на самом верху общества. Мы пытались добраться до них, но у нас ничего не вышло. Они слишком продувные бестии, чтобы открыть доступ кому-нибудь в свою организацию. Эта девушка для нас – единственный шанс из миллиона.
– То же самое мы думали о Фирелли, – напомнил Карпентер. – А ведь с виду это был железный человек. Опытнейший агент; вполне подходящая биография; хорошее знание антикварного дела. И он исчез. Великолепный стрелок, дзюдоист, человек необыкновенно способный. Но исчез. И никаких, абсолютно никаких следов. Некому предъявить обвинение. Извини, Бен, ты хочешь, чтобы я подготовил эту девушку к работе в таких опасных условиях. Это чистейшее безумие, ты хорошо знаешь, что мы посылаем ее на верную смерть.
– У нас нет выбора, – ответил Харпер. – Мы должны расколоть этот орех. Я хочу, чтобы ты обучил эту девушку всему, что сам знаешь. Я уже видел, как ты превращаешь грубое сырье в отличный материал. Ты можешь это сделать, и я не приму никаких отговорок. Да, она женщина, а я знаю, ты против того, чтобы женщин привлекали к нашей работе. А тут еще человек совершенно посторонний, без всякого полицейского образования, без каких-либо служебных связей. Но ведь это дело поправимое; женщина она, во всяком случае, способная. Даю тебе месяц на ее подготовку. Отбрось свои предрассудки и натаскай ее как можно лучше. Это приказ.
Дело было не из легких. К счастью, Катарина оказалась умной и дотошной женщиной; она как будто ощущала его враждебность и прилагала все старания, чтобы превзойти его ожидания; в скором времени он вынужден был признать, что способности у нее исключительные. Великолепная память, редкая наблюдательность. Она научилась управляться с электронными жучками, научилась идентифицировать. Она не проявляла никаких признаков нервозности, столь естественных для женщин, когда они занимаются чисто мужским делом. И все это время никто ее не видел. Она не выходила из той секции зданий, где помещался центр специального обучения. Через три недели она достигла таких успехов, что Карпентер должен был отрапортовать Харперу, что подготовка будет скоро закончена.
Вечером накануне отлета Катарины в Италию Фрэнк Карпентер пригласил ее на ужин. Они пошли в небольшой ресторанчик на Восточной Сорок второй улице. Усаживаясь напротив нее, он вдруг вспомнил, что со дня своего развода ни разу не ходил с женщиной в ресторан. Последние недели обучения он смотрел на нее совершенно равнодушно, заставляя ее трудиться так же упорно, как если бы она была мужчиной. Против своей воли он с безукоризненной точностью следовал всем указаниям Харпера.
Он обучил ее всему, что только могло пригодиться ей при выполнении задания, в том числе и разумным мерам предосторожности, чтобы как-то ублажить свою совесть. Он не скрывал от нее, что задание сопряжено со смертельной опасностью. И, глядя сейчас на нее, он еще раз ощутил сильное беспокойство. У нее был очень утомленный вид, круги под глазами. Она была недурна собой, хотя и не на всякий вкус, ибо сильно отличалась от стандартных, хорошо упакованных американских красоток. Удлиненное, с четкими чертами лицо, редкое сочетание золотых волос и карих глаз. Обычное выражение – задумчиво-серьезное.
Увидев, что он наблюдает за ней, она улыбнулась.
– Это ваше излюбленное место для ужина?
– Нет. Обычно по вечерам я довольствуюсь сандвичами и пивом. Но вы, я думаю, заслужили чего- нибудь более вкусного. Чего вы хотели бы выпить?
– Шотландского виски с содовой, пожалуйста. Я только сейчас поняла, как голодна, ведь я целый месяц питаюсь одними сандвичами.
– Нам давно уже надо было бы сходить куда-нибудь. Она никогда еще не видела его таким расслабившимся, в его улыбке даже проскользнула застенчивость.
– Вы были замечательной ученицей! – Он чуть было не добавил, что будет по ней скучать, но вовремя прикусил язык.
Проглядывая меню, она вдруг подумала, что ничего о нем не знает. Подняв глаза, она увидела, что он слегка морщит лоб, делая свой выбор. Они работали вместе, бок о бок, до десяти часов в день, а она знает только его имя.
