до конца было еще полбутылки. Она понимала, что ей придется тяжко, но не собиралась отступать.
Ее раскрасневшееся донельзя лицо постоянно попадалось в его поле зрения, вызывая то усмешку, то сочувствие. Он искренне сожалел, что встретил эту девушку с рыжими волосами, к которым не могла остаться равнодушной его итальянская душа.
Это сборище было не самым подходящим местом для чувственной женской фигурки. В этом консервативном, зашитом в мореные дубовые панели пространстве у нее не было шансов. Такая нежная кожа, как у нее, не терпит публичности, пунцовеет, лишая обладательницу природного очарования. Эта трепетная плоть создана для внутренних покоев, для алькова, для наслаждений, а не для беспощадной борьбы за пресловутое место под солнцем. А грудь, пышная, умопомрачительно объемистая, зовущая зарыться по уши, но преступно упрятанная под лацканы невзрачного костюма, не могла не вызвать его живого отклика.
Английские женщины! Они всегда озадачивали его.
Он сел напротив. Она отняла от губ с полусъеденной помадой горлышко винной бутылки и, потрясая головой, заплетающимся языком заговорила:
— Я упустила свой шанс… Да-да, не пытайтесь возражать, я его упустила… Не знаю, что на меня нашло.
Он сжал ее запястье и отнял выпивку, которую она довольно цепко удерживала.
— Как вы говорили? Комиксы… Смешно… Вы молодец, — изрекла она. — Без вас бы никак!
Незнакомец молча сканировал рдеющее женское лицо.
— Просто не пейте больше, и у вас будет еще много шансов, — наконец проговорил он.
— Нет, вы не понимаете, это катастрофа, — энергично покачала она головой.
— Вы перенервничали, а теперь утрируете. Все забывается, и это потонет в Лете, уверяю вас, — твердо произнес он.
— С-спасибо. Вот вам я говорю спасибо, — пробормотала она и вновь потянулась к вину.
— Если вы разумный человек, то сейчас самое время остановиться, — сурово объявил он, и она отдернула руку. — Если после первой рюмки не стало лучше, после второй будет только хуже. Таково основное правило пития. И не стоит забывать о нем, милая леди.
У него был сочный глубокий баритон. Внешне незнакомец располагал к себе, вызывал доверие. В нем чувствовались и сила, и ум, и мощная сексуальная энергетика, столь превозносимая современными средствами массовой информации. Высокий красивый брюнет, одетый с иголочки от модного кутюрье. Влиятельность — одним этим словом можно было исчерпывающе охарактеризовать его. Этакое самоочевидное сочетание командирских замашек, уверенности, представительности, благополучия и светского лоска.
Незнакомец наполнил свой бокал из ее бутылки. Приподнял бокал, пригубил и улыбнулся так, словно бы ее карьерная лодка не потерпела только что безобразное крушение на глазах у всего света на самом старте.
Она с хмельным любопытством повернулась к мужчине и принялась с нескрываемым интересом его рассматривать. Взглянула даже на ботинки и носки.
— Ну как, теперь получше? — с легкой насмешкой в голосе спросил он.
— У вас акцент! — дерзко объявила полупьяная девушка.
— Надо же, заметили! Да, у меня акцент. Быть может, он у меня оттого, что я итальянец, — шутливо предположил он.
— Да уж наверняка, — выдала она, недоверчиво взглянув на него, и многозначительно повторила: — Итальянец.
— Но с другой-то стороны я американец.
— Итальянец из Америки? — сообразила она.
— Да, нас там таких много, — подтвердил мужчина. — Послушайте-ка, не думаю, что вы чувствуете себя здесь уютно. Не желаете ли уйти?
— Почему вы так говорите? — насторожилась девушка.
— Вам это общество не подходит, — со знанием дела проговорил он.
— Нет?
— Совершенно… Берите-ка свое пальтишко, если оно у вас есть…
— А вы уверены, что это правильно, уходить раньше всех? — усомнилась незадавшаяся общественная деятельница.
— Я удивлен, что вас вообще здесь держат, — насмешливо откликнулся он. — В любом случае никто не сможет упрекнуть нас в том, что мы не почтили своим присутствием это респектабельное собрание.
— Ну, хорошо… Если вы так думаете… — пробормотала она, вставая на шаткие ноги.
Собеседник подстраховал ее, придерживая за локоть.
— Вызвать вам такси?
— Нет, я пройдусь до дому, спасибо.
— Уверены?
— Абсолютно, здесь недалеко, я живу в кампусе, — пролепетала она и растеклась в улыбке, оказавшись на свежем воздухе.
Он не рискнул отпустить ее. Она заметно колебалась на длинных ногах, торчащих из-под прямой юбки от коленей до лодочек.
— Послушайте, считаю нужным сказать откровенно: вам не следует так напиваться, — сурово объявил мужчина.
Девушка повернулась к нему лицом и возмущенно нахмурилась.
— Вы осуждаете меня? — промямлила она.
— Да уж не хвалю, — невозмутимо прямо ответил он.
— Вам легко судить…
Не отвечая, он взял незнакомку за локоть и повел по тротуару, сожалея о том, что повелся на ее уверения и не вызвал такси, как того хотел.
Их бестолковый диалог пресекся, чему мужчина только обрадовался. Девушка определенно не была мисс Конгениальность, но применительно к ее внешности вполне хватило бы и меньшего. Он был убежден, что интеллектуальные потуги лишь портят настоящих красоток. Сейчас незнакомка всю энергию и сообразительность расходовала на то, чтобы удерживать равновесие и выверять направление движения.
Это стало для него новым, весьма забавным опытом…
Глава первая
В невозмутимой тиши лекционного зала можно было расслышать, как пушинка упала, а уж тем более занудное жужжание толстобрюхой мухи, присаживающейся то тут, то там. Авторитарный и бескомпромиссный Лоренцо Доменико, преподаватель римского права, обводил студентов пристальным взглядом. Любой учащийся юридической школы знал, что обучение у этого наставника — большая удача и залог будущих успехов.
Карли Тейт, возможно, и оценила бы этот факт, но она въехала в автомобиль своего наставника в первом же семестре. И теперь ей приходилось сносить его неласковое отношение.
В кампусе о Лоренцо Доменико ходили легенды. Читая лекции, он вышагивал в такт повествования, делая многозначительные паузы, и иногда приостанавливался, запрокидывал голову, закладывал одну руку за спину. В продолжение всей паузы студенты благоговейно смотрели на лектора. Затем движение возобновлялось, и парни с девушками вновь принимались строчить в своих конспектах, опасаясь пропустить и полслова из его уст.
Сейчас он обводил взглядом аудиторию, желая удостовериться, внимательно ли его слушают, как будто бы можно было слушать еще внимательнее, чем на его лекциях.
