даже вернуться вместе со своим отрядом. Я, если угодно вашей милости, совершенно разбит.
Глостер взглянул на него и грозно нахмурился.
– Кроме пятидесяти всадников, сэр, я дал вам пятьдесят пехотинцев, – сказал он.
– Милорд герцог, у меня было лишь пятьдесят всадников, – ответил юный рыцарь.
– Как же так? – сказал Глостер. – Он просил у меня и конницу и пехоту.
– Как будет угодно вашей милости, – вкрадчиво ответил Кэтсби, – но для погони мы дали ему лишь пятьдесят всадников.
– Прекрасно, – сказал Ричард. – Шелтон, вы можете идти.
– Останьтесь! – сказал лорд Фоксгэм. – У этого молодого человека было поручение и от меня. Может быть, он его выполнил лучше... Скажите, мастер Шелтон, вы нашли девушку?
– Хвала святым, милорд, – сказал Дик, – она в этом доме.
– Это верно?.. В таком случае, милорд герцог, – продолжал лорд Фоксгэм, – завтра утром, с вашего позволения, перед тем как войско выступит, нужно сыграть свадьбу. Этот молодой сквайр...
– Молодой рыцарь, – перебил Кэтсби.
– Вы называете его рыцарем, сэр Уильям? – вскричал лорд Фоксгэм.
– Я сам посвятил его в рыцари за добрую службу, – сказал Глостер. – Он дважды отважно послужил мне. У него нет недостатка в доблести. Ему не хватает железной мужской твердости. Он не возвысится, лорд Фоксгэм. Этот человек будет храбро сражаться, но у него сердце зайца. Тем не менее, если ему нужно жениться, – жените его во имя пресвятой девы, и конец!
– Он храбрый юноша, и мне это известно, – сказал лорд Фоксгэм. – Радуйтесь, сэр Ричард! Я договорился обо всем с мастером Хэмли, и утром вас обвенчают.
Дик решил, что теперь благоразумнее всего удалиться. Но не успел он еще выйти из трапезной, как какой-то человек, только что спешившийся у ворот, помчался по лестнице, перепрыгивая сразу через четыре ступени, прорвался сквозь ряды слуг и бросился на одно колено перед герцогом.
– Победа, милорд! – вскричал он.
И прежде чем Дик добрался до комнаты, отведенной ему как гостю лорда Фоксгэма, в толпе у костров раздались восторженные крики. Ибо в этот же самый день, в каких-нибудь двадцати милях отсюда, могуществу Ланкастера был нанесен второй сокрушительный удар.
Глава VII
Месть Дика
На следующее утро Дик встал раньше солнца, оделся как можно лучше, воспользовавшись вещами лорда Фоксгэма, и, получив успокоительные вести о Джоанне, пошел погулять, чтобы умерить свое нетерпение.
Он побродил среди солдат, вооружавшихся при свете зимней зари и красном блеске факелов; вышел в поле, обошел аванпосты и направился один в замерзший лес, дожидаясь восхода солнца.
Мысли его были покойны и счастливы; он не жалел о потере милости герцога. Имея такую жену, как Джоанна, и такого покровителя, как лорд Фоксгэм, он мог радостно смотреть на свое будущее. О прошлом он сожалел мало.
Он шел, погруженный в размышления, а утренняя заря разгоралась все торжественней и ярче, и резкий ветерок вздымал морозную снежную пыль. Он повернулся, чтобы идти домой, и вдруг заметил какого-то человека за деревом.
– Стой! – крикнул Дик. – Кто идет?
Человек вышел из-за дерева и взмахнул рукой, как немой. Хотя он был в одежде пилигрима и на лицо его был опущен капюшон, Дик мгновенно узнал сэра Дэниела.
Дик шагнул к нему, обнажив меч. А рыцарь, сунув руку за пазуху, словно для того, чтобы выхватить спрятанное там оружие, спокойно ожидал его приближения.
– Ну, Дикон, – сказал сэр Дэниэл, – как же ты думаешь поступить? Неужели ты нападешь на побежденного?
– Я не посягал на вашу жизнь, – ответил юноша. – Я был вашим верным другом до тех пор, покуда вы не захотели убить меня. О, как жадно мечтали вы о моей смерти!
