просто было бы лучше нарезать его чуть покрупнее. Но на такое количество мяса картофеля, пожалуй, многовато. К тому же, если у вас нет требухи, вам не удастся…
— Требухи? — проревел Вулф.
Мариэлла кивнула.
— Да, да, свежей свиной требухи. В этом-то весь секрет. Слегка обжаренной в оливковом масле, с луковым соком…
— Силы небесные! — Вулф стоял, уставившись на Фрица. — Ничего подобного я прежде не слышал. Это никогда не приходило мне в голову. Фриц, а?
Фриц задумчиво наморщил лоб.
— Не исключено, что в этом что-то есть, — согласился он. — Можно попробовать. В качестве эксперимента.
— Позвольте, я вам помогу, — сказала Мариэлла. — Здесь требуется некоторая сноровка…
Так случилось, что мое первое и довольно близкое знакомство с Джанет состоялось в тот же день. Я решил, что для поездки на рынок за требухой было бы неплохо взять с собой компанию, и так как Мариэлла прилипла к Вулфу, а он, во всяком случае на время эксперимента, — к ней, я прихватил Джанет. Когда мы вернулись домой, я окончательно утвердился в мысли, что она невиновна. Хотя, впрочем, и с самого начала я не был склонен считать её в чем-либо виновной, поскольку не мог поверить, что кто-то, кто не является очевидным монстром, способен на авантюру с рассылкой анонимных писем. Признаюсь также, что она не поразила меня живостью ума и была рассеянна в разговоре, что, однако, при данных обстоятельствах было неудивительно, ибо она, по всей вероятности, знала, чем обязана своим приглашением к Вулфу.
Я вручил засевшим на кухне виртуозам по изготовлению солонины требуху и поспешил вернуться в кабинет, где оставил Джанет. На обратном пути с рынка я рассказывал ей о гибридизации орхидей и теперь подошёл к столу, чтобы взять пачку садоводческих фотографий, которые собирался показать ей, как вдруг заметил, что со стола что-то исчезло. Поэтому, предоставив ей разглядывать карточки, я вернулся на кухню к Вулфу и спросил, был ли кто-нибудь в кабинете в мое отсутствие. Он стоял возле Мариэллы, наблюдая за её манипуляциями на разделочной доске, и я услышал в ответ лишь рычание.
— Никто из вас не покидал кухню? — не отступался я.
— Нет, — произнёс он коротко. — А что?
— Кто-то умыкнул мой леденец, — ответил я и, оставив его с друзьями по песочнице, вернулся в кабинет.
Джанет сидела, разложив на коленях карточки и внимательно их разглядывая. Я встал перед ней и дружелюбно осведомился:
— Что вы с ней сделали?
Она подняла глаза. В таком ракурсе, с поднятым вверх лицом, она казалась почти симпатичной.
— Что я сделала… что?
— С карточкой, которую взяли с моего стола. Это единственный имеющийся у меня ваш портрет. Куда вы её дели?
— Я не… — Она осеклась. — Я не брала! — наконец произнесла она с вызовом.
Я сел и укоризненно покачал головой.
— Выслушайте меня внимательно, — сказал я. — Не стоит лгать. Мы ведь друзья. Мы плечом к плечу преследовали дикую кабанью требуху в её логове. Снимок — моя собственность, и он мне нужен. Может быть, он случайно соскользнул в вашу сумочку? Взгляните.
— Его там нет. — С новой ноткой гнева в голосе и с новым приливом краски к щекам она сделалась ещё лучше. Левой рукой она прижимала лежавшую на стуле сумочку.
— Позвольте, я проверю. — Я направился к ней.
— Нет! — воскликнула она. — Его там нет! — Она положила ладонь на живот. — Он здесь.
На мгновение я замер, решив, что она его проглотила. Затем я вернулся в кресло и сказал:
— Ладно. В любом случае вам придется его вернуть. Есть три варианта — выбирайте. Или вы достанете его сами, или это сделаю я, или я позову Мариэллу и буду держать вас, пока она будет вас обыскивать. Первое кажется мне наиболее приемлемым для леди. Я отвернусь.
— Пожалуйста, не надо. — Она ещё крепче прижала ладонь к животу. — Ну, пожалуйста. Это моя фотокарточка.
