говорит, на вырубку». Пастухи, видишь ли, сказали ему, что там зайцы кишмя кишат. Чушь!
— Да это точно, только сейчас слишком сухо, — сконфуженно пробормотал молодой.
— Позови Арапа! — приказал Прихода, приставив свою длинную двустволку к стволу сливы и сердито дернув гончую, вокруг которой, виляя хвостом, увивался метис.
Молодой человек позвал свою собаку:
— Арап, ко мне!
— Чего же вы лису не убили? — спросил Фокасинов. — Я видел ее — на шоссе выходила. Хороша лиса, огневка!
— Шкура у них сейчас никудышная, — сказал Прихода и сел к очагу, скрестив ноги по-турецки. На босых ногах его были резиновые царвули.
— Хм, шкура! Да она у меня пятнадцать цыплят сожрала! Я уж решил, вы ее убьете, час целый ждал выстрела. Разве ж это дело! — рассердился дорожный мастер.
— То ли сожрала, то ли нет, — сказал Прихода, подняв левую бровь и озабоченно взглянув на свою гончую.
— Как нет? Вру я, что ли?
— Кто тебе говорит, что врешь. Просто неизвестно, сожрала их эта лиса или другая. Здесь их по меньшей мере десяток.
_ Что ж, я не видал ее? Тоже скажешь! Убей ее, вот тогда скажу тебе: молодец! Шкура, говоришь, никудышная. Потому и говоришь, что убить не можешь!
— Панталей, — обиженно возразил Прихода, — я слов на ветер не бросаю. Спроси вот учителя, она ведь три раза на меня выбегала. Если бы я только захотел, я бы из нее решето сделал!
— Точно, — подтвердил молодой.
— Я-то радовался, что вы меня от нее избавите, а они — шкура никудышная!
— У каждого свой интерес, Панталей, — примирительно заключил Прихода, прикуривая сигарету от уголька.
Молодой человек сел возле него и положил ружье рядом.
— Шкура у лисы хороша только в ноябре. В остальное время — брак, — сказал он и лег на бок. Его серые веселые глаза тревожно шарили по шоссе, где осталась его собака.
— Брак — не брак, а я их живьем ловлю! — заявил Фокасинов.
— Кого ловишь? — заинтересовался Прихода.
— Пойди да посмотри.
Учитель приподнялся и бросил взгляд на кучу хвороста. Лисы не было видно, но молодой человек заметил цепь, один конец которой был привязан к дереву.
— Собаку держишь на цепи? — спросил он.
Фокасинов даже не взглянул на него, занятый стряпней.
— Иди, иди, погляди, — сказал он, не сводя глаз с кипящей воды, в которой плясали кусочки лука и помидоров.
Учитель встал, приложил руку козырьком ко лбу и напряг свои зоркие глаза.
— Ба! — воскликнул он удивленно. — Там что-то есть! Вроде лиса. Лиса, — обернулся он к Приходе.
Прихода вскочил, и они пошли смотреть лису.
Чернушка лежала, свернувшись в клубок. При виде красного патронташа учителя и жесткого блеска в глазах его товарища она прижала уши. Ее острый нюх тут же уловил особенный запах этих людей. Чернушка встретила их враждебно, хотя ничем не выдала своего испуга. Цепь вытерла шерсть на ее шее, хвост свалялся, но ясные глаза смело смотрели в глаза охотников, словно читая их мысли.
— Как сжалась-то кумушка! — взволнованно воскликнул учитель.
— Летнего помета, черненькая, — авторитетно заявил Прихода, пристально и хмуро разглядывая Чернушку. — Как ты ее поймал, Панталей? — повернулся он к дорожному мастеру, который все еще сидел на табуретке перед очагом.
— Капканом, — ответил Фокасинов. — Старую лису никогда в капкан не заманишь. Молоденькая впросак попала.
Он взял цепь и вытащил Чернушку из ее укрытия. Она изо всех сил сопротивлялась.
— Не рвись! Куда бежишь? Никудышный хвост у нее. Видишь, учитель, кончик не белый. Одно время такие трубочисты редко встречались. А теперь все такие. Откуда развелись, черт их возьми? Мех ничего не стоит.
Он отпустил цепь и добавил:
— Я как-то в один год убил семнадцать лисиц, и все красные. А две так просто огонь! Шерсть густая, волос мягкий, хвост — что твоя кудель, глаз не отведешь. Приехал скупщик. Купил за сколько положено, а за двух я с него взял вдвойне. Тогда за пару давали тысячу четыреста.
— И я раз убил красивую лису, — сказал учитель. — Сучку. Выбежала на полянку, блеснула да там и осталась. Прямо в лоб угодил!
Метис снова залаял, и во двор вбежал черный как смоль охотничий пес с красно-бурой мордой и бровями.
— Арап пришел, привяжи его! — сказал Прихода.
Учитель кинулся ловить собаку, но Перко успел уже броситься на пришельца. Собаки схватились. Арап был крупнее, но метис сбил его с ног, вцепился в горло, и собаки покатились по земле.
Фокасинов замахал деревянной ложкой. Учитель попытался разнять собак пинками, но те еще больше разъярились. Прихода скинул с себя пиджак из домотканого сукна и набросил на собак. Те тут же разошлись.
— Бери Арапа! — крикнул он. — И держи крепче! Где поводок? Ну и мерзкая у тебя собака, Панталей! Возьми ее, ну, возьми!
— Перко — сущий дьявол, — гордо сказал дорожный мастер, отгоняя метиса к дому.
— Герой, потому что мой совсем без сил. Целый день работал, не то досталось бы твоему храбрецу по первое число, — сказал учитель, задетый поражением своей собаки.
— Перко и с лисой справится, — заявил Фокасинов.
— Мой Арап перегрызет им горло в два счета.
— Что-то не верится. Лиса умеет защищаться. Собаке не так легко с ней сладить.
— Попробуем! — загорелся учитель.
— Бросьте вы это дело, — сказал Прихода, снимая замасленную кожаную сумку и вытаскивая из нее половину белого деревенского каравая и фляжку с водкой.
— Пусть Арап отдохнет немного. А потом, если он не перегрызет ей горло за пять минут, я тебе подарю его вместе с поводком.
Фокасинов недоверчиво усмехнулся, и молодой человек почувствовал себя еще более задетым.
— Ради такого случая и собаки не пожалею, — сказал учитель не без злобы. — Давай попробуем. Согласен?
— Что ж, согласен.
— Договорились, — сказал учитель и нахмурился.
Сели есть. Учитель развязал свой рюкзак, вынул брынзу, два стручка перца и половину вареной курицы. Фокасинов поставил кастрюлю с похлебкой. Прихода взял своей короткой рукой ложку и стал шумно хлебать суп.
Несколько минут ели молча, потом спор разгорелся с новой силой. У молодого учителя пропал аппетит, он стал рассеянным и раздражительным. Фокасинов его подначивал:
— Кишка тонка у твоего Арапа. Чернушка с него с живого шкуру спустит. Она на такие дела мастерица.
Внезапно учитель встал, отвязал Арапа и повел его к куче хвороста.
— Учитель, берега собаку! Лиса может ее покалечить! — крикнул ему вслед Прихода.
Но учителя уже нельзя было остановить.
Подойдя к куче хвороста, собака учуяла лису и залаяла.
Дорожный мастер и Прихода встали.