– Только из самозащиты, – ответил рыцарь. – А теперь, мальчик, вести об этой битве и присутствие молодого горбатого дьявола в моем собственном лесу совсем сломили меня. Никто мне здесь не поможет. Я пойду в Холивуд, и его святые стены защитят меня. Потом отправлюсь за море, захватив с собой все, что возможно, и начну новую жизнь в Бургундии или во Франции.
– Вы не пойдете в Холивуд, – сказал Дик.
– Почему не пойду в Холивуд? – спросил рыцарь.
– Слушайте, сэр Дэниэл, сегодня – день моей свадьбы, – сказал Дик, – и солнце, которое сейчас взойдет, озарит самый светлый день моей жизни. Вашей жизнью вы должны заплатить и за смерть моего отца, и за попытки убить меня. Но и сам я сделал много глупого. Я был причиной смерти многих людей... И в этот счастливый день я не хочу быть ни судьей, ни палачом. Если даже вы были бы дьяволом, я не поднял бы на вас руки. Просите прощения у бога, а я щедро дарую вам свое прощение. Но в Холивуд я вас не пущу. Я стою за Йорк и не позволю шпионам проникнуть в наше войско. Если вы сделаете хоть один шаг, я крикну и прикажу ближайшему часовому схватить вас.
– Ты издеваешься надо мной! – сказал сэр Дэниэл. – Только Холивуд может спасти меня.
– Меня это не касается, – ответил Ричард. – Идите на восток, на запад, на юг, но на север я вас не пущу. Холивуд закрыт для вас. Уходите и не пытайтесь вернуться, ибо, едва вы уйдете, я предупрежу все наши караулы, и они будут так зорко следить за каждым пилигримом, что, повторяю, будь вы сам дьявол, вам не удастся пройти.
– Ты обрекаешь меня на гибель, – мрачно сказал сэр Дэниэл.
– Нет, я не обрекаю вас, – ответил Ричард. – Если вам хочется испытать свою отвагу, вызывайте меня на поединок. Я открыто приму ваш вызов, хотя, возможно, совершу этим предательство по отношению к моей партии. Я буду биться с вами один на один и никого не позову на помощь. Так, с чистой совестью, я отомщу за своего отца.
– Э, – сказал сэр Дэниэл, – у тебя длинный меч, а у меня кинжал!
– Я полагаюсь только на милость неба, – ответил Дик, швыряя свой меч в снег. – А теперь, если ваш злой рок приказывает вам, – выходите! И если будет угодно всемогущему, я накормлю лисиц вашими костями.
– Я только испытывал тебя, Дик, – ответил рыцарь с неудачным подобием смеха. – Я не хочу проливать твою кровь.
– Ну, тогда уходите, пока не поздно, – ответил Шелтон. – Через пять минут я позову часовых. Я и так слишком терпелив. Если бы вы оказались на моем месте, я бы уже давно был связан по рукам и ногам.
– Хорошо, Дикон, я уйду, – ответил сэр Дэниэл. – Когда мы снова встретимся, ты пожалеешь, что поступил со мной так жестоко.
С этими словами рыцарь повернулся и побрел прочь, в лесную чащу. Дик со странным, смешанным чувством наблюдал, как сэр Дэниэл шел, быстро и осторожно, все время бросая злобные взгляды на юношу, который пощадил его и которому он тем не менее не доверял.
Вот он подошел к чаще, густо переплетенной зеленым плющом и непроницаемой для взора даже зимой. Внезапно раздался короткий, чистый звук спущенной тетивы. Пролетела стрела, и с громким, подавленным криком боли и гнева рыцарь из Тэнстолла взмахнул руками и упал лицом вниз. Дик подбежал к нему и поднял его. Лицо его страшно изменилось; все тело корчилось в судорогах.
– Стрела черная? – задыхаясь, спросил он.
– Черная! – торжественно ответил Дик.
И прежде чем он успел прибавить хоть слово, отчаянный приступ боли потряс раненого с головы до ног; он дергался в руках Дика... И когда боль утихла, душа его безмолвно отлетела. Молодой человек осторожно положил его на снег и принялся молиться за нераскаянную, грешную душу. Пока он молился, взошло солнце и реполовы запели в плюще.
Поднявшись, Дик увидел, что в нескольких шагах позади него стоит на коленях и молится другой человек. С обнаженной головой ждал Дик конца этой молитвы. Человек молился долго, склонив голову и закрыв лицо руками. Рядом с ним лежал лук, и Дик догадался, что это стрелок, убивший сэра Дэниэла.
