Такого скопления народа, как здесь, ей еще никогда не приходилось видеть. А уж от разнообразия различных товаров у нее просто разбегались глаза.
Привлеченная хорошенькими шарфиками из легкой ткани, она остановилась полюбоваться ими. Лысый торговец объяснил, что ткань называется шелком и привезена из экзотической страны под названием Китай. Торговец выбрал темно-зеленый шарфик, уверяя, что он очень подойдет к цвету ее глаз, но она помотала головой, понимая, что цена ей не по карману.
Когда девочка оглянулась, кузенов уже и след простыл. Их поиск не дал результатов, хотя она обыскала весь рынок и несколько часов простояла на одном месте, надеясь, что они появятся, потому что, несомненно, тоже разыскивают ее. Но они не появились. Она стала бродить по узким улицам Лондона и, испуганная и одинокая, провела ночь на ступеньках какого-то дома, закутавшись в шерстяную шаль.
Наутро она помчалась к городским воротам, но обнаружила, что не знает, через какие ворота они въехали в город. У нее было всего несколько монеток, которые удалось выручить от продажи того, что у нее оставалось, но их едва ли хватило бы доехать до дома. К тому же она не знала дорогу домой.
Продолжая бродить по грязным улицам и переулкам Лондона, она тихо плакала. Несколько дней спустя она заметила, что за ней следует какой-то человек с собакой, и испугалась, потому что не раз слышала рассказы об ужасных случаях, происходящих в Лондоне. Она попыталась убежать.
Человек и собака бросились за ней. Мчась по каким-то переулкам, она надеялась оторваться от человека с собакой, но всякий раз, оглядываясь, видела, что расстояние между ними неуклонно сокращается. Она оступилась и упала. В тот же миг собака нагнала ее и ухватила зубами за платье.
Девочка попыталась вырваться, но человек держал ее цепко и тащил к телеге, в которой под охраной другой, менее свирепой собаки, уже сидело несколько ребятишек ее возраста. Мужчина грубо затолкал ее в телегу, хлестнул лошадь кнутом по тощему крупу, и они тронулись в путь.
Так она попала в тюрьму Брайдуэлл, куда лондонские городские власти помещали сирот и беспризорных, как поведал ей один из ее сокамерников. Немного помедлив, он улыбнулся, показав пробелы на месте выбитых передних зубов, и добавил, что живет здесь с трехлетнего возраста и сомневается, что они когда-нибудь отсюда выйдут. Он говорил об этом с абсолютным безразличием, и у нее по спине пробежал холодок страха. Она ему поверила. У нее действительно не было ни малейшей надежды когда- нибудь освободиться. Никто даже не знал, что она здесь. Никому она не нужна. Значит, она обречена оставаться здесь.
Она знала, что ее кузены будут искать ее, пока смогут, но в конце концов им придется вернуться домой. Она заплакала, подумав, что они решат, будто она сбежала от них, а когда вспомнила, что, возможно, никогда их больше не увидит, разрыдалась еще сильнее.
В период тюремного заключения вся ее жизнь проходила в постоянной борьбе за еду, за клочок соломы, на котором можно было поспать, за свою честь, отбиваясь от мальчишек, которые к ней приставали. Но теперь все изменилось. Ее освободили, и жизнь начнется для нее с новой страницы.
Глава 4
Девочка не могла бы сказать, сколько времени они находились в пути, а лишь догадывалась, что едут они более часа. Ее спутник, «ее благодетель», поправила она себя, не проронил ни слова, с тех пор как они выехали из тюрьмы. Интересно, о чем он думает?
Они доехали до незнакомой части Лондона, где дома теснились вдоль немощеных улиц, словно грибы- поганки – широкие внизу и суживающиеся кверху. В некоторых местах строения так жались друг к другу, что между ними не видно было просвета, и улицу обволакивала зловещая тьма, напоминавшая о Брайдуэлле. Внезапно пошел снег, и девочка с удивлением наблюдала за кружащими в воздухе первыми снежинками.
В последний раз она видела над головой туманно-голубое августовское небо, а теперь шел снег. Снегопад усиливался. Она ощущала холод снежинок на своих губах, чувствовала их ласковое прикосновение к векам. Снежинки продолжали мягко опускаться на ее волосы и лицо.
Дома вокруг становились все более убогими и напоминали лачуги. Иногда она видела у дверей каких-то людей, провожавших их голодными взглядами.
Глупо такому вельможе, как ее спаситель, – а по его одежде и манерам она решила, что он человек знатного происхождения, – забираться в подобные трущобы. Тут может случиться что угодно. Девочка замерла от страха, но пока все было спокойно. Прохожие на улицах попадались редко и лишь время от времени она видела костры, возле которых грелись одетые в лохмотья люди.
Она вздрогнула, подумав, что могла бы в два счета стать одной из бедолаг, выброшенных за борт жизни. Что бы с ней было, если бы ее не нашел привратник и не препроводил в тюрьму? Куда ей идти? Не имея ни денег, ни родных, ни друзей, ей, наверное, пришлось бы опуститься до воровства, как и всем этим бездомным и голодным людям.
Тощие собаки рылись в кучах мусора, сваленных вдоль дороги. К счастью, благодаря наступившим холодам разлагающиеся отходы замерзли и уже не отравляли воздух зловонием. На подоконниках сидели кошки. Они поглядывали вниз на своих заклятых врагов – собак, ожидая, когда те уйдут.
Навстречу попалось несколько телег, проехал всадник, который даже не взглянул в их сторону, как и редкие пешеходы, спешившие по своим делам. У нее создалось такое ощущение, словно она и ее благодетель одни во всем мире.
Накопившаяся за долгие месяцы усталость дала о себе знать – девочка начала клевать носом. Но тут конь ускорил шаг, и она стряхнула с себя сон, выпрямилась и с любопытством огляделась вокруг.
Они выехали из города через ворота под названием Лудгейт и направились к востоку. Домов становилось все меньше, а снегопад усилился. Но даже сквозь снежную завесу она могла любоваться пейзажем.
Вокруг тянулись, уходя вдаль, пологие холмы, на вершинах которых росли деревья. Приодетые в белые снежные шапки, они показались ей забавными, и девочка впервые за несколько месяцев улыбнулась.
Белое пространство поражало своим безлюдьем. За всю дорогу, кроме одинокого всадника, торопливо проскакавшего в направлении Лондона, они никого не встретили.
Она задремала. А проснулась оттого, что поднялся ветер и голые ветви деревьев словно плеткой- семихвосткой стали хлестать по лицам и ногам путников. Ее благодетелю пришлось наклонить голову, чтобы не поцарапать лицо.
