становилось больно.- У меня есть мысль.
И он показал почтовую бумагу, конверты с марками и карандаши.
- Мы все можем послать домой письма почтовой бригантиной. Консул позволил зайти к нему и надписать адреса чернилами.
- Что ж, все-таки что-то новое,- заметил клерк.- Мне это и в голову не приходило.
- Это вчерашняя болтовня о возвращении домой меня надоумила,- пояснил капитан.
- Ну, давайте, что ли,- сказал клерк.- Попробую и я.- И он отошел подальше, туда, где лежало каноэ.
Двое других остались под деревом. Они то принимались писать, то вымарывали написанное; то сидели, уставившись на залив, покусывая кончик карандаша, а то переводили взгляд на клерка, который сидел в тени каноэ, упершись в него спиной, ухмылялся и кашлял, а карандаш его проворно летал по бумаге.
- Не могу,- вдруг произнес Геррик.- Духу не хватает.
- Послушайте,- сказал капитан с непривычной серьезностью,может, и трудно писать, да еще неправду, знает бог - трудно. Но так будет честнее. Что вам стоит написать, что вы здоровы и счастливы, но, к сожалению, не можете послать денег с этой почтой. Если не напишете такого я вам скажу, как это называется: это будет чистейшей воды скотство.
- Легко говорить,- возразил Геррик.- Я вижу, вы и сами не очень-то много написали.
- При чем тут я?- вырвалось у капитана. Голос его был не громче шепота, но насыщен волнением.- Что вы обо мне знаете? Если бы вы командовали лучшим барком, какой выходил из Портленда, если бы вы валялись пьяный на койке, когда барк налетел на рифы в Группе Четырнадцати островов, и, вместо того чтобы там остаться и потонуть, вылезли бы на палубу, и отдавали пьяные распоряжения, и загубили бы шесть душ, тогда бы вы имели право говорить! Вот так,- сказал он уже спокойнее,- такова моя история, теперь вы ее знаете. Недурно для отца семейства. Погибли пятеро мужчин и одна женщина. Да, на борту находилась женщина, хотя нечего ей там было делать. Наверно, я отправил ее прямо в ад, если есть такое место. Домой я так и не показал глаз, жена с малышами переехала в Англию к своему отцу. Даже не знаю, что с ними,добавил он с горечью.
- Благодарю вас, капитан,- сказал Геррик.- Вы мне теперь еще симпатичнее.
Отводя глаза, они коротко и крепко пожали друг другу руки, и нежность переполнила их сердца.
- Итак, ребятки, снова за вранье!-сказал капитан.
- Отца я не буду трогать,- отозвался Геррик, криво улыбаясь.- Из двух зол выберу свою милую.
Вот что он написал: 'Эмма, я начал писать отцу, но зачеркнул, потому что, пожалуй, проще написать тебе. Это мое прощание со всеми, последнее известие о недостойном друге и сыне. Я потерпел крах, я сломлен и опозорен. Я живу под чужим именем. Тебе придется со всей твоей мягкостью поведать об этом отцу. Я сам во всем виноват. Я знаю, захоти я - и мог бы преуспеть, и все же, клянусь тебе, я пытался захотеть. Невыносимо, что ты будешь думать, будто я не пытался. Ведь я всех вас люблю, в этом уж ты не должна сомневаться, именно ты. Я любил постоянно и неизменно, но чего стоила моя любовь? Чего стоил я сам? Я не обладал мужеством рядового клерка, не умел работать, чтобы заслужить тебя. Теперь я тебя потерял и даже способен радоваться этому: для тебя это к лучшему. Когда ты впервые появилась у нас в доме - помнишь ли ты те дни? Я так хочу, чтобы ты их не забывала,- тогда ты знала меня в мою лучшую пору, знала все лучшее, что есть во мне. Помнишь тот день, когда я взял твою руку и не отпускал ее, и тот день, когда мы глядели с моста Бэттерси на баржу, и я начал рассказывать одну из своих дурацких историй, а потом вдруг сказал, что люблю тебя? Тогда было начало, а сейчас, здесь,- конец. Когда прочтешь письмо, обойди и поцелуй всех за меня на прощание - отца и мать, братьев и сестер, одного за другим, и бедного дядюшку, попроси их всех забыть меня и забудь сама. Поверни в двери ключ, не пускай обратно воспоминаний обо мне, покончи с призраком, который выдавал себя за живого человека и мужчину и похитил твою любовь. Все время, пока я пишу, меня мучит презрение к себе: я бы должен сообщить, что я благополучен и счастлив и ни в чем не нуждаюсь. Не то чтобы я хорошо зарабатывал - в таком случае я послал бы вам денег,- но обо мне заботятся, у меня есть друзья, я живу в дивном месте, о каком мы с тобой мечтали, так что жалеть меня незачем. В таких местах, как ты понимаешь, живется легко и неплохо живется, но часто бывает трудно заработать хотя бы пол-шиллинга. Растолкуй это моему отцу, он поймет. Больше мне нечего прибавить, я только мешкаю, точно гость, которому не хочется- уходить. Да благословит тебя бог. Подумай обо мне в последний раз, представь меня здесь, на ярком берегу, где небо и море неестественно сини и огромные буруны ревут на барьерном рифе, где островок сплошь покрыт зеленью пальм. Я здоров и крепок. И все-таки я умираю. Умереть так приятнее, чем если бы вы толпились у постели больного. Шлю тебе прощальный поцелуй. Прости и забудь недостойного'.
