затратах. Это была, конечно, чистой воды эксплуатация, но вполне приемлемая для меня.
В самолете я вольготно развалилась в кресле — место рядом оказалось не занято. Мне нравится ощущение свободы, когда никому не принадлежишь, — такое испытываешь, отправляясь в путешествие. Правило буддистских монахов гласит: «Не имей больше восьми вещей». Следовать ему мне всегда мешала слабость к красивым безделушкам, но в самолете оно оказывалось весьма кстати. Ноутбук, сумочка, газета, плащ, я сама, пакет с едой. Шесть.
Получив довольно странное образование, состоявшее из отрывочных курсов по истории литературы, химии и немецкого языка, я стала журналисткой. Моя карьера началась так: приятель из фармацевтической компании предложил мне писать рекламные тексты, но так, чтобы никто не распознавал в них рекламу. Работа подходила мне идеально: можно было сидеть дома в старых спортивных штанах с чашкой чая (или бокалом вина) и в полном одиночестве писать статьи под музыку Джеймса Тэйлора[2]. Общаться с источниками информации и редакторами я предпочитала по телефону. Все шло так хорошо, что вскоре я получила постоянную работу, а спустя какое-то время открыла собственную фирму. Одна из двух комнат в моей квартирке в Вазастане[3] превратилась в офис. И поскольку заказчиков становилось все больше, чашки и крошки со стола пришлось убрать. Мне стали названивать из разных газет, и необходимость просить работу у нервных редакторов с ограниченными бюджетами отпала сама собой.
Первый важный заказ я тоже получила совершенно случайно. На конференции фармацевтов мое место оказалось рядом с директором по маркетингу фирмы, производящей презервативы. Они только что присоединились к проекту по борьбе со СПИДом, разработанному государством и призванному уменьшить количество инфицированных в Швеции, которое росло пропорционально увеличению средств, выделяемых на борьбу с этим злом.
За бокалом бесплатного вина (которое, к моему удивлению, даже можно было пить) мы завели оживленную беседу о том, какой должна быть реклама средств от диареи или запоров, а заодно и презервативов. Смеясь, мы выдвигали одну безумную идею за другой. Я ратовала за изображение крупной ярко-оранжевой морковки в презервативе и без него, снабженное слоганом типа: «Эта морковка, суперполезная для здоровья и сладкая на вкус, тоже нуждается в надежной защите».
На следующий день Мартин, так звали директора, позвонил мне и предложил возглавить рекламную кампанию. Меня до сих пор поражает его честность — ведь он не украл мою идею, чтобы выдать за свою. Что особенно удивительно, учитывая, что «морковная» кампания оказалась успешной, и обороты фирмы удвоились. С тех пор мы с Мартином дружим и продолжаем обмениваться идеями — к взаимной пользе.
Дела моей фирмы шли достаточно хорошо, чтобы не бедствовать, но все же не настолько хорошо, чтобы отказаться от бесплатной поездки в Мюнхен. В самолете я, по своему обыкновению, изучала информацию о предприятии, как выяснилось, специализировавшемся на лекарствах от астмы и аллергии. Эти заболевания довольно часто встречаются в Германии. Воссоединение страны и падение Берлинской стены предоставили ученым уникальную возможность сравнить людей с одинаковыми генетическими данными, выросших в разных социальных условиях. В отношении аллергии, например, было сделано сенсационное открытие: отпрыски обеспеченных семей, живущих за городом в ФРГ, страдали ею чаще, чем дети бедноты из индустриальных районов Восточной Германии. Возможно, именно на волне этих исследований предприятие решило провести рекламную кампанию именно теперь.
В аэропорту я взяла такси и поехала в отель в центре города, где должна была проходить конференция. Зарегистрировавшись и приняв душ, спустилась в конференц-зал. На мне, как всегда на подобных мероприятиях, был стильный костюм в сочных ярких тонах, разительно отличавшийся от строгой темной одежды других участников. Я рассматривала собравшихся, отмечая, что на немцах до блеска начищенные ботинки, тогда как все шведские участники, за исключением исполнительных директоров, явились в растоптанных и пыльных спортивных туфлях и кроссовках. И конечно, мужчина в самых красивых ботинках сразу привлек мое внимание. Я подошла к нему и прочитала на бейджике: «Том Альварес». Пиджак сидел на нем слишком хорошо для обычного шведского директора, к тому же был сшит по последней европейской моде, рубашка тщательно выглажена, галстук скромный, но подобранный со вкусом, а смуглая кожа свидетельствовала о примеси южной крови.
