понял бы, что эта обманчивая тишина