Он уже дошел до этих слов, бумага вся была исписана, и тут на него нахлынули воспоминания: вечера за фортепьяно и та песня, шедевр любви, в котором столь многие нашли выражение для своих драгоценнейших чувств. 'Однажды, о чудо!'- приписал он. Этого было достаточно. Он знал, что в сердце его любимой вспыхнут все слова в сопровождении прекрасных образов и мелодии - о том, как всю жизнь ее имя будет звучать в его ушах, ее имя будет повсюду повторяться в звуках природы, а когда придет смерть и душа его отлетит, память о ней будет еще долго трепетать в его мертвом теле.
Однажды, о чудо! Однажды из пепла моего сердца Вырос цветок...
Геррик с капитаном закончили почти одновременно. Оба задыхались. Глаза их встретились, и оба отвернулись, заклеивая конверты.
- Что-то длинно вышло,- сказал капитан грубовато.Сперва не получалось, а потом как прорвало.
- У меня то же самое,- отозвался Геррик.- Стоило начать, и, кажется, мне не хватило бы и целой стопки. Но это было бы в самый раз для всех тех хороших слов, которые мне хотелось написать.
Они не кончили еще надписывать адреса, когда небрежной походкой подошел клерк, ухмыляясь и помахивая конвертом, как человек, который очень доволен собой. Он заглянул Геррику через плечо.
- Это что?-спросил он.- Да вы вовсе не домой пишете.
- Нет, все-таки домой,- возразил Геррик,- она живет у моего отца. А-а, я понял, что вы имеете в виду,- добавил он.- Мое настоящее имя Геррик. Я такой же Хэй, как и вы, смею думать.
- Ловко забили шар!-Клерк расхохотался.- Меня звать Хьюиш, ежели хотите знать. На островах у всех имена поддельные. Ставлю пять против трех, что у нашего капитана тоже не свое.
- Угадали,- ответил капитан.- Своего я не выговаривал с того дня, как вырвал заглавную страницу из Боудича и забросил его к черту в океан. Но вам, ребятки, я скажу: меня зовут Джон Дэвис. Я Дэвис с 'Морского скитальца'.
- Быть не может!-вставил Хьюиш.- А что это был за корабль? Пират или работорговец?
- Это был самый быстроходный барк, когда-либо выходивший из Портленда в штате Мэн,-ответил капитан,-а потерял я его так, что с таким же успехом мог сам провертеть сверлом дыру у него в борту.
- Так вы его потеряли?- протянул клерк.- Надо думать, он был застрахован?
Не получив ответа на свою шутку, Хьюиш, все еще распираемый желанием поговорить, перескочил на другой предмет.
- Очень мне охота прочесть вам мое письмо,- начал он.- У меня недурно получается, когда я в ударе, а я придумал первоклассную шутку. Я с ней познакомился в Нордэмптоне, она служила в баре: такая свеженькая миленькая штучка, бездна шику. Мы с ней спелись, точно актеры в театре. Я на эту девчонку потратил, наверно, не меньше пяти фунтов. Ну вот, я вспомнил ее имя, написал ей и нарассказал, будто я разбогател, женился на королеве Островов и живу в прекрасном дворце. Наврал с три короба! Я вам прочту кусочек про то, как я в цилиндре открывал парламент у черномазых. Обхохочетесь! Капитан вскочил:
- Вот что ты сделал с бумагой? Стоило мне ее для тебя клянчить!
Вероятно, счастье для Хьюиша (которое в конце концов обернулось несчастьем для всех), что как раз в эту минуту на него напал обычный изнуряющий приступ кашля,- в противном случае товарищи покинули бы его, так велико было их негодование. Когда приступ миновал, клерк подобрал свое письмо, упавшее на землю, и разорвал на клочки.
- Довольно с вас?-угрюмо спросил он.
- Не будем больше об этом говорить,- ответил Дэвис.