Том сказал, что он мой соотечественник, работает финансовым директором, отвечает за прессу и аналитиков и может поведать мне куда больше, чем пресс-релизы на трех языках, рассыпанные на огромном столе.
Я тут же попросила его свести меня с исполнительным директором, что он и пообещал устроить. Мы даже назначили время встречи — на следующий день, а это означало, что за статью я могу не беспокоиться.
Когда нудная презентация закончилась, Том Альварес подошел ко мне и предложил выпить в баре и поболтать. «Без диктофона, конечно», — пошутил он. Я по привычке кивнула, подумав, что сама решу, как распорядиться полученной информацией. Думаю, Том Альварес сознавал это и готов был рискнуть. К тому же речь шла не о подпольном производстве наркотиков, а о вполне легальном фармацевтическом бизнесе.
Гораздо удивительнее было то, что он вообще пригласил меня. Мне прекрасно известно, что я не из тех женщин, которые сразу же вызывают фантазии о «сексе на одну ночь» в гостиничном номере. Скорее наоборот, при виде меня мужчины сразу понимают, что им ничего не обломится, и редко делают мне подобные предложения.
Итак, обойдясь без секретов фирмы и флирта, мы сразу же рассказали друг другу о себе. Оказалось, что отец Тома — колумбиец, а мать — шведка. Он вырос в Колумбии и провел много лет в Штатах. По образованию экономист и инженер, он отправился в Швецию, чтобы поближе познакомиться с родиной своей матери и выучить язык. И остался там, получив весьма выгодное предложение, связанное с работой. Поработав пару лет в разных фирмах, Том оказался в «Нексиконе», где его устраивали и коллектив, и зарплата.
Он поведал все это без тени хвастовства — которое я терпеть не могу в мужчинах, и активно жестикулируя, как все латиноамериканцы, — что я обожаю.
— А ты? — спросил Том с искренним любопытством.
Я немного рассказала ему о себе, и мы проболтали еще несколько часов с неугасающим интересом друг к другу, но не переходя границ дозволенного. Помнится, в тот вечер мы затронули темы, которые потом никогда больше не обсуждали, например, является ли религия в современном обществе товаром. В баре отеля довольно занятно обсуждать вопросы религии.
Расставаясь, мы обменялись телефонами и обнялись на прощание. Тогда я впервые ощутила особенный аромат Тома, пьянящую смесь кедра и корицы, не имевшую ничего общего с одеколоном, — естественный запах его кожи. Мы решили встретиться еще раз. Это было приятно. По крайней мере, в течение пяти лет.
После того вечера в мюнхенском баре мы виделись регулярно. Казалось, нам суждено быть вместе. В жизни редко выпадает шанс встретить человека, с которым хочется вместе стареть, рассудил Том. Я согласилась, что если такой шанс выпал, грех им не воспользоваться. Кому-то это покажется не слишком романтичным, но мы-то знали, что имеем в виду.
Нельзя сказать, что нашему союзу не хватало страсти. Вначале было все: телефонные звонки, электронные письма, свидания, нарастающее сексуальное напряжение, первые жаркие ночи, которые очень скоро превратились в приятную привычку. Мы много болтали и смеялись и прекрасно подходили друг другу, что было заметно с первого взгляда. Том, умный и наблюдательный человек, с уважением относился к моей работе. Конечно, наши взгляды не всегда совпадали, особенно когда дело касалось политики или фильма, получившего «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах, но эти разногласия никогда не приводили к ссорам. Вскоре мы представили друг друга своим друзьям, и все стали воспринимать нас как сложившуюся пару.
Надо отметить, что мы оба неплохо зарабатывали, а это стимулирует личную жизнь. Зарплата Тома превышала среднюю, к тому же ему давали бонусы летом и под Новый год. Прибавив к этому доходы от моей фирмы, мы могли позволить себе почти все, что хотели.
У Тома был врожденный хороший вкус, и он охотно давал мне советы. Постепенно я обрела