– Я возьму себе стейк и зеленый салат, – решила она. – А что вы делаете после того, как поужинаете пивом и сандвичами?
– Иду домой... Мне нравится ваш выбор. Я закажу себе то же самое.
– А далеко вы живете?
– В Грэнтхеме, около школы гольфа. У меня там небольшая квартирка, и иногда по уик-эндам я захожу туда сыграть несколько партий.
– Вы не женаты? – Она подметила, что он никогда не говорит «мы» в некоторых случаях.
– Был. – Его тон не допускал дальнейших расспросов.
Она достала зеркальце, освежила губную помаду, посмотрела на толпящихся у стойки посетителей. Все это время они молчали, что, по-видимому, ничуть его не смущало.
Катарина переехала в небольшую гостиницу на Пятидесятой улице, туда она перевезла всю мебель из Гринвич-Виллидж; слишком сильны были воспоминания о Питере, чтобы она могла жить на старой квартире. Она даже видеть ее не хотела. Она вспомнила, как он вышел из хорошо известной клиники в Нью-Гемпшире, где пролежал шесть месяцев. И у них впервые, казалось, появилась надежда. Через неделю, в ее отсутствие, он исчез. Через несколько часов она нашла его в больнице Белвью: он умирал от слишком большой дозы. «Любопытно, – подумала она, – имеет ли этот человек, что сидит напротив меня, хоть какое-то представление о том, как умирают наркоманы? Об отчаянии, об ужасе, о чувстве полного одиночества, которое испытывают эти несчастные?»
Его женитьба была явно неудачной; по тону его ответа нетрудно было понять, что боль еще не улеглась.
– И вы так и не женились снова?
Подали напитки. Он отхлебнул пива.
– У меня нет времени на семейную жизнь, – сказал он. – А женщине, судя по моему опыту, необходимо уделять уйму времени, чтобы она была счастливой. Я вкалываю по шестнадцать часов в день; по первому приказу я обязан немедленно вылететь в любой уголок земного шара. Такая работа – только для холостяков.
– В этом и заключается причина развода?
– В какой-то степени да. Моя жена скучала в одиночестве, у нее появились подозрения. Она просто не могла поверить, что во всех моих отлучках виновата работа. Стала подозревать меня в изменах. Два года, пока мы не развелись, прошли в постоянных ссорах и ругани. Теперь она снова замужем и очень счастлива. Так-то вот... – Он пожал плечами. – Вот и вся история моей жизни. А как насчет вас?
– Я думаю, вы хорошо знаете историю моей жизни, уж это-то ваш отдел проверяет досконально.
Он улыбнулся, и его лицо сразу стало привлекательным. Глаза смотрели с необычным дружелюбием.
– Я знаю ваш возраст, знаю, где вы родились, где получили образование, знаю, что за вами не числится никаких преступлений, что у вас был молодой человек, с которым вы расстались после колледжа. Семь лет вы ухаживали за своим братом. И ни разу не были замужем. А это довольно странно. Ведь вы девушка интересная.
– Наркоманы тоже требуют много времени, – сказала Катарина. – К тому же я старомодна. И еще никогда не встречала в жизни человека, которого могла бы полюбить. А прежде чем выйти замуж, я должна полюбить. Но сейчас у меня лишь одно желание – поскорее отправиться в Италию.
Карпентер промолчал.
Теперь у нее был менее утомленный вид. Каждый раз, взглядывая на нее, он вспоминал своего друга Фирелли. Он был одним из лучших специалистов тайного отделения, с прекрасной, всесторонней подготовкой. Но, уехав в Маласпига, исчез. У него было хорошее чувство юмора, его любили. Он частенько захаживал сюда с Фрэнком или с другим сотрудником их Бюро – Джимом Натаном, – чтобы чего-нибудь выпить и поужинать. Все трое они были хорошими друзьями. Любили сидеть здесь и заигрывать с официанткой... Он перегнулся через стол к Катарине.
– Мне не следовало бы вам это говорить, но я уже высказывал Бену свое мнение по поводу его великой идеи. Мне кажется, она ни к черту не годится. Конечно, я сделал все, что мог. – Он скользнул по ней