— На этой фотокарточке действительно изображены вы, но отсюда не следует, что это непременно ваша фотокарточка.
— Её вам дала мисс Хадлстон.
Я не видел причины отрицать очевидное.
— Да, её дала мне она.
— И она сказала вам… она… она думает, что это я рассылала эти ужасные письма! Я знаю, она в этом уверена!
— Это, — твердо ответил я, — уже другое дело, и им занимается мой шеф. Меня же интересует только фотокарточка. Возможно, она действительно примечательна лишь тем, что на ней изображена девушка, которая придумала Ушастого Карлика и Праздник Великанов. В таком случае, если я попрошу мистера Вулфа, он скорее всего её вам отдаст. Я даже допускаю, что мисс Хадлстон могла эту фотографию украсть, — почем знать? Она не сказала, откуда её взяла. Но в данный момент вы стащили её с моего письменного стола, и я хочу, чтобы вы её вернули. Вы можете сделать себе другую, а я — нет. Итак, мне позвать Мариэллу? — Я повернул голову и сделал вид, что готов завопить.
— Нет! — воскликнула она, встала со стула и, повернувшись ко мне спиной, принялась проделывать странные телодвижения.
Когда она протянула мне фотографию, я сунул её под пресс-папье на столе Вулфа и стал помогать ей подбирать с пола карточки растений.
— Посмотрите, что вы наделали, — сказал я. — Вы все перепутали. Чтобы привести их в порядок, придется теперь изрядно повозиться…
На какое-то мгновение мне показалось, что сейчас польются слезы, но этого не произошло. Мы провели вместе час не так чтобы весело, но довольно мирно. Я избегал заговаривать о письмах, потому что не знал, какую линию расследования собирается избрать Вулф.
Когда же он наконец принялся за дело, выяснилось, что линии попросту нет. Когда, успешно расправившись с фрикасе и гарниром, мы собрались в кабинете, минуло уже девять часов. С фрикасе все оказалось в порядке. Оно получилось на славу. Вулф уничтожил три порции и, разговаривая с Мариэллой, чем занимался большую часть трапезы, был не только снисходителен, но и выказывал определенное уважение. Вначале, правда, произошёл один неприятный эпизод, когда Джанет не захотела положить себе фрикасе и Фрицу было велено нарезать для неё ветчины.
— Ты не ешь, потому что это готовила я, — обиженно произнесла тогда Мариэлла.
Джанет запротестовала, уверяя, что просто не любит солонину.
Позже, в кабинете, стало ясно, что секретарша и ассистентка по организации праздников не питали друг к другу особо нежных чувств. Нет, они не обвиняли друг друга в написании злонамеренных писем. Открытой враждебности не было, но несколько взглядов, которые я приметил, отрываясь от записной книжки, и интонации, с которыми они обращались друг к другу, свидетельствовали, что достаточно поднести спичку — и произойдет вспышка. Вулфу, насколько я мог судить, не удалось выяснить ничего, кроме набора несущественных фактов. Обе девушки вели себя, мягко говоря, не болтливо. По их словам, Бесс Хадлстон была весьма удовлетворительной патронессой. Они признавали, что её прославленная эксцентричность временами усложняла им жизнь, но увольнение им не грозило. Джанет работала у неё три года, Мариэлла — два, и обе девушки не имели ни малейшего представления о том, кто бы мог рассылать эти страшные письма. О врагах Бесс Хадлстон им ничего не было известно… Да, конечно, её выходки задевали некоторых за живое, и за последние месяцы к канцелярским принадлежностям Джанет имели доступ многие люди, но чтобы кто-то мог посметь, чтобы кто-то мог решиться… и т. д., и т. п.
Да, они знали Элен, дочь миссис Джервис Хоррокс, она была близкой подругой Мариэллы. Её смерть была страшным потрясением. И они достаточно хорошо знали доктора Алана Брейди. Он преуспевал, был приятен в общении и имел прекрасную репутацию. Он частенько совершал верховые прогулки вместе с одной из них или с Бесс Хадлстон. Школа верховой езды? Нет, Бесс Хадлстон держала лошадей в конюшне у
